Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

Адаму было восемнадцать. У него было место в средней руки университете, где он изучал политологию – тоже глупость, но ему нравилась бессмысленная ярость, которую это порождало. И ни в коем случае он не собирался поступать в Оксфорд или другой престижный университет, хотя учителя умоляли его это сделать. Какой сигнал это пошлет взрослым в его жизни: Оливии и Эндрю, его учителям и в конец задолбавшим дедушкам и бабушкам? Он не хотел, чтобы они считали, будто хорошо его воспитали. Они никак не желали отступаться от него, каким бы жестоким он ни был. Что ж, сами виноваты.

– Да что с тобой такое? – произнес голос с порога.

Вот она, та единственная девушка, которая никогда его не прощала и годами отказывалась разговаривать с ним даже в тех неловких случаях, когда они собирались за «семейным обедом». Делия. Она больше никогда не ночевала в их доме с тех пор, как ее ужалила оса, и когда Адам вспоминал об этом, его охватывал странный трепет. Это все из-за него. Он разлучил Оливию с дочерью, хотя Оливия, кажется, никогда его в этом не винила. А он хотел, чтобы его винили. Именно так и поступала Делия, потому что с тех пор даже не смотрела ему в глаза и оставалась единственной женщиной, кроме матери, которая была способна по-настоящему его заинтриговать.

Иногда он со скуки искал информацию о ней в интернете. Делия Аддисон. В соцсетях ее не было – кто бы сомневался! Но было несколько статей о ней в местной прессе: о конкурсах пианистов, в которых она побеждала, о танцевальных репетициях, в которых она участвовала подростком, о призе за эссе на тему «Мир, в котором я хочу жить». Она была такой хорошей девочкой. Адаму очень хотелось это изменить.

Он выпрямился.

– Ничего.

– Это не так. Я слышала, что говорила Оливия. Сочувствую. – Судя по голосу, она вовсе не сочувствовала.

– Это не важно. Можешь закрыть дверь?

Не обращая внимания на его слова, Делия вошла в комнату и села рядом с ним на кровать. Адам замер: обычно он был бы рад оказаться на одной кровати с красивой светловолосой девушкой в коротком джинсовом платье, открывавшем длинные бледные ноги, но это было слишком странно. Она была дочерью Оливии.

– Послушай, ты можешь выговориться, когда дела идут совсем хреново. Иногда это помогает.

– Много ты в этом понимаешь! – фыркнул он.

Она разгладила покрывало, склонив голову так, что волосы скрыли лицо.

– Ну… Мать отказывается жить со мной, и я даже не знаю, кто мой отец. А у тебя мать смылась на хрен, а сестра… ну, понимаю, что это тяжело… но я понимаю. Думаю, мы примерно равны в этом смысле.

Он моргнул – никогда прежде он не слышал, чтобы она ругалась.

– Но у меня охрененно тупой отец. Такой нелепый.

Она цокнула языком.

– Ты просто не видишь, какой он хороший. Оставаться каждый день одинаковым – это уже что-то. Понимаешь, мама была совсем чокнутая, пока он ее не успокоил. Она со мной почти не виделась, все боялась, что причинит мне боль.

– Наверное, это… тяжело.

– Ты даже не представляешь. Думаешь, почему я занимаюсь всей этой ерундой – верховой ездой, учебой, конкурсами? Ты хотя бы можешь быть уверен, что отец не бросит тебя, каким бы дурным ты ни был. А я… Мне приходится трудиться ради этого.

Между ними было, наверное, полметра, но он неосознанно начал отодвигаться еще дальше. Словно боялся ее.

– Ты в самом деле не знаешь, кто твой отец?

Его заинтересовала мысль о том, что у святоши Оливии тоже было прошлое. Прежде он даже не задумывался об отце Делии.

– Не-а. Знаю только, что он был женат.

– Хм…

Она улыбнулась лукавой и ироничной улыбкой, которой Адам прежде не видал.

– Знаю. Моя мать была шалавой.

Он был не в силах сдержаться. Слышать подобные слова от Делии, хорошей девочки, было слишком неожиданно. Он разразился хохотом, на который в комнату тут же заглянул отец, не успевший до конца завязать галстук. Он был озадачен, застав их в одной комнате, хотя Делия благопристойно сидела на дальнем конце кровати, закинув ногу на ногу.

– Э… Ты готов, Ади?

– А ты чего ожидал? Что я буду в костюме и при галстуке? Сейчас рубашку переодену.

Делия же не останется в его комнате? Он ощутил странный трепет. Но нет, она встала и перекинула волосы через плечо. Снова включила пай-девочку, какой он сам считал ее еще несколько секунд назад.

– Я спущусь и помогу, Эндрю.

Когда она вышла, Адам с отцом посмотрели друг на друга, испытывая одновременно замешательство, желание защититься, страх. Потом Адам встал и захлопнул дверь перед носом отца.

Когда он спустился, Оливия была вся в хлопотах. Ее взгляд оставался добрым, несмотря на заплаканные глаза.

– Прости, – пробормотал он. – Я не хотел.

– Все в порядке. Что бы ты ни чувствовал сейчас, Адам, это нормально.

– Я ничего не чувствую.

– И это тоже нормально.

Гости уже начали прибывать и теперь неловко стояли группами во дворике, держа в руках высокие фужеры с тем, что они называли шампанским, но что на самом деле им не было. Адам смутно представлял себе, что, поступив в университет, станет невероятным снобом и, возможно, приучится пить виски или что-нибудь еще. Станет использовать это как мерило для суждения о людях. Он уже слышал на улице голос Сандры, громко говорившей о костных мозолях.

Делия стояла у дверей, вежливо приветствуя гостей и принимая у них верхнюю одежду. Адам пристроился рядом.

– Как же это все дерьмово, – прошипел он ей на ухо.

Она натянуто улыбнулась.

– Это ради мамы. Напрягись немного – она достаточно много для тебя делает.

Вот подошла пара, немолодая, лет за пятьдесят – костлявая и угловатая женщина и высокий мужчина.

– Юный Адам, это ты? Ну ты вымахал! – громко произнес он с шотландским акцентом.

Почему старики считают, что в подобных словах есть что-то оригинальное?

– Ага. А вы кто такие?

Делия бросила на него укоризненный взгляд, но мужчина рассмеялся.

– Дэвид Макгрегор. Я работаю с Оливией на телестудии. А это моя жена, Элейн.

Элейн выдавила из себя натянутую улыбку. Адам подумал, что смутно помнит этого мужчину, хотя почему-то с неприязнью. Почему? Разумеется! Он наверняка работал и с его матерью. Ее начальник и начальник Оливии. Казалось странным встретить нового человека, который знал мать, когда ее самой уже давно здесь нет. В глубине души ему хотелось спросить, какой она была в работе, действительно ли она выглядела на экране так хорошо, как говорила сама, или она просто пыталась себя в этом убедить? Но нет, наверное, так и было, ведь теперь у нее свое шоу в Лос-Анджелесе.

– Напитки вон там, – сказала Делия. – Мама только что вышла во двор – сегодня такой чудесный день! Приятного вечера!

Адам покосился на нее – вот притворщица! Она слегка качнула головой, волосы колыхнулись, и он уловил запах ее шампуня. Почему-то это оказался тот же шампунь, которым пользовалась Оливия.

Жена ушла, но мужчина задержался.

– Прошу прощения, но я не знаю, кто вы, красавица, – обратился он к Делии с очаровательной улыбкой.

– А… Я – ее дочь. Не думаю, что мы раньше встречались. Делия. – Делия воспитанно протянула ему руку.

Большую часть своей жизни Адам провел, пытаясь предугадать настроение матери, а потом – Оливии. Поэтому он заметил реакцию мужчины – ладонь чуть напряглась, кустистые брови дернулись.

– О… Вы… ах, конечно. Я не подумал, что вы… Что ж, рад с вами наконец познакомиться!

– Взаимно. Напитки – там. Хорошего вечера!

Мужчина ушел, но Адам заметил, как растерянно он оглянулся на Делию. И в его голове зародилась идея. Возможно ли это? Когда Ливви начала работать на студии? Он смутно припоминал, что она пришла на эту работу до его матери, которая устроилась туда сразу после его рождения. А Делия была на год младше него, значит…

– О! Дэвид! – услышал он голос Оливии откуда-то со стороны кухонного острова. – Я и не знала, что ты… Не думала, что ты придешь! Как мило!

Ее голос гулял вверх-вниз на несколько октав.