Анна Йоргенсдоттер - Шоколадный папа
И вот приходит открытка из-за границы, и Андреа вспоминает, как в дымке, его слова о чартерной поездке с другом. На открытке пальмы и пляж, и слова: «Есть в моей жизни!» А внизу пририсовано сердце.
Андреа с ужасом вспоминает о трех письмах в его почтовом ящике. Последнее было написано после нескольких таблеток «Имована», и Андреа не помнит ни слова. Что-то вроде «нужен мне», «не хочу потерять».
Он не отвечает. Она снова проявила чрезмерное рвение, но бабочек внутри можно убить новыми бабочками, ведь они появятся. Новые бабочки будут порхать красивее. «Мне идти, мне бежать, мне на месте не стоять». Она больше не пишет ему, с трудом сдерживая себя: хочется объясниться, хочется, чтобы он понял. Но она и сама не совсем понимает, Андреа со своей гордостью.
Красная роза меняет владельца
Рождество в Городе Детства предполагает Традиции. Бьеркгатан, 64, где самый большой в мире рождественский стол и слова Софии: «Ну что вы, ничего особенного…», и Арвид лежит в постели, сжимая в руке банку с лекарствами, — нет, пожалуй, все не так, как раньше. Лина-Сага на острове Маврикий со своим (новым!) женихом. И искусственная елка.
Андреа на бежевом диване, Карл в коричневом кресле не отрываясь смотрит телевизор. «Леди и Бродяга», ее любимый мультфильм: котлетка, сердце на снегу. От «Золушки» тоже слезы наворачиваются на глаза. В конце концов она все-таки умудряется заполучить этого принца. Наверное, она этого достойна. Ведь дело не только в ее красоте и прекрасном платье, не только в волшебстве? Но почему он сразу понял, что она — та единственная? И почему она поняла? Только потому, что он принц, а она — самая красивая из всех, кого он встречал?
Лувиса снует из кухни в столовую с подносами в руках и улыбкой на лице. Звонит телефон. «Я отвечу», — кричит Лувиса, пока София палочкой проверяет картошку на готовность, чтобы она, не дай бог, не перекипела.
— Андреа, — удивленно окликает Лувиса, — это тебя.
— Я возьму трубку наверху. — Бегом на второй этаж, запыхавшись: — Алло!
— Привет, это я. — Это бывший парень Лины-Саги! — Я подумал, что сейчас вы должны быть там…
— Да, смотрим телевизор, скоро сядем за стол, the same procedure, — отвечает Андреа, не успев перевести дух. Жаль, что в кармане нет таблеток.
— Я хотел спросить… У меня завтра в девять концерт — может быть, у тебя будет время зайти?
— Здорово! Постараюсь заглянуть. — Он объясняет, где и когда, голос у него веселый, а Андреа хочется положить трубку и глубоко дышать, уставившись в обои гостевой комнаты с косым потолком. Он смеется, она тоже — неизвестно над чем, говорит «счастливого Рождества» и «увидимся завтра». Господи, ну почему?
Все идет своим чередом. Сидеть за столом, переваривая еду, в неуместно отчаянном желании сделать следующий шаг: сорвать оберточную бумагу, набить рот шоколадом, опрокинуть елку, чтобы осколки красных шаров кровью блестели на полу. Нет, переваривать еду, хлопать себя по животу, сокрушаться по поводу лишних килограммов, но молча, ведь рядом Андреа, у которой были пищевые нарушения, а может быть, и по-прежнему есть (непохоже, конечно, но все же), поэтому говорить о еде и килограммах нельзя, и коробку с конфетами передают по кругу, и каждый берет по одной. Сливочная нуга лидирует, «тройной орешек» наступает ей на пятки. Шоколадная нуга вне конкурса.
Осторожно разворачивать подарки, долго возиться с клейкой лентой, аккуратно снимая бумагу. Не бросать на пол, как бы ни хотелось. И наконец, когда все подарки открыты, идти спать, испытывая странное чувство неудовлетворенности.
Город Детства: вечное преследование. Андреа идет за пивом. Кажется, кто-то следует по пятам? Может быть, через мгновение она окажется на земле, уткнувшись носом в лед, и кто-то, грубо хохоча, будет запихивать снег за шиворот и в рукава? Она оборачивается. Город Детства пуст, это прекрасно, и Андреа хочется пить пиво, прихорашиваясь перед зеркалом. Она идет в магазин. Сколько раз она ходила этой дорогой!
Вот телефонная будка, откуда совершались все звонки в «Службу знакомств», где вечно стояли Мия и Пия, то и дело взмахивая космами. Андреа возвращается из магазина с шоколадкой в кармане. Знает, что придется пройти мимо них, что она обязательно попадется им на глаза. Она идет мимо — быстро, но не слишком быстро: нельзя показывать, что боишься, а ей страшно до смерти, она идет, и вот Мия следует за ней, и Андреа хочется припустить со всех ног, но она не смеет. Мия хватает ее и злобно смеется прямо в лицо: «Гляди, Пия, какая уродина — гляди, боится!» А потом, обращаясь к Андреа: «Не такая уж ты и крутая, а?» Как будто Андреа когда-нибудь была крутой! Она вырывается, прибавляет шагу. «Ох, Пия, посмотри, как она идет! Виляет жирной жопой — видала? Думает, что с ума сойти какая красивая!» Пия и Мия ржут во весь голос. В один голос. Андреа, не смея вздохнуть, открывает дверь дома. Надежный крепкий дом у озера, а в нем — самая красивая, самая безупречная Лувиса, которая любит свою Андреа, ведь правда? Андреа вынимает из кармана шоколадку и выбрасывает.
Воспоминания Города Детства невыносимо теснятся, подпрыгивая, как зерна поп-корна, которого тебе совершенно не хочется. Хочется звуков сирены «скорой», хочется чужого беспокойства. Девочка Андреа видит, как она с посиневшим лицом лежит на носилках, а вокруг все ее обидчики и Хельга, и все, все! Обезумевшие от страха и безутешные. Окружив носилки, они говорят о ней только хорошее, они раскаиваются, но ведь она не слышит! Поэтому наступает пробуждение, иссиня-бледные щеки розовеют, слышится сдержанное ликование толпы, и вот их руки, вот их тепло — вокруг, внутри. Прости, Андреа. Прости!
Все идет своим чередом, который нужно нарушить.
Ожидание вечера. Не подавать виду! Андреа в очень коротком блестящем платье, в волосах — красные пряди: Рождество! Она крадется из ванной в спальню, чтобы не наткнуться на взгляд Лувисы: что-то смутное, но вместе с тем очевидное. Очевидное: «Ты же никуда не собираешься вечером?» (хотя она прекрасно знает). Смутное просто смутно.
— Будь осторожна. — Лувиса стоит в холле — все тот же холл, вот уже тысячу лет, и сердце колотится, словно на месте преступления.
— Конечно, — отрезает Андреа и, разумеется, краснеет. Прости!
* * *Для разогрева — в «Сэр Уильямс», потом — в тот самый, очень зеленый паб в Доме культуры. Сидеть в баре с записной книжкой, делать спонтанные записи, время от времени отпивая из бокала. К ней, пошатываясь, подходит молодой парень. Она узнает его: когда-то она играла с ним, младшим братом Хельги.
— Послушай, — говорит он.
— Слушаю.
— Ты такая красивая. Не местная, да?
— Местная.
— Да ну!
— Но спасибо за комплимент.
— Погоди! — Он идет к столику, за которым сидят его друзья, и возвращается с розой. — Вот, бери, возьми — ты красивее, чем эта… Памела Андерсон.
Андреа бежит туда, где скоро начнется его концерт. Бежит по городу — Городу Детства, где все так знакомо, пусть вывески не те, магазины закрыты и люди стали старше; Андреа бежит, запыхавшись, чувствуя себя красивой и почти счастливой. Вниз по лестнице, в новый зал — нет, просто обустроенный заново, она и здесь когда-то была, на вечеринке, в седьмом классе, и ей так хотелось танцевать медляк с парнем, которого она ЛЮБИЛА. Однажды она попросила друзей тайком сфотографировать его, увеличила фотографию, подписала стихами: «Буду всегда тебя любить, пусть мне с тобой не быть!» И как-то раз, набравшись храбрости, подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Он едва взглянул на нее и покачал головой — прежде чем она успела спросить.
Все меняется.
Алкоголь и красота меняют все. В первую очередь — алкоголь. Страх непривлекателен. Заикание, красные щеки (краска заливает лицо не румянцем, а пятнами), дрожь.
Андреа ни капельки не дрожит, оставляя куртку в гардеробе и заходя в зал, где собралась куча народу — в основном немногим старше ее; Андреа не краснеет, когда ее окликает знакомый голос, когда она оборачивается и видит, как приближается его радость; она протягивает ему розу и без малейшей запинки произносит:
— Это тебе.
— Спасибо. — Он целует ее в губы. — Прости, не стоило, наверное, этого делать?
— Стоило, — улыбается она.
Его радость становится еще радостнее, красивая и спокойная Андреа блистает. Он держит ее розу в зубах. Он обнажен до пояса и лет на семь старше Андреа. Она танцует перед сценой — красивее всех и ближе всех к нему. Иногда их взгляды встречаются, и он подмигивает ей во время пения.
СНОВА старая квартира Лины-Саги, Андреа остается ночевать. Спит рядом с бывшим парнем Лины-Саги, спит плохо и просыпается в панике. ТАК НЕЛЬЗЯ. Осторожно высвобождается из его объятий, одевается, вырывает лист из записной книжки, пишет: «Доброе утро! Мне очень жаль, но мне кажется, я не…»
