Семья - Тосон Симадзаки
Но Санкити решил навестить сестру в тот же день. Он велел о-Юки получше одеть Танэо. И, взяв сына на руки, поехал трамваем в Комагата. Газовый фонарь над каменной оградой уже был зажжен. На нем темнела надпись: «Дом Хасимото». Санкити, держа сына на руках, поднялся по крутой каменной лестнице.
— Кто к нам пришел! Добро пожаловать! — встретила гостей Тоёсэ.
— Посмотрите только, какой славный мальчуган! — воскликнула старуха служанка.
— А какие крохотные сандалии, — умилилась по-прежнему бездетная Тоёсэ.
Санкити радостно глядел на сестру и племянницу. Любопытный Танэо, освоившись на новом месте, побрел осматривать дом. В комнатах было чисто и нарядно. О-Танэ поманила к себе маленького племянника.
— Я твоя тетя. Мы приехали из Кисо. Это далеко отсюда. У тебя были сестренки, и тетя любила играть с ними, носила их на руках. О-Сэн, — обратилась она к дочери, — дай-ка вон ту собачку.
О-Сэн сняла с комода игрушечную собачку и дала ее Танэо.
— Пойдемте наверх, — пригласил Сёта.
— Наверх так наверх, — сказала о-Танэ и взяла на спину Танэо. — Сэнтян, идем-ка вместе.
— Осторожнее, мама. — Тоёсэ с зажженной лампой в руках шла по лестнице позади всех.
Санкити как-то назвал второй этаж этого дома старинным павильоном над водой. Отсюда река была видна во всю ширь. Огни города на другом берегу зыбко отражались в темной, спокойной воде. О-Сэн, высокая, похожая на брата, то выходила на балкон и, стоя у перил, слушала, что говорят мать и дядя, то возвращалась в комнату, подходила к Санкити и наклонялась к нему, заглядывала в лицо — так она с детства выражала радость, не умея выразить ее словами. Ей было уже двадцать пять лет, а выглядела она значительно моложе.
— Ты рада, о-Сэн, что видишь дядю Санкити? — спросила ее мать.
О-Сэн прикрыла рот тонкими белыми пальцами и простодушно рассмеялась.
— Она очень рада, — сказала о-Танэ. — Каждый день она вспоминала всех вас... О-Сэн словно впервые в Токио. Да и не мудрено. Ее увезли отсюда в деревню, когда ей было шесть лет.
Танэо ни минутки не мог посидеть спокойно. В убранстве комнаты чувствовался вкус Сёта: здесь было много красивых, дорогих безделушек, статуэток, картин, и мальчик хватал все, до чего мог дотянуться.
— Танэтян, иди ко мне. Пойдем погуляем с тетей. — Тоёсэ взяла Танэо на спину и сошла с ним вниз. Скоро с улицы донесся ее голос. Она звала о-Сэн пойти посмотреть вечерний город.
Сёта изо всех сил старался угодить матери и дяде. Он то и дело бегал вниз. Принес курительный столик, поставил его поближе к веранде. Санкити сел напротив о-Танэ. Широкий лоб сестры прорезали глубокие морщины. Но Санкити ожидал, что сестра в худшем состоянии, и теперь он немного успокоился. С тех пор как брат и сестра расстались, утекло так много воды, произошло столько событий, что они не знали, о чем и говорить.
— Я часто вспоминаю моих девочек, — начал Санкити. — Одно только утешение, что Танэо растет крепким и здоровым. Как трудно растить детей...
— Это верно... Но Танэо все-таки худенький...
Разговор не ладился. Вошел Сёта, остановился возле лампы и сказал:
— Мама, пришла Тоёсэ и сказала, что куда-то пропала о-Сэн.
Исходив все ближайшие кварталы в поисках о-Сэн, Санкити вернулся в дом Сёта. Здесь никого не было, только старуха служанка одиноко сидела в гостиной.
— О-Сэн не возвращалась? — крикнул еще из сада Санкити и вошел в нижнюю гостиную. Танэо, которого перед его уходом уложили спать, тоже исчез.
— А где Танэо? — спросил Санкити.
— Малыш-то? Он открыл глазенки, и матушка нашего хозяина взяла его с собой.
Был теплый летний вечер. От реки тянуло свежестью. Санкити подошел к застекленным сёдзи, задернутым светло-голубыми шторами. Откинул штору, стал смотреть на людей, проходивших мимо каменной лестницы, на огни в окнах домов, на вечернее небо за рекой. Вот уже час ищут о-Сэн. Куда она могла деться?
Санкити вернулся к старухе.
— Пойду еще поищу.
— Куда это барышня запропастилась? Пора бы ей вернуться, — прошамкала старуха.
— А как она потерялась-то?
— Госпожа зашла в лавку. Хотела что-то купить. Знаете, на трамвайной улице есть галантерейная лавка. Госпожа показывала что-то малышу. Она ведь с ним пошла. Потом оглянулась, а молодой барышни нет. Туда — сюда. Нет и все — как в воду канула. И всего-то госпожа на минутку отвернулась.
Дослушав старуху, Санкити опять вышел на улицу.
Возвращаясь обратно и подходя к каменной лестнице, Санкити увидел в окне встревоженное лицо о-Танэ.
— Нашли о-Сэн? — с улицы спросил Санкити.
— Нет, не нашли!
Санкити не на шутку забеспокоился.
— Ты можешь сегодня остаться у нас? — спросила о-Танэ, когда Санкити вошел в дом.
— Конечно, только отвезу сынишку домой.
— Это правильно, а то о-Юки будет волноваться. Возьми его собачку. Хотя не надо, тебе будет неудобно нести. Я сама потом привезу.
Санкити взял сонного ребенка из рук сестры.
— А куда деть сандалии? — спросила старуха.
— Заверните в газету и суньте мне в карман, — ответил Санкити. — Мы идем домой, Танэтян, слышишь?
Мальчик привалился к плечу отца, руки его слабо повисли. Он засыпал.
— Бедненький, совсем его сон сморил, — заохала старуха.
Санкити отвез ребенка домой и скоро вернулся в Комагата. Улица и переулки были полны народу. Вовсю звонил пожарный колокол. Санкити обомлел: о-Сэн пропала, а тут еще и пожар. Огонь бушевал за несколько домов от дома Сёта.
Санкити взбежал наверх. Следом за ним поднялась о-Танэ. Они открыли сёдзи и увидели огромное пламя, полыхавшее на месте складов на берегу реки. Огонь уже шел на убыль. Соседним домам опасность не грозила.
— Ну, теперь все в порядке, — сказал Сёта, поднявшись в комнату.
Они еще немного посмотрели втроем на пожар. Потом задернули шторы и спустились вниз. На улице была тьма народу. Соседи обсуждали подробности пожара, отчего загорелось, не пострадал ли кто...
— Дядя, может, вы сходите в полицейский участок Ситая? В полицию Асакуса22 я только что заявил.
Сёта был очень встревожен, но старался этого не показывать.
— Вы ведь знаете о-Сэн, она ходит как во сне, — сказала о-Танэ. — В любую секунду может вернуться как ни в чем не бывало.
— А помнит она номер дома? — спросил Санкити.
— Навряд ли, — покачала головой о-Танэ.
— Рикшу она, конечно, не догадается взять. Да у нее и денег нет, — заметил Сёта.
— Вы все идите в конец той аллеи и караульте ее там, а я пойду в полицию, — распорядился Санкити.
Было уже очень поздно. Переполох, вызванный пожаром, улегся. Стояла такая тишина, что звенело в ушах. Улица, по которой ходили трамваи, была слабо освещена бледными огоньками фонарей. Прохожих почти не было. В густой тени ивовой аллеи стояли Сёта, Тоёсэ и старуха служанка. К ним подошел Санкити.
— Не вернулась?
— Нет. Что же теперь делать? — с тревогой спросила Тоёсэ.
— Идемте домой. Составим план действий.
Тяжело ступая, Тоёсэ пошла следом за Санкити. Бабка молча тянулась последней.
— Который час? — спросил Санкити.
— Скоро двенадцать, — ответил Сёта, взглянув на карманные часы. Он походил немного по комнате, подошел к окну, постоял там, разглядывая ночное небо. Затем присоединился к остальным. Иногда он сердито поглядывал на жену.
— Я так боялся за сестру, как бы с ней чего не случилось в Токио. И вот пожалуйста.
— Это я виноват. Мне не надо было брать с собой Танэо, — примирительно заметил Санкити.
— Если уж искать виноватых, то настоящая виновница — это я. Приехала сюда и привезла с собой о-Сэн. Да что толку обвинять кого-то. Такая уж у о-Сэн судьба. Я к этому привыкла. И каждую минуту жду самого худшего. Меня гораздо больше тревожат другие, те, кто может работать и жить, как живут все люди. Надо всегда стараться работать как можно лучше, а женившись, стать примерным семьянином.
— Что касается работы, — сказал Сёта, бросая взгляд на дядю, — то я люблю работать. А чем больше я работаю, тем яснее у меня становится голова. Но что касается чувств — тут я пасую.
