Дэвид Гилмор - Что сказал бы Генри Миллер...
Фильм рассказывает о том, как состоятельный парень, Малькольм Лаури, в двадцать два года уехал из Англии, постоянно поддавая, мотался по свету, обосновался на некоторое время в Мексике и начал там писать рассказ. По прошествии десяти лет, пропустив с миллион рюмашек, он превратил этот рассказ в величайший роман, посвященный питию — «У подножия вулкана», причем в ходе этого процесса едва сам не сошел с ума. (Совершенно непонятно, почему большая часть этой книги была им написана в жалкой лачуге в десяти милях к северу от Ванкувера.)
Есть такие писатели, сказал я сыну, жизнь которых вызывает не меньшее удивление и восхищение, чем то, что они сумели написать. В их числе я упомянул Вирджинию Вульф (она утопилась), Сильвию Плат (которая покончила с собой, отравившись газом), Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда (спившегося по глупости и слишком рано умершего). К их когорте можно отнести и Малькольма Лаури. Его роман — одно из самых романтичных литературных творений, восхваляющих самоуничтожение.
— Мне страшно становится, — добавил я, — при мысли о том, как много юношей в твоем возрасте напиваются вдрызг, смотрятся в зеркало и им кажется, что оттуда на них глядит Малькольм Лаури. Сколько ребят думали, что занимаются чем-то более важным, более поэтическим, а на деле просто разбивали себе жизнь. — В доказательство своих слов я прочитал Джеси отрывок из романа: — «Я представляю себя великим первопроходцем, — писал Лаури, — который открыл удивительную землю, откуда нет пути назад, чтобы поведать об этом миру. Но название этой земли… ад».
— Господи! — произнес Джеси, откинувшись на спинку кушетки. — Ты считаешь, он и вправду так думал? Он в самом деле видел себя таким?
— Да.
Мой сын немного подумал и сказал:
— Я знаю, это, конечно, не так, но складывается впечатление, сам не пойму почему, будто тебе хочется куда-то уйти и разом со всем покончить.
Тогда я попросил его обратить особое внимание на текст к этому документальному фильму, который по качеству нередко не уступает прозе самого Лаури. Одним из примеров этого может служить описание канадским режиссером Дональдом Бриттеном того, как Лаури поместили в психиатрическую больницу в Нью-Йорке: «Здесь содержались существа, продолжавшие жить, несмотря на то что привести их в нормальное состояние уже не было возможности. Этот мир не имел ничего общего с обеспеченным буржуазным укладом жизни, при котором, даже когда падают, знают, где подстелить мягкую соломку».
— Ты считаешь, я еще не дорос до того, чтобы читать Лаури? — Джеси посмотрел на меня.
Хороший вопрос. Я знал, что на нынешнем этапе его жизни он потеряется уже на первых двадцати страницах этой книги.
— Перед тем, как ты станешь его читать, тебе надо знать и о некоторых других книгах, — ответил я.
— О каких?
— Чтобы понять это, люди ходят в университет, — объяснил я.
— А без университета прочитать другие книги нельзя, что ли?
— Можно. Но обычно люди их не читают. Некоторые книги читают только тогда, когда тебя заставляют их читать. В этом и заключается смысл системы образования. Когда ты учишься, тебе приходится знакомиться с массой вещей, которые просто так тебе бы и в голову пришли.
— Разве это хорошо?
— По большому счету да.
Иногда, возвращаясь домой с работы, Тина видела, как я пытаюсь выманить Джеси наверх из его логова зажатой в руке булочкой — как будто дрессирую дельфина в аквариуме.
— У мальчика очень заботливые родители, — иногда замечала она.
Этот послеобеденный ритуал не мог не вызывать у нее горькое чувство досады, потому что сама она, чтобы кончить университет, работала и летом, и на каникулах, и даже в выходные.
Теперь мне хотелось бы сказать пару слов о Тине. Лет пятнадцать назад, когда я впервые увидел ее в отделе новостей, она явно куда-то торопилась. В голове мелькнула мысль: «Она слишком хороша. Нечего и думать о ней».
Тем не менее, мы флиртовали несколько недель. Но мои ухаживания закончились после ее сурового замечания о том, что «со мной забавно пропустить рюмочку-другую», но «на роль близкого приятеля я не гожусь».
— В моем возрасте, — заявила она, — я не могу себе позволить роскошь через пару лет оказаться перед разбитым корытом, к которому приведут наши отношения.
Прошло несколько лет. Выходя как-то днем из отделения моего банка в подземном торговом центре, я столкнулся с Тиной у эскалатора. Время слегка удлинило ее лицо — выглядела она не лучшим образом. Я почему-то с надеждой подумал, что личная жизнь у нее не складывается, и решился на вторую попытку. Мы несколько раз встречались в разных местах, и как-то вечером, когда мы откуда-то возвращались, я взглянул на Тину и решил, что должен на этой женщине жениться. Как будто во мне сработал какой-то механизм самосохранения, как в холодную ночь включается отопление. Внутренний голос сказал мне: «Женись на этой женщине и тогда умрешь счастливым».
Когда я сказал об этом Мэгги, она отвела меня в сторону и прошептала:
— Не прошляпь хоть этот шанс.
После этого я показал Джеси ленты «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса («Совсем неплохо, но точно не лучший фильм в мире») и «Ночь игуаны» Джона Хьюстона («Дерьмо»). Затем — кинокартину «В порту».
Я начал с риторического вопроса: действительно ли Марлон Брандо самый великий киноактер всех времен и народов?
Потом сел на своего конька. Я объяснил сыну, что на первый взгляд «В порту» — фильм о борьбе с коррупцией в нью-йоркских доках, но на самом деле это картина отражает быстрое развитие новой манеры актерской игры в американском кинематографе, получившей название «метод». Результаты, при которых актеры воплощают персонаж, связывая его с опытом реальной жизни, могут быть слишком персонализированы и самоуверенны, но они просто бесподобны.
Я продолжал рассказ, сказав Джеси о том, что этот фильм можно рассматривать с разных позиций. (Картина получила восемь «Оскаров».) Если подходить к его оценке прямолинейно — с точки зрения содержания, можно сказать, что он представляет собой увлекательную историю о молодом человеке (Брандо), который столкнулся с проблемой глубокого морального кризиса. Позволит ли он злу остаться безнаказанным, несмотря даже на то что оно совершено его друзьями, или заявит о нем во всеуслышание?
Есть и другая трактовка этой картины. Ее режиссер Элиа Казан умудрился сделать одну из тех непоправимых ошибок, которые потом пятном остаются на всю жизнь: в 1950-е годы он выступил как добровольный свидетель в Комитете по расследованию антиамериканской деятельности сенатора Джозефа Маккарти[10]. В ходе проводимых Комитетом «расследований», пояснил я, актеров, сценаристов и режиссеров регулярно заносили в черные списки за связь с коммунистической партией и тем самым калечили им жизни.
Казану дали прозвище Казан-губошлеп за то, что он выслуживался перед «компетентными органами» и стучал на кого ни попадя. Критики писали, что фильм «В порту», по сути, был снят как искусная апологетика предательства собственных друзей.
Заметив, что взгляд Джеси становится отсутствующим, я решил закруглиться и попросил его посмотреть ту сцену, которую Марлон Брандо и Ева-Мари Сэйнт играют в парке: он берет ее перчатку и надевает, она хочет уйти, но не может, потому что ее перчатка у него. Когда Казан говорил о Брандо, он всегда останавливался на этом эпизоде. «Вы это видели?» — спрашивал он обычно у тех, кто брал у него интервью, тоном человека, который собственными глазами видел нечто такое, что в обычной жизни просто не может произойти, но, тем не менее, это случилось.
Вот так у нас все шло своим чередом. Я показал Джеси «Кто боится Вирджинии Вульф?», «Беспокойное сердце» с Мэрил Стрип, «Третий человек» по Грэму Грину. Одни фильмы сыну нравились, другие заставляли его скучать. Но в любом случае это устраивало Джеси больше, чем платить за жилье и искать работу. Когда я показал ему «Вечер трудного дня», мой парень меня просто поразил.
Я сказал ему, что для тех, кто не вырос в начале 1960-х, трудно себе представить ту роль, которую сыграли «Битлз». Музыкантам еще и двадцати не исполнилось, а их уже принимали повсюду, где они появлялись, как римских императоров. Несмотря на свою поистине истеричную популярность, они обладали удивительным даром, который позволял вам чувствовать себя так, будто вы единственный, кому дано оценить их подлинное величие в полном объеме, и это ошеломительное открытие каким-то непостижимым образом принадлежит только вам одному.
Я рассказал Джеси о том, как был на концерте «битлов» в Торонто на стадионе «Мэйпл лиф гарденз» в 1965 году. Никогда больше я не видел ничего подобного, не слышал таких криков, меня не слепило столько вспышек, как тогда, когда Джон Леннон пел «Длинную прогулку»[11]. Девчушка, стоявшая рядом со мной, так резко выхватила мой бинокль, что вместе с ним чуть не оторвала мне голову.
