Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
От этой мысли по спине у него пробежала дрожь.
Станут проверять документы, обнаружат, что в свои тридцать с лишним лет он еще не только не служил в армии, но и на учет не стал. К тому же — а это еще страшнее — может всплыть дело об изнасиловании…
Размышляя о своем, официант не заметил гневного взгляда хозяина. Нет, он ничего не собирается швырять в «ревизора». Молодчик, конечно, ловко подковал патрона — ну и на здоровье. Он-то, официант, при чем? Эти сукины дети лопатой гребут деньги. А попроси — шиш получишь. И за глотку не возьмешь! Э, да что говорить…
Официант глянул на хозяина. А тот вдруг протянул ему свой помидор:
— Подержи-ка, я сбегаю по нужде.
— Так ведь поезд вот-вот прибудет.
— Ну и что! Не начнется же из-за этого светопреставление, а?
— Светопреставление нет, но…
— Что «но»?
— Боюсь, как бы дело не приняло худой оборот, — едва слышно произнес официант. — Так что возвращайся поскорее.
Официант проводил взглядом хозяина, шагавшего к станционной уборной: его зад с коричневой заплатой на штанах походил на огромную картофелину. Ему вдруг показалось, что хозяин тоже боится «ревизора». А уж ему-то вроде бы чего бояться? Он и в армии отслужил, и за изнасилование не привлекался. В чем же дело?
Увидев направлявшегося к нему Плешивого Мыстыка, официант вздрогнул и, словно застигнутый на месте преступления, быстро спрятал за спину руку с помидором. «Чего это он?» — сгорая от любопытства, подумал Мыстык, еще раньше заметивший в поведении официанта и кабатчика нечто странное.
Плешивый Мыстык был стреляный воробей. Извозчиком он стал в тот самый год, когда в Измире Мустафа Кемаль-паша сбросил греков в море[4]. Сколько вот таких официантов, чахлых, как заморенные клопы, повидал он на своем веку! И не только официантов! Беев, беев-эфенди, пашей, мошенников всех мастей, мелких жуликов и настоящих воров!..
— Что там у тебя? — гаркнул извозчик, и официанту померещилось, будто он уже в участке перед комиссаром. — Ну-ка, живо выкладывай!
— Помидор… — Голос у официанта дрогнул.
— А в этой руке?
— Яйцо.
— Почему же хозяин отдал тебе свой помидор? А сам он куда делся?
— По нужде пошел.
— Ладно. Теперь скажи, зачем прятал помидор?
Придя в себя, официант наконец сообразил, что перед ним не комиссар, а всего-навсего извозчик. Бояться Плешивого Мыстыка? Этого еще недоставало! К тому же… Он вспомнил, что ему однажды довелось услышать… Как-то после обеда хозяин, привалившись к стойке, задремал и начал бормотать: «А вдруг этот проходимец подослан властями и нас просто-напросто испытывают? Кинешь в него помидор — дело пришьют. Нет уж — подальше от греха. Ведь у меня дети!»
— Говори же, зачем прятал помидор?
Официант подумал, что не стоит выгораживать хозяина, у которого он служил за одни харчи, и выложил все начистоту.
Плешивый задумался. Не сразу разберешься во всех кознях властей. Может, они и впрямь решили испытать народ?
Издалека донесся протяжный свисток паровоза.
Плешивый Мыстык вдруг встрепенулся и ринулся в самую гущу толпы.
— Эй, слушайте меня все! — закричал он. — Сейчас же побросайте все, что вы с собой принесли!
Люди недоумевали. Мыстык сам заварил кашу, а теперь в кусты…
— Что случилось?
— Почему не проучить негодяя?
— Разве не ты, Мыстык, нас к этому призывал?
— Струсил, значит?
— Я не из пугливых! — уже не так громко огрызнулся Плешивый. — Но не все тут так просто, как кажется.
— О чем это ты?
— В толк не возьмем…
— Объясни, что к чему!
И Плешивый стал объяснять, «что к чему». Только сейчас он узнал, что арест «ревизора», будто бы схваченного в одном из босфорских отелей, — чистейшая липа. Просто власти решили проверить, насколько уважает народ не только нынешних, но, на этот раз, и бывших государственных чиновников, в настоящее время либо уволенных в отставку, либо обвиняемых в незаконных действиях. Более того, ему известно, что полиции приказано задерживать всякого, кто осмелится нарушить порядок.
Снова, теперь уже совсем близко, раздался паровозный свисток.
Люди приутихли. Все может быть. А потом что? Потом власти никого не пощадят. Недаром говорится: «Беды не ищи, беги от беды». Да и что, наконец, им за дело до чужих коз и овец?
Когда, пыхтя, будто загнанный зверь, поезд подходил к станции, яйца, помидоры, картофелины, камни — все было выброшено, лица собравшихся на перроне людей выражали восторг и умиление. Ай да молодец Плешивый! Хоть прощения у него проси. Не зря столько лет был извозчиком. Видно, разнюхал обо всем у какого-то начальника. Да у кого бы ни разнюхал, но уж точно спас их от неминуемой беды!
Медленно подкатил поезд. И вот среди выходивших из вагона наконец появился он: широкоплечий, в наручниках, в шляпе с загнутыми вверх полями, в желтых со скрипом туфлях…
Сорвав с головы фуражку, Плешивый Мыстык кинулся ему навстречу. Все как один последовали его примеру и склонились в низком поклоне.
— Добро пожаловать, бей-эфенди! — подобострастно произнес Плешивый Мыстык.
«Ревизор» бросил на него удивленный взгляд и сразу узнал. Правда, имени приветствовавшего его человека он не помнил, забыл и обстоятельства, при которых они встречались, но это не так уж важно.
— Рад видеть в добром здравии, — сдержанно проговорил «ревизор», испытывая страшную потребность закурить.
Жандармы попытались было отогнать Плешивого, но он не отступал:
— Чего это вы, дорогие, накидываетесь на меня? Ведь я ваш человек! — Он перешел почти на шепот: — Не оступается один аллах. И сохрани нас бог от ложных обвинений! Сегодня обвинили его, завтра обвинят тебя, послезавтра — меня. Человек умный никогда не должен хвастаться тем, чего он добился сегодня, а должен думать о том, кем он будет завтра.
Энергично работая локтями, Плешивый пробрался сквозь толпу и побежал к своему фаэтону. Жандармы с «ревизором» в тесном окружении зевак вышли на привокзальную площадь.
Увидев фаэтон, жандармы направились к нему. Мыстык, уже успевший взобраться на козлы, приглашал их:
— Пожалуйте сюда, братья жандармы! Сюда, земляки!
Они подходили гусиным клином: впереди «ревизор ревизоров», чуть сзади, с двух сторон, жандармы, за которыми тянулись любопытные. Люди подталкивали друг друга и посмеивались. Они и без Плешивого Мыстыка догадывались обо всем. Просто он их еще раз в этом убедил. «Если правители наши лисы, так мы хвосты лисьи, — было написано у каждого на лице. — Да подсунь нам таких ревизоров хоть полсотни — как-нибудь разберемся с помощью аллаха. Слава же ему за то, что раскрыл нам глаза на этот обман!»
Едва «ревизор» встал на подножку, как под тяжестью его почтенной особы фаэтон накренился и чуть было не перевернулся. Жандармам пришлось навалиться на него с другой стороны, чтобы вернуть ему равновесие. Наконец «ревизор» расположился на просторном заднем сиденье. Затем сели и жандармы, примостившись на узеньком сиденье напротив.
Плешивый Мыстык лихо щелкнул кнутом над гривами лошадей и тут же, на радость друзьям и на горе врагам, торжествующе крикнул:
— А ну, удалые, трогайте!
На глазах у толпы фаэтон покатил в город, громыхая колесами с рваной резиной.
Закинув ногу на ногу, Плешивый Мыстык обернулся и извлек из кармана пачку сигарет:
— Прошу, бей-эфенди!
Самое изысканное угощение не могло бы сейчас порадовать «ревизора» больше, чем сигарета. Он уже давно не курил и готов бы душу продать за одну затяжку. И все же страх перед жандармами не позволил взять сигарету. По дороге из Стамбула жандармы освободили «ревизору» руки, поскольку считали его жертвой несправедливости, и даже угостили хлебом, но, когда стали приближаться к «городу, где было совершено преступление», снова надели на него наручники.
Решив, что «ревизору» мешают взять сигарету наручники, Плешивый Мыстык протянул пачку жандармам.
— Дорогие земляки, запомните хорошенько этого человека, эту знаменитую личность! — Он посмотрел на «ревизора».
Тот, ухмыляясь в усы, восседал с таким видом, словно ему было наплевать на все — и на жандармов, и на весь окружающий мир. Произошло недоразумение, он уверен в благополучном исходе, а потому считает наиболее разумным спокойно и терпеливо ждать.
— Что я за человек — выяснится позднее, — сказал он. — Сейчас товарищам приказано доставить меня в прокуратуру, и они выполняют свой служебный долг. А кто я такой — до этого им нет никакого дела!
Жандармы остались довольны таким заявлением, и от предложенных извозчиком сигарет отказались.
Тогда Плешивый Мыстык закурил сам и, шумно выпустив дым, сказал:
— Что верно, то верно, да я не о том. Как говорится, о лапе, только не о гусиной… Разве ты не рассказал товарищам об истинной цели твоего приезда?
