Леонид Левонович - Ветер с горечью полыни
Депутаты наперегонки рвались к микрофону, как голодный к хлебу, чтобы засветиться, чтобы их увидели, а что они скажут, какие законы предложат — не так важно. И все несогласные — как огонь с водою, — кричали, спорили, готовые сцепиться загрудки. Но были предложения, которые Акопян принимал душой и сердцем, а отцу они сильно не нравились. Как-то выступал московский профессор и заявил, что народ превыше партии, конституция превыше партийного устава. Зал встретил эти слова овацией. Готов был аплодировать и сын бывшего первого секретаря райкома Георгий Акопян.
Однажды вечером позвонил отец, разозленный на депутатов:
— Что они делают? Они раскачивают лодку. Развалят страну. Всех потопят.
— Не переживай, отец. Депутаты говорят правду. Вокруг бордель. Никто ничего не делает. Нужно наводить порядок. Иначе — труба!
— Так же не с шельмованья коммунистов надо начинать, — задыхаясь, втолковывал отец.
— Отец, партия уже не та. Оторвалась от народа. Потеряла авторитет и уважение.
— Сынок, и ты меня топишь. Бросаешь, будто щенка в воду.
В трубке послышались короткие гудки: не попрощавшись, старик Акопян прервал разговор. А утром позвонила мать, испуганная, взволнованная: «Юрочка, у отца инфаркт. «Скорая» забрала в больницу. Приезжай…» — «У меня сейчас планерка. Позвоню через полчаса».
А планерка затянулась. Акопян сидел, как на горячих угольях, нервы горели, в голове билась мысль: «Как там отец?» А тут сцепился его заместитель с главным инженером, начали выяснять отношения — кто из них больше виноват в том, что срывается пуск завода. Акопян сидел, слышал, как у самого саднит сердце, давит за грудиной. Чуть довел планерку до конца. Хотел пожурить заместителя, но времени на это не было. Да и что упрекать, если вся страна заседает, все вокруг кричат и ссорятся, в очередях, на сходках, особенно дискутируют в банях, поскольку там все голые: не видно ни погонов, ни орденов, ни иных регалий.
Акопян мчался в Могилев. В дороге водитель включил радио: в Москве продолжался съезд народных депутатов. Акопян уже было задремал, поскольку ночью спал плохо, как вдруг услышал выступление известного ученого, специалиста по охране природы: «Партия должна срочно позеленеть…»
— Слыхали, Георгий Сергеевич? — повернулся к нему водитель. — Партия должна позеленеть. Да еще «срочно»! Чтоб ты сам посинел, как гусиный пуп.
— От, демагоги! Выключи эту болтовню. Тут не до них, — Акопян снова закрыл глаза. Дорога всегда успокаивает, как малыша люлька.
Отец находился в реанимации, сына к нему не пустили. Чем он мог помочь? Успокоил малость мать и вернулся домой.
Дела на заводе шли все хуже. Поставки срывались, рабочие стояли в очередях, хватали соль и сахар. И все сильней ныло сердце генерального директора завода. Он кусал себе локти от бессилия, беспомощности. А когда смотрел передачи про съезд в Москве, со злостью думал: «Даже в зале не могут навести порядок. Что они могут в стране сделать? Какой порядок? А может, нарочно это показывают? Чтобы не только я так подумал. Мол, во какой у вас бедлам. Разве можно так жить дальше?»
Голова пухла от скорбных мыслей, догадок, рассуждений. Мысли мыслями, а работу делать надо. В начале года ему удалось пробиться к председателю Совета Министров Вячеславу Кебичу. Тот внимательно выслушал. В больших серо-голубых глазах премьера Акопян видел понимание и сочувствие, желание помочь, поддержать директора завода, который очень нужен стране.
— Георгий Сергеевич, вы правильно ставите вопрос. По-государственному. Время не ждет. Но в нашей большой стране царит сейчас бедлам. Сумбур. Ни россиян, ни украинцев, ни тех же казахов, которые подводят, подогнать не могу. Буду просить. А что в наших руках, это мы должны сделать.
Вызвал своего зама, куратора промышленности, потом отраслевого министра.
— Ну вот что, мужики, — выслушав всех, веско сказал премьер — Теперь втроем засучивайте рукава — и за работу! К концу года завод должен вступить в строй. Дать продукцию.
— А как насчет того… Ну, чтоб на троих… сообразить? — ухмыльнулся вице-премьер.
— Когда дело решите. Это ваша личная проблема. Но без меня. Я с радостью выпью шампанского в день пуска завода.
От воспоминаний оторвал телефон. В трубке послышался бодрый голос молодого партийного лидера района Анатолия Раковича.
— У нас в районе гость из Могилева. Шандабыла Николай Артемович. Он тут по чернобыльским делам. По зоне шастает. Какие на вечер планы? Есть предложение на Беседь выскочить. Уху сварганим. Посидим, поболтаем. Николай Артемович хочет с тобой повидаться. Вечером он собирается отъезжать.
— Ну, раз начальство хочет, кто ж будет перечить? Мое дело техническое: выпить да закусить, — хмыкнул Георгий Акопян. — Что там в Москве? Какие новости?
— Никаких новостей. Ельцин горлопанит. Гэкачеписты сидят как мыши под веником. Значит, будешь? Там поговорим. Около шести заеду. Ну, пока.
Вечер был теплый, с легким туманцем над Беседью. Тишина царила вокруг, лишь потрескивали сухие сучья в костре. Над ним дымился подвешенный казан. У огня суетились трое мужчин: толстоватый, коренастый Данила Баханьков, директор местного совхоза, молодой, рослый лесничий Дмитрий Акулич и верткий, сухопарый, словно стручок гороха, егерь лесничества. Он тут был в роли подсобного рабочего, так сказать, слуга двух господ.
Вскоре в тишине послышался шум моторов, свет фар будто ощупывал стволы деревьев. Данила Баханьков шустро рванулся навстречу гостям. Послышались голоса. К костру подошли гости. Первым уверенно топал Анатолий Ракович, за ним тяжело, грузно переваливался Микола Шандабыла, шел и озирался вокруг, поскольку давно здесь не был. Данила и Георгий Акопян замыкали шествие.
Мужчины громко разговаривали, знакомились. Новым был только местный лесничий Акулич, которого весной назначили в Белую Гору. Хозяева постарались: подстрелили двух уток, утушили их с картошкой, наловили рыбы, сготовили душистую уху. Неподалеку под елками притулился небольшой домик. Тут, вдали от лишних глаз, частенько отдыхало, расслаблялось руководство района.
Микола Шандабыла отвел в сторону Георгия Акопяна.
— Вы знаете, что я промышленностью не занимаюсь. Но ваш куратор и сам председатель просили поинтересоваться, как у вас идут дела. Какие проблемы?
Георгий коротко объяснил, какова ситуация на заводе, перечислил, какие поставки сорваны уже в этом месяце, добавил:
— Если так будет и дальше, то завод в этом году не вступит в строй.
Областной начальник согласно кивал головой, поддакивал:
— Понимаю. Все доложу председателю. Неизвестно, чем кончится эта заварушка в Москве.
И у костра также говорили о ГКЧП. Спорили, особенно горячился молодой партийный лидер Анатолий Ракович:
— Горбачеву коленом под зад надо было дать давно. Занимается болтовней. Развел демократию. Гласности ему, видите ли, мало. Надо наводить порядок, а не языком трепать. Где какая заварушка — там чрезвычайное положение вводить. А то планы не выполняются, все трещит по швам. Вон наш Георгий Сергеевич поседел до времени. Потому что срываются все поставки. И ни у кого голова не болит.
— Почему ни у кого? У меня просто раскалывается от забот. Хочется волком выть от беспомощности, — вздохнул Акопян.
Разговор решительно прервал Данила Баханьков:
— Братишки, ушица стынет. Пошли в нашу хату. Как говорится, чем богаты, тем и рады. Прошу!
В скромной, неприметной с виду хибарке был массивный стол из толстенных белехоньких березовых досок. На нем маняще поблескивали две серебристоголовые бутылки шампанского, к ним, высоким, надменным, застенчиво жались две поллитровки водки.
За столом, после рюмки-другой беседа пошла веселее. Даже анекдоты вспомнили — это аккурат на гарнир в застолье. И первым начал Данила:
— Слушайте народную шутку: «Михась, куда это ты собрался так поздно да с фонарем?» — спрашивает сосед. — «К невесте». — «Не думал я, что ты этакий трус. Я к своей невесте темной ночью ходил и без фонаря». — «Я так и подумал, когда увидел твою жену…»
Все захохотали, но довольно сдержанно, как-то нерешительно.
— Шутка в продолжение темы, — вытер салфеткой губы Ракович, переждал, пока все успокоились: — Обращается мужик в милицию: «Пропала жена». — «Дайте ее письменное описание». — «С одним условием: когда она найдется, вы это описание ей не покажете».
На этот раз смеялись дружней и громче, но раскованность и искренность еще не завладели компанией уставших за рабочий день мужчин, озабоченных и встревоженных неожиданными и непонятными событиями в столице.
— Друзья, давайте выпьем за успех нашего дела! — поднялся Микола Шандабыла. — Не знаю, как там что решится с этим ГКЧП. Важно, чтобы у нас был порядок. А на столе чарка и шкварка. Не падайте духом. Все перемелется, перетрется и снова хорошо будет. Желаю вам крепкого здоровья, успехов во всех делах и лада в ваших семьях. За вас, мои дорогие земляки!
