Клер Дедерер - Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги
С толстенной розовощекой малышкой на хрупких руках мама молнией летала по дому.
— Думаешь, обеденный стол так хорошо стоит? — спросила она. — Может, передвинем его к стене?
У матери была мания по поводу передвижения столов. Ни один стол никогда не стоял на своем месте. Это было неотъемлемой частью подготовки к вечеринке. Разумеется, как меня это ни бесило, она всегда оказывалась права. Передвинутый со старого места на новое, стол сразу оказывался в таком положении, что гости интуитивно понимали, что им делать и куда идти. Они словно освобождались от волнений стараниями моей матери, спокойно передвигались, общались проще. Типично для моей мамы. Единственное, что оставалось, — подчиниться и дать ей подмять вас под себя, по ходу двигая стол.
Я вздохнула:
— Давай передвинем. Только отнеси Люси в игровую.
Мама опустила малышку на пол и разложила вокруг нее игрушки.
— А где Ларри? — спросила я, пока мы тащили мой огромный обеденный стол через всю комнату.
— О, он сегодня работает. Придет попозже.
Ларри был бойфрендом моей матери. Уже двадцать пять лет. Хотя официально она по-прежнему была замужем за папой. Пожалуй, стоит рассказать историю с начала.
Мама с папой поженились в начале 1960-х. И расстались, когда мать встретила Ларри, который в то время был молодым хиппи. С тех пор они вместе. Мама с папой решили не разводиться: мол, так будет проще для меня и моего брата Дейва. Вот так и живут. Официально мои родители по-прежнему женаты; папа забирает почту у мамы дома, а еще они почти каждый день разговаривают по телефону. У них общие банковские счета. Я как-то рассказала об этом подруге, и та ответила: «Что ж, браки бывают разные». — «Но они же не женаты!» — возразила я. «О нет, — ответила она, — еще как женаты».
Звучит как логическая головоломка: мама с Ларри живут вместе; мама с папой женаты. И что в итоге получается? Хотелось бы сказать «сами решайте», но что тут решать? Хмм… возможно, подумаете вы. Выходит, что у моей мамы два мужа. Могу только одно ответить: может, именно столько мужей ей и нужно. Я же говорила уже: воля у нее железная. С другой стороны, может, моему папе нужна лишь половина жены.
— Ну вот! — провозгласила мама. Мы всего лишь передвинули стол, а комната совсем перестала быть похожей на мою прежнюю гостиную. Теперь она напоминала зал для праздников. — Скатерть, и все будет готово!
Мы заглянули в игровую: Люси сидела на полу перед высоченным книжным шкафом и рассматривала книги на букву «М» (наша библиотека была по-прежнему разложена по алфавиту, пережиток бездетных дней): Мопин, Митфорд, Монро. Она жевала уголок «Сказок города», когда мама кинулась к ней.
Семейные праздники — дело сложное. Мы с моими родными уже привыкли к этим сложностям, как и многие люди моего поколения. Мама, папа и Ларри засели на кухне, сюсюкая с малышкой; родители Брюса тем временем смущенно переминались с ноги на ногу. Они, очевидно, не понимали странностей моей семьи, но, как и положено норвежским фермерам, держали свои соображения при себе, поэтому конфликтов не возникало.
Мой отец, долговязый, с растрепанной шевелюрой и проницательным взглядом, мог производить поистине королевское впечатление, а мог быть и простым парнем. В пиар-конторе, которой он помогал управлять, его называли Великим, но после выхода на пенсию он всё чаще предпочитал образ простого парня. Сейчас он стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди, и оживленно обсуждал с Ларри ранний снегопад в горах. Папа обожал горные лыжи.
Ларри, на шестнадцать лет его моложе, был капитаном буксира. Серьезно. И он был похож на капитана буксира. Представьте себе красивого итальянского моряка с бородой и аристократическим носом. А теперь представьте, что он тихо посмеивается про себя. Вот это и будет Ларри. На нем были шлепки — обычно он не вылезал из них до самого декабря — джинсы и клетчатая рубашка.
Папа с Ларри дружили; мама способна была очаровать кого угодно. Их троица работала слаженно, как часы. Но только не для меня. В последнее время мои родители стали вызывать у меня досаду, даже раздражение. Что-то в них меня бесило, что-то необъяснимое. Теперь, когда я сама стала матерью, они постоянно меня доставали. Я разговаривала с ними резко, раздраженно вздыхая. Например, сегодня доставала бутылку белого вина из холодильника, чтобы поставить на стол, и вошел папа.
— Можно воды? — спросил он.
— Конечно. Только сам налей, — грубо ответила я, указав на шкаф, где у нас стояли стаканы.
Тут папа посмотрел так, как часто посматривал в последнее время, — с видом человека, который обиделся, но не хочет это показывать.
Вот мой братец ушел в самоволку. Он уже много лет как перестал посещать семейные сборища. Это началось, еще когда у него была своя группа — «Президенты США» — и он постоянно ездил в турне. Но мы думали, что рано или поздно он вернется в стаю. Однако этого так и не случилось — даже после того, как он ушел из группы и занялся пиаром, как отец, а потом стал директором медиакомпании. Он сторонился нас. Посылал родителям письма (а копию — мне), в которых умолял: «Не пора ли развестись? (Для бывшей рок-звезды он был довольно любезен.) Скоро мой день рождения. Хочу ваш развод в подарок!»
Он исчез из нашей жизни потому, что полностью отдавал себя жене и дочкам. Он добровольно оплел себя семейными узами крепко, словно завернулся в одеяло. Для других не осталось места. Мы общались по электронной почте, посылая друг другу маленькие весточки, в основном на тему музыки и родителей, — так наши письма и летали туда-обратно через озеро Вашингтон. Я была рада любому общению с ним.
Но когда мы собирались вместе, как сейчас, мне его не хватало.
Ларри держал Люси на руках. Та смеялась и хватала его ручками за пышную бороду, оставшуюся с хипповских времен.
— Отдай ее мне!
Ларри рассмеялся и передал мне малышку.
Ларри надо всем смеялся, в этом была его прелесть. С тех пор как родилась Люси, мы с ним сблизились. Она была его внучкой тоже, в этом не было сомнений; так значит, мы с ним породнились как по крови. Еще одна логическая головоломка, но я чувствовала, что это правда.
Мы сели на диван у камина с родителями Брюса. Я любила зажигать камин в межсезонье. Зимой камин был обычным делом, но разжигать его осенью, когда он не совсем нужен, было так приятно, хоть и расточительно. Я начала запихивать ножки Люси в костюм медвежонка. Та смотрела на меня с обожанием, как будто я была рок-звездой. Я нарисовала ей крошечный медвежий носик карандашом для глаз, и тут начали прибывать соседи и друзья. Брюс с детьми отправились вымогать конфеты у соседей, взяв Люси с собой.
Гости принесли еду. Окорок жирно блестел на столе. В воздухе витал сладкий восковой аромат праздничных леденцов, и в течение следующих трех часов люди приходили и уходили, проливали вино на ковер и угощались пригоршнями маленьких шоколадок.
Я подслушала, как мама говорила с моей старой подругой Изабель.
— Слышала, что дом напротив продается? — спросила она.
— Какой?
— Напротив, со стороны заднего двора.
Изабель начала смеяться.
— Хотите купить?
— А почему бы и нет? — ответила мама, бросив взгляд на Люси.
— Не смешно, — вмешалась я.
— А и не должно быть смешно, Клер. Как было бы здорово, а? Сделали бы тропинку от дома к дому.
— Серьезно, мам, не смешно. Хватит.
— Но я не шучу. Я уже собиралась звонить агенту по недвижимости.
— Переезжаешь? — спросил папа, проходивший мимо. У него тоже был в этом деле интерес. Как-никак, он был маминым мужем, и ее дом по-прежнему был их совместной собственностью, хоть он и жил на другом конце города, в плавучем деревянном доме на озере Юнион.
— Видел, что дом напротив них продается?
— Ага, — ответил папа и, потеряв интерес, ушел угощаться бутербродом с окороком. Их с мамой отношения были дружескими, но лишенными любопытства, как у соседей, которые прожили бок о бок уже много-много лет, но так особо и не сблизились.
— Я его куплю, — заявила Изабель. — Сейчас позвоню в агентство.
— Ну уж нет, — ответила мама. — Он мой.
Никто этот дом не купит, я знала. Таким образом они просто показывали, как им нравлюсь «домашняя» я. У Клер да свой дом! Муж и ребенок! Подумать только. Одно меня смущало. Ведь моя мать действительно могла купить этот дом. Мало ли чего от нее можно ждать. Моя мама и мать Брюса, как все бабушки, были похожи на войско варваров у ворот. Их нужду видеть внучку было трудно переоценить, в жизни моей матери она была на первом плане.
Вошел Ларри и открыл еще одну бутылку вина. Мой бывший парень, который пришел с женой и их прекрасной дочкой — глаза как ягоды терновника, — потребовал еще бокал. Паутина взаимоотношений плотно окутывала меня.
Я ушла наверх с Люси и полежала с ней на кровати, пока она не заснула. Звуки праздника, звуки жизни с ее сложностями доносились снизу мягким гулом.
