Мария Метлицкая - Миленький ты мой
– Было… – вздыхаю я. – Так было раньше. Когда рынки были колхозные и там торговали крестьяне. А сейчас – перекупщики. Торгуют всем импортным – турецким, китайским и прочим. И там подешевле, поверьте!
Она пожимает кузнечьими плечиками:
– Ну, вам виднее!..
Список она оставляет мне накануне – ее пожелания. Я читаю, усмехаюсь и дописываю свое. Мой список куда прозаичней: репчатый лук, картошка, морковь. Килограмм риса и гречки, курица, творог. Растительное масло, сахар и соль.
Ее пожелания написаны мелким, бисерным почерком: шоколад «Слава» (пористый). Колбаса телячья – двести граммов. Банка оливок с косточками! (это подчеркнуто!). Килечка прибалтийская.
Килечка! Ах, как она нежно об этой рыбешке!
Ну да ладно… Пусть будет «килечка».
Иду к ней – предупредить, что ухожу. Она сидит в кресле в гостиной и читает журнал. Мне интересно, какой, но обложки я не вижу. Не забыть бы потом посмотреть.
Я говорю ей, что иду в магазин, и она неохотно поворачивается и вздыхает:
– Надолго?
Ух ты! Надолго? Значит, ей не безразлично, когда я буду дома?
Я выхожу на улицу и жадно глотаю воздух. С утра я надышалась запахом старости, испорченных духов и еще тоски, невыразимой тоски…
Что ж, сейчас это – моя жизнь. И значит, надо смириться. Эту «долю» я сама себе выбрала.
Из положительного: старуха не жадная. Чеки не проверяет. Однажды сунула нос и обалдела. От цен. Ее аж скрутило! Колбаса по пятьсот рублей? Сыр по восемьсот? Нет, невозможно! Как это может быть, Лида? Ой, не хочу этого знать и больше смотреть не буду! Вам, Лида, хватает?
Я киваю: «Нормально. Я же рассчитываю, Лидия Николаевна! Не рассчитаешь бюджет и – сразу в трубу! Мясо вот дорогое, но мы же его почти не едим – куры дешевле. Овощи и фрукты по сезону. В общем, справляемся. А уж когда я работу найду!.. Совсем заживем!»
Выдала я про работу и «заживем» – и сама испугалась. Точнее, испугалась, что испугается она! Решит, что я тут надолго. Что я навсегда.
Но нет! Только кивнула. И тут же спросила:
– А что там… с работой?
– Обещают, – ответила я, – няней к ребенку. К школьнику, в смысле, ну… типа гувернантки, что ли? Покормить, погулять, сделать уроки. Я же учительница.
Снова кивает задумчиво. Видно, что размышляет, не повредит ли моя работа ее удобствам и благополучию.
Ну и я помалкиваю. Как будет, так будет.
Она совсем неразговорчива – еще один плюс. Видно, что привыкла к молчанию и одиночеству. И это ее совсем не тяготит. Что ж, здесь я ее понимаю – сама из таких. Из молчуний.
В душу не лезет, мосты не наводит, прошлой моей жизнью не интересуется. Все, что хотела, я сказала сама: была замужем, развелась. Точка.
И вот что интересно: про Полину Сергеевну она не спрашивает – ни одного слова: как жила последние годы, как умирала…
Неужели неинтересно? Ведь близкий же был человек. Потом до меня дошло: не хочет расстраиваться! Как-то обмолвилась: «Надо беречься от отрицательных эмоций». Да, старость – это еще и равнодушие.
Это они тоже умеют, одинокие старики. Оберегаться. Правда, с наслаждением смотрит про всякие катаклизмы, теракты и прочее. Вот ведь чудеса!
Но сны не рассказывает и сериалы тоже. Опять же спасибо! Помню, как баба Маня рассказывала свои сны. Ох, как же я это не любила!.. Говорила ей: «Баб, хватит!»
Она обижалась. А Тонька-дурында пересказывала все сериалы – сидела у телевизора с утра до вечера и смотрела все подряд. Все в ее тупой башке мешалось и путалось: Луис-Альберто полюбил просто Марию и мою вторую маму, господи боже мой… А вечером вываливала все это на меня.
Эта молчит. Ток-шоу любимые тоже не обсуждает. Иногда мы смотрим их вместе. Она, конечно, комментирует современные нравы, но… без пены у рта. Тоже плюс.
Ненавижу я фразы типа «а вот в наше время…». Можно подумать, когда-то все были безгрешные! Как же! Человек грешит всегда и везде – в лачуге, на троне. В семнадцатом веке и в двадцатом. Так он устроен.
Видно, что Королевишна не из ханжей, с интересом смотрит про современную моду и иногда восторгается.
Не из нытиков: заболит голова – ложится в постель. Жалобно вякнет только: «Лида, пожалуйста, крепкого чаю!..»
И тишина. Не скулит.
Ест неаккуратно, как все старики. Хотя старается. Но все на полу, под ногами и вокруг губ.
Не хвастлива, ничем не кичится, не хвалится. Шубами не трясет, фотографии молодости в нос не сует. Просто скромница, да и только!
Про кольца однажды сказала небрежно: «Все – подарки супруга. Только вот это кольцо я купила сама!»
Колечко странное, скромное – никаких бриллиантов, на полустертой серебряной монете овал из бледно-розоватого, неровного камня. А на нем – профиль девушки.
– Сердолик, – сказала Королевишна, – и старая монета. Очень старая! – выразительно подчеркнула она. Мне говорили, что век восемнадцатый. А может, и раньше! Я это кольцо купила в Крыму, в Рыбачьем. Пожилая татарка – полная, с длинными, еще смоляными косами и очень красивым, почти библейским лицом – торговала каким-то серебришком. Видно было, что своим, семейным. Глаза у нее были наполнены тревогой и болью… – Королевишна замолчала. – Вероятно, что-то случилось в семье и ей очень нужны были деньги.
Татарка выложила старые мониста, браслеты, сережки. А это кольцо было на пальце у той женщины. Я сразу его приметила и стала разглядывать. Она это заметила.
– Нравится? – усмехнулась татарка. – Так оно же копеечное!
– А мне все равно, – ответила я, – просто понравилось очень.
Торговля шла плохо, а тут я со своим интересом. Ну и сторговались. Попросила татарка довольно дорого, но я не торговалась – очень хотела это кольцо.
Сняла она его с тяжелым вздохом – было видно, что не хочет расставаться. И протянула мне:
– На, забирай! Бабкино еще! Заговоренное!.. – И отвела в сторону влажные глаза.
Я отдала деньги и быстро ушла. Мне почему-то стало неловко… Даже слегка испугалась: что значит заговоренное? От чего и зачем? Но не спросила у татарки. Испугалась чего-то. Да и она была не очень склонна к разговорам…
Вот и ношу всю жизнь, не снимая. И люблю его больше всех остальных.
– Счастье принесло? – спросила я. – Или хотя бы удачу?..
Королевишна пожала плечами:
– Да кто ж его знает? Может, и принесло… Я ведь жива до сих пор! На ногах, ничем ужасным не болею. Думаю – да…
Думает она!.. Старая стерва! Отняла у тетки семейное кольцо, воспользовалась ситуацией! Куда той было деваться? Может, ребенок болел? Или мать… Нет ведь, выцыганила кольцо – ей захотелось!.. А что может быть важнее, чем ее желание? Правильно, ничего. Ничего нет важнее ее «хотелки». А ведь могла просто дать денег! Не бедствовала же. Удачу ей принесло!.. Ага, как же! Еще посмотрим, какая ты у нас удачливая! Старая дрянь…
