Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)
Мой верный дневник всегда со мной. Я стою на тротуаре неподалеку от Буфф-сада и в раздумье перелистываю потрепанные страницы общей тетради. Занятия кончились полтора часа назад, я уже успел забежать к родителям и перекусить.
За спиной раздается хриплый визг клаксона, и я оборачиваюсь.
– Але! Склифосовский, – весело кричит Толик, высовываясь из окна своей девятки. – Бросай сигарету и поехали.
Растерянно кивнув ему в ответ, я затягиваюсь напоследок и сажусь внутрь.
– Ну, чё там у тебя?
– Что? – переспрашиваю я.
– Чё случилось, говорю. Не просто так ведь звонил.
Я задумываюсь на секунду, вспоминая события прошедших двух недель. Наша с Верой жизнь, быт, секс, общение, недавний поход в гей-клуб, Жорж, Верино презрение и насмешки, снова быт, снова общение. Дальше все как в тумане. С каждым днем между нами все меньше понимания.
– Хотя ладно, – говорит Толик, не дав мне ответить, – ща до сауны доберемся, там сразу и мне, и Дёньке все расскажешь.
Не считая заезда в близлежащий киоск, до работы Толика мы добирались меньше минуты. Хотя могли бы и пешком пройтись – место назначения находилось совсем рядом, в двухстах метрах вниз по улице.
Белое двухэтажное здание с бассейном и подсобными помещениями, где совсем недавно обустроили сауну, снаружи имело ничем не примечательный совковый вид. Точно такой же, как в те далекие времена, когда меня здесь учили плавать. Но как только мы зашли внутрь, я тотчас избавился от обманчивого первого впечатления. Похоже, здесь крутились немалые деньги.
Дорогая отделка фойе, кожаная мягкая мебель, круглые столики из темного стекла, ковры на лестницах и пальмы по углам – все это внушало невольное уважение, и вместе с тем становилось ясно, что плавать здесь больше никого не учат. Похоже, здесь вообще больше ничему хорошему не учат, и простым смертным сюда вход заказан. Со своей простецкой внешностью, тощим кошельком в кармане я здесь был явно лишний. От подобных мыслей мне стало немного не по себе.
Навстречу нам вышел крепкий парень лет двадцати пяти с небритой бульдожьей мордой и мохеровым шарфом, повязанным вокруг шеи. Он протянул руку моему однокласснику и просипел:
– Этот тебя уже там ждет.
Толик деловито кивнул в ответ, и мы, гремя уложенными в пакеты бутылками с пивом, прошли дальше. Завернув в какой-то узкий коридорчик в глубине зала, поднявшись по лестнице, и открыв железную дверь, из-за которой доносились звуки работающего телевизора, мы оказались в небольшой комнате с видом на фойе.
Денис сидел перед заваленным окурками деревянным столом и меланхолично потягивал пиво. Помимо него в комнате находился невысокий парень крепкого телосложения. Тот лежал на животе на полу и увлеченно следил за футбольным матчем по телевизору. Денис был явно не в восторге от такой компании: на его лице отражалась скука и раздражение. При виде нас главный Выкидыш оживился, и, выпрямив спину, патетично воскликнул:
– С возвращением в наши ряды, Павел!
Расположившись в соседней комнате, все внутреннее убранство которой составляли широкая двуспальная кровать, столик и несколько стульев, мы выгрузили «Крюгер» из пакетов, и расселись вокруг стола. Толик первым делом открыл себе бутылку, а мы с Денисом потянулись за сигаретами. Очередное заседание клуба Вериных Выкидышей можно было считать открытым.
Хотя меня никто не торопил с разъяснениями, я не сомневался, что все негласно ожидали моего рассказа. Еще бы! После разрыва с Выкидышами я вдруг опять обращаюсь к ним за советом. Они, наверняка, решили, что у меня есть веские причины поступать таким образом. И эти причины у меня действительно были.
– Не ладится у меня с Верой последнее время, – начал я. – Ерунда какая-то.
Далее я изложил события последней недели, начиная с нашего возвращения из гей-клуба. Вера сильно изменилась с тех пор. Нет, внешне все осталось неизменным – она так же часто приходила ко мне, помогала по дому, слушала свою странную музыку, и чувство юмора у нее было на месте. Но я замечал нарастающее в ней напряжение, видел немой укор, сквозящий в ее взгляде и поведении.
Не знай я ее лучше, то сказал бы, что Вера в растерянности. С утра она постоянно сидела у меня дома, о чем-то сосредоточенно размышляя или читая. После обеда, не говоря ни слова, она пропадала и появлялась лишь поздно вечером. Я весь извелся. Вера ничего не желала объяснять, а я не знал, как к ней подступиться. Вчера, не выдержав, я обратился к Выкидышам.
Денис, как всегда, взявший на себя роль председателя нашего собрания, заинтересовался жизнью Веры, спросил, когда она переехала и как нам все это время жилось вместе. Пришлось рассказать ему о быте, а также несвойственном Вере приспособленческом поведении. Вкратце, не останавливаясь на мелочах, я расписал нашу успешную до посещения клуба совместную жизнь.
– Чё-то не пойму, то у вас все ништяк, то ни с того ни с сего шняга какая-то. С чего она взъелась-то? –сказал Толик, выслушав мой рассказ и опустошив первую бутылку.
– Действительно, что послужило причиной вашей размолвки? – спросил Денис.
Честно говоря, я до последнего надеялся умолчать о происшествии в гей-клубе. Ведь даже если Денис со своей широтой взглядов поймет меня, то Толик любые вопросы с сексуальными меньшинствами явно готов решать исключительно на кулаках. Но останавливаться теперь было как-то нелепо. Выкидыши навряд ли смогут помочь мне не узнав самого главного. Поэтому рассказать о гей-клубе придется, только сделать это надо осторожно, тщательно подбирая слова.
Начал я с упоминания о тостах Алексея, моего прихода домой и повязки, нацепленной мне на лицо. Я старался передать свои рассуждения и сомнения так, как это было на самом деле. Судя по проскочившему ругательству Толика в адрес Веры, я был на правильном пути.
Вскоре, не заостряя внимания на геях, я добрался до сцены в туалете. Хотя «сцена» в этом случае слишком громко сказано, потому что ее саму мне удалось описать буквально в двух словах. Главный упор был сделан на мое доверие Верочке и ее «подставу».
– Ну и? Чё дальше? – потирая руки, проговорил Толик.
– А ты как думаешь?
– Ага, ты ему морду начистил! Пра-ально, тут и рассказывать нечего.
Я отрицательно мотнул головой.
– Нет? – Толик непонимающе уставился на меня. – Неужто он тебя отмочалил?
Тут подал голос Денис, на его лице гуляла странноватая улыбка:
– Анатолий, друг мой, ты забываешь о тестах. Паша был предупрежден, что следующим его ждет тест на стойкость духа. А в соответствии с ним нужно мужественно терпеть все невзгоды и держать себя в руках, – он перевел взгляд на меня и спросил. – А ты держал себя в руках, ведь так?
Все верно, только не я держал себя в руках, а меня подержали. Черт! Этот поганый Жорж до сих пор снится мне в кошмарах.
Тяжело вздохнув, я подтвердил его слова кивком головы.
– Ты чё, сдурел? Какой тут, на хрен, тест?! – громко возмутился Толик. – Ему какой-то урод в штаны залез, а ты… Да за такие дела… да я вообще бы эту дуру по стенке размазал, ясно?
Угрюмо переведя взгляд в сторону окна, я отхлебнул свое пиво.
– Нонсенс! Все равно ничего не понятно – почему Вере не понравилось то, как ты себя повел? – продолжил Денис. – Вспомни, может, ты что-нибудь перепутал в тот день с Лешиком? Пьян ведь был.
– Да нет, не перепутал, – мой голос казался глухим и далеким, чувствовал я себя неважно, – вначале точно было «за стойкость духа», а потом «за прямоту».
– Может, тогда он ошибся?
Я пожал плечами.
– Херней маетесь, – буркнул мой бывший одноклассник. – По мне, так вообще, пора тебе, Пашка, с этой ненормальной завязывать, я Дёньке уже об этом говорил. Раз такая херня с ней постоянно получается, так чё зазря волноваться? Найдем мы тебе, Пашка, другую бабу, отвечаю. Заживешь, как человек.
Лицо у него было и впрямь озабоченное. Что мне нравилось в Толике в отличие от Дениса, так это его прямота. Он, огромный как самосвал здоровяк, в такие минуты выглядел наивным ребенком, чьи слова объяснялись единственно возможным образом – буквально. И переживал он все по-настоящему. А в его, казалось бы, нелепых советах я видел искреннее желание помочь мне.
Через некоторое время Толик с бутылкой пива в руке поднялся с места и стал степенно расхаживать по комнате, отмеряя ее своими геркулесовыми шагами. Но заниматься физкультурой ему пришлось недолго – зазвонил мобильник, и Толик отошел в сторону, чтобы поговорить.
– Слушай, а что происходило за те четыре месяца, пока не было Веры? – задумчиво спросил Денис, мерно покачиваясь на стуле. – Мне кажется, разгадка кроется именно в этом, мало изученном нами периоде. Что скажешь?
Я неопределенно пожал плечами. Не знаю, но за все время моего одиночества, Вера дала знать о себе лишь дважды. Первый раз письмом, о котором, как и о мнимом пересыпе с начальником, я не хотел рассказывать Выкидышам. Второй – когда ко мне в гости пожаловал Алексей. Об этом Выкидыши прекрасно осведомлены. Они даже открытку со странным поздравлением видели. Что я ему еще могу рассказать?
