Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)
– Постой-ка.
Я посмотрел на того, кто нарушил молчание. Парень лет девятнадцати, немного взъерошенные мелированные волосы, тонкие очки в роговой оправе. На нем была надета черная, плотно обтягивающая майка с короткими рукавами, на которой белыми буквами было выведено Degenerate Art[15]. Он прищурившись смотрел на меня, и через некоторое время я отвел взгляд.
– Да он не гей, – наконец выдал он.
– Конечно, не гей. Он ведь ни разу даже не пробовал, – Вера по-прежнему играла роль моего адвоката.
– А это не имеет никакого значения. Геями рождаются, в них это дремлет до поры до времени, и нужно что-то или кто-то, – при этих словах парень слегка улыбнулся, – чтобы разбудить подавляемые обществом чувства. Но даже в таком сонном состоянии эта сексуальность видна, а в нем я ее совсем не вижу. Он обычный скучный натурал.
– Откуда ты можешь это знать? – заинтересовалась Вера.
Я уже давно научился читать между строк, когда дело касалось ее слов, и потому уловил весьма умело скрываемое презрение.
– У нас свои методы, – он плавно кивнул головой, словно подтверждая свои слова. – Но я еще никогда не отказывался поговорить с симпатичным натуралом. Как знать, кем он отсюда сегодня выйдет.
Сидящие за столиком одобрительно закивали. Мне так и хотелось послать его великим могучим куда подальше. Но ведь нельзя! Ради Веры, только ради нее одной.
Мы уселись на пустующие места, и образовалась неловкая пауза. Ее снова нарушил тот же парень. Как я понял, он был лидером этой компании.
– В общем так, меня зовут Жорж. А это Питер, Славик и Элтон, – назвал он своих соседей, поочередно указывая на них рукой.
Питер просто кивнул, а Славик и Элтон одарили нас сладенькими улыбочками. Видимо, желая быстрее растопить лед, Жорж вернулся к теме, которую они обсуждали, до того как Вера прервала их.
– И вот последняя тема. На этот раз, в форме притчи.
Я повнимательнее оглядел своих соседей. Все они были чем-то похожи друг на друга, может модными причесочками, может шнурками-подвесочками, а может, они все просто одевались в одном магазине – одежда на них была с иголочки, все самое стильное и самое недешевое. Да и позы их оставляли желать лучшего. Какие-то неестественные и уж больно расслабленные. Только Жорж сидел более или менее прямо, не считая манерно изогнутого плечика.
– Итак, слушайте, – сказал он и наизусть, без единой запинки, прочитал следующую притчу:
Жил в поселке мудрый Нури-бей,
Средь старейшин был он уважаем.
Он женой доволен был своей,
Той, чей юный взгляд казался раем.
Как-то раз, не в срок домой придя,
У порога он застал слугу в смущеньи.
«Господин», слуга ему сказал,
«Женщина внушает подозренье.
Целый день стоит пред сундуком,
Что у вас в дому с начала века.
От других его отличье в том,
Что вместить он может человека».
«Ну и что же?», молвил Нури-бей.
«Там одежда старая хранится.
Не могу по милости твоей
В женушке родной я усомниться».
«Может, есть там ношенный халат.
Ну, а может, есть и что иное.
Не дала она мне кинуть взгляд
В тот сундук, прикрыв его собою».
Со слугой поднялся Нури-бей
И застал красавицу в смущеньи.
«Приоткрой сундук», сказал он ей.
«Нам сундук внушает подозренье».
«Все мужчины женщине враги»,
Крикнула жена ему отважно.
«Вам важны сомнения слуги?
А мое вам мнение не важно?
Это он безгрешен, как пророк?
Он навел на злое подозренье?»
«Он, не он ли», муж ее изрек.
«Приоткрой нам крышку на мгновенье».
«Ах, сундук открыть я не могу,
Заперт он». «Дай ключ мне от запора».
«Вниз сошлите вашего слугу,
Пусть не видит он решенья спора».
Вниз сошел слуга, оставшись не при чем,
Вниз сошла красотка без признанья.
И один остался он пред сундуком,
Как Адам пред деревом познанья.
Вот уж месяц глянул из-за туч,
Пала ночи легкая прохлада,
И, опасный позабросив ключ,
Он позвал садовников из сада.
И сундук садовники снесли
В сад к стене от дома дальней.
И зарыли тот они сундук,
Как источник зла и скрытой тайны.[16]
Жорж затих и окинул взглядом окружающих.
– Кто что думает по этому поводу?
Его друзья занимались каждый своим делом – Элтон со Славиком мило переглядывались, а Питер отрешенно курил, наблюдая за выдыхаемым им же дымом.
– Так-так, не отвлекаемся, – сказал он, постучав по столу пальцем. – Кто-нибудь выскажетесь. По-вашему он правильно поступил? Или ему следовало все же вскрыть сундук?
Отвлекшись от своих занятий, они уставились на него. Наконец, Славик, изогнув брови и неопределенно взмахнув рукой, произнес:
– Правильно, Жоржик, правильно. Этот Нури-бей поступил совсем неплохо. Ну и что же теперь, из-за каждой фигни себе жизнь какать? Меньше знаешь, слаще спишь.
Остальные заулыбались и поддержали его кивками. Вера молча наблюдала за малопонятным мне разговором. И, что самое странное, не вмешивалась, хотя всегда высказывала свое мнение, даже когда ее об этом не спрашивали. Особенно, если ее об этом не спрашивали.
– А вам не кажется, что знание не может быть плохим? Ты можешь знать о плохом, но само знание пойдет тебе только на пользу. И потом, если бы там был человек, то Нури-бей узнал бы об этом. Возможно, и отпустил бы. А так он, может быть, стал убийцей, взял грех на душу. Что скажете?
На этот раз высказался Элтон:
– Ну, может, ты и прав, конечно. Хотя по мне так, грехом больше, грехом меньше. И вообще, пора уже идти танцевать.
– Да погоди ты со своими танцевать. Посиди пока, пусть твой зад немного отдохнет, – Жорж сердито взмахнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Я все-таки хочу услышать от вас что-нибудь дельное.
– Ну, услышал уже. Не будь такой занудкой, – поджав губы, заявил Славик.
– Ладно, – разочаровавшись в своих друзьях, Жорж обратился ко мне: – Ну, а ты что скажешь?
Я задумался, а не очередной ли это Верин тест. Вполне может быть, что все происходящее не случайность, а заранее продуманный спектакль. И эти голубые – актеры. Совсем как было в кафе с Мариком и братками. Я мог поддержать сидящих рядом, а мог ответить и иначе – по своему. Что нужно Вере? Чего ждет Жорж?
– А я бы вскрыл сундук, – решил я ответить честно.
– Интересно. Почему это?
Жорж заметно оживился и даже немного подался вперед.
– Потому что в противном случае я бы мучался. Мне бы хотелось узнать, что в том сундуке, мне бы хотелось знать, верна ли мне жена. Все это грызло бы меня изнутри, и через какое-то время я бы все равно раскопал сундук, только чтобы успокоиться.
– И ты не боишься такого знания?
– Боюсь. А что делать? От правды не уйдешь.
– Браво! – воскликнул Жорж и окинул меня ласково-одобрительным взглядом. – Учитесь, мальчики, как надо излагать свои мысли.
«Мальчики» недовольно покосились на меня.
– К сказанному я хочу еще добавить то, что знание несет с собой в качестве нагрузки определенную долю ответственности, – продолжил Жорж.
– Боже мой, какой еще ответственности? – спросил молчавший до этого Питер.
– Ответственности за свои дальнейшие действия, за дальнейшие мысли, – терпеливо пояснил Жорж. – Это ведь проще всего – похоронить проблему. Но это уже, пардон, эскапизм. Представь, что он себе говорил, когда приказал захоронить сундук. Что-то вроде, лучше мне не знать, если моя жена мне изменила, и не оказаться рогоносцем. Или, наоборот – не окажется ли так, что я стану в ее глазах ревнивым дураком? В конечном итоге он оставил этот вопрос на волю Божью, хотя должен был решить его сам, как подобает мужчине. Но он не был готов к тому, что ему придется жить со своим поступком и с тем, что он мог бы обнаружить или не обнаружить в сундуке. Он не был готов к такой ответственности и потому похоронил ее вместе с сундуком.
– Иными словами, он поступил как страус, – проронила Вера.
– Точно, как страус, – усмехнулся Жорж.
С этого момента беседа потекла более гладко. Теперь Жорж оставил попытки разговорить остальных и обратил все свое внимание на нас с Верой. Правда, отвечал больше я, а Вера в основном отмалчивалась, что было совсем на нее не похоже. В связи с этим я окончательно уверился в том, что все происходящее является спектаклем, где основная роль принадлежит не ей, а мне и Жоржу.
Помещение постепенно заполнялось, приходили люди постарше – как мужчины, так и женщины. Примерно через час в клубе не осталось ни одного свободного места, и все вновь прибывшие проходили в большие двери в конце помещения. Поинтересовавшись, я узнал, что там находится танцпол. Шум многочисленных голосов и музыка, лившаяся из динамиков, подвешенных под потолком, не давали услышать то, что творилось за этими дверьми.
Густой синий цвет и выпитое пиво давили на меня, однако мой язык жил собственной жизнью – я говорил не умолкая. Мне действительно было интересно здесь, хотя единственным толковым собеседником все же оставался Жорж, его друзья по-прежнему вяло участвовали в разговоре. На какое-то время я даже забыл о его сексуальной ориентации.
