Андрей Рубанов - Психодел
Он позвонил Борису, позвал в гости. Мальчик напрягся, спросил, что случилось. Ничего особенного, ответил Кактус, но поговорить надо. Жду тебя часов в шесть вечера. Приезжай обязательно. Это в твоих интересах, дружище. Докурил, с сожалением встал, отряхнул штаны. Пора было идти, дела делать.
Глава 5
Мальчишник
– А чего такой бледный? – спросил Кирилл.
Сладкий мальчик обреченно всплеснул мускулистыми руками, это выглядело несколько нелепо.
– Побледнеешь тут. Свадьба же.
– И что? Радоваться надо, сиять. Улыбаться.
Кактус показал, как надо улыбаться, но Борис не улыбнулся.
– Столько возни, беготни, – сказал он. – Лимузин, ресторан... Диджей, мать его... Мозги дымятся. А послезавтра – день рождения, но отмечать не будем, не до того...
«Конечно, – вспомнил Кактус. – Конец апреля, у него день рождения. Овен на переломе к Тельцу. То ли баран, то ли теленочек. Мясо, в общем».
– Пей кофе, – велел он. – Это всё счастливые хлопоты. Приятные. Только, братишка, у нас с тобой будут еще другие. Неприятные.
Мальчик подобрался. Кирилл вздохнул.
– Жаль тебя расстраивать, – сказал он. – Но тот «ягуар»... В общем, его надо вернуть. Срочно. Завтра же.
– Что значит «вернуть»? – враждебно спросил Борис. – Машина в работе!
– Значит, надо остановить работу.
– Как так «остановить работу»?! – воскликнул сладкий мальчик. – С какой стати? Я нашел покупателя, я взял предоплату! Я ее перекрасил... Я ходовую перебрал!
– Не рычи, – сухо сказал Кирилл.
– Извини, – тоном ниже ответил Борис. – Но эта машина... Там можно было хорошо заработать...
– Родной, – покаянно произнес Кирилл, – клянусь, мне очень жаль. Деньги я верну, за них не волнуйся. Там как вышло: муж с женой разводился, оба богатые, пока делили трехэтажный дом на Клязьме и квартиру в Лондоне – про машину эту просто забыли... У них у каждого по «мерседесу», и вообще, там – во! – Кирилл резко провел по горлу большим пальцем. – Золотые унитазы, понял, нет? А «ягуар» этот проклятый пылился где-то на стоянке... В общем, жена первая сообразила – и быстро продала, моим знакомым. А я – тебе. Потом уже муж вспомнил и скандал устроил, типа эта тачка ему дорога как память... Реальная война разгорелась из-за ржавой железяки... У богатых всегда так, сегодня миллионами швыряются, а завтра из-за трех рублей глотку готовы перегрызть...
– Плевать мне на них, – запальчиво ответил мальчик и развернул мощные плечи. – Я не отдам. Не могу.
Кирилл покачал головой.
– Надо, брат. Не отдашь сам – приедут и отберут.
Мальчик сделался серым.
– А деньги?
– Я же сказал, верну. Две-три недели дай мне. Край – месяц.
– Месяц?! Какой месяц, Кирилл? Я пустой, у меня ни копейки нет! Чтобы взять этот «ягуар», я у людей занимал!
– Выберемся, – твердо сказал Кирилл. – Давай я тебе еще кофе налью. А лучше – чего покрепче выпей. Вот, коньяку. Зачем так близко к сердцу всё принимаешь?
Мальчик сгорбился, положил руки на колени.
– Эй, – позвал Кирилл. – Что ты, брат? Успокойся. Подумаешь, машина.
– Я мог свои дела поправить, – пробормотал Борис. – А теперь... – он коротко, почти капризно отмахнулся от поднесенной рюмки. – Убери, я же за рулем...
– Забудь про руль, – сказал Кирилл. – Переночуешь у меня. Через неделю свадьба, а ты весь от горя черный. Давай мальчишник замутим. А заодно и рождение твое отметим. Расслабимся, девочек позовем... Тут тебе не Москва, тут всё лучше и дешевле. Пей.
– Убери, – глухим голосом сказал Борис. – Плохо мне.
«Конечно, – подумал Кактус. – Только это еще не плохо. Минут через двадцать будет по-настоящему плохо. Я тебе в кофе волшебных капель добавил, гидрохлорид йохимбина, скоро ты у меня плакать будешь, как малыш, которого мама забыла забрать из детского сада».
– Выпей, – велел он.
– Не буду.
– Выпей. Выпей, брат. Потому что есть еще одна новость.
– Не хочу больше никаких новостей, – выдавил сладкий мальчик. – С меня хватит. Второй год всё вниз катится. Сначала кризис, потом долги, потом мать совсем из ума выжила, потом ограбили, потом свадьба...
Кактус засмеялся.
– Что-то у тебя всё в одну кучу. И кризис, и свадьба. Успокойся, братишка. Всё разрулим. День рождения отметим, свадьбу сыграем, долги вернем... А про маму ты зря, про маму нельзя так говорить, грешно это...
– Про маму?! – Борис поднял лицо, верхняя губа презрительно поползла вверх. – Что ты знаешь про мою маму?
Кирилл вспомнил тонкую плавную женщину с белой кожей и блестящими волосами, она их мыла каждый день, занимая общую ванную комнату по три часа кряду, но мать Кирилла ни разу не выказала раздражения и вообще держалась почти подобострастно. Демобилизованного бойца внутренних войск это злило: мать слишком суетилась, слишком вежливо и многословно отвечала на простые бытовые вопросы соседки – вела себя как плебейка, низшее существо; а та благосклонно позволяла, подыгрывала, смотрела сверху вниз, белая кость, благоухающая матрона, и когда суровый и крепкий дембель Кирилл представлял себе профессорскую жену голой, пыхтящей, с раздвинутыми ногами – он мысленно издевался над ней, изобретал самые жесткие приемы, засовывал ей пальцы в рот, душил, сжимал, заламывал руки; он мстил.
– Ничего я не знаю про твою маму, – вежливо ответил он. – А всё равно, зачем злишься? Пожилая женщина, болеет...
– Она не болеет, – яростно произнес Борис. – Она бухает. Водку пьет она, вот ее болезнь! Она никогда ничем не болела! Здоровая, сильная... Я, кстати... ну, как бы – в нее пошел... Не в отца – в нее. В смысле здоровья. Отец умер, и с тех пор она не просыхает. Пока он был жив, он ее тормозил, сдерживал, лечил даже... От меня всё скрывалось, естественно. А когда его не стало – мать сразу... ну, как бы... – он щелкнул себя по горлу и той же рукой обреченно махнул. – А ведь еще не старуха, шестьдесят лет всего-навсего... Сама предложила: квартиру отцову себе забери, этой квартиры тебе на всю жизнь хватит, а мне, сынок, сними конурку любую, где хочешь, самую дешевую, всё равно мне без твоего отца жизни нет, купи мне телевизор – я буду сидеть с рюмочкой и ждать, пока Бог меня к моему Грише не отправит...
– Ну и что, – сурово сказал Кактус. – Это ее выбор. А твой долг – принять его.
– Я не могу принять такой выбор.
– Слушай, – Кактус повысил голос. – Что-то ты мне сегодня совсем не нравишься, Борис. Какой-то ты не такой. Не те слова говоришь. «Не хочу», «не могу»... Придется! – Он облизал губы. – Придется! Понял, нет? Соберись давай, ты же взрослый человек!
– Налей.
– Вот, сразу бы так. Может, поесть хочешь?
– Потом.
Кактус развел руками.
– Ладно. Как скажешь. Сейчас поговорим, потом в ресторан позвоним, сегодня у них баранина в орехах... Или, хочешь, я тебе сам запеку, у меня телятина свежайшая, я тебе с кровью сделаю...
– Не люблю с кровью.
– Зря. Лично я с кровью – очень уважаю. Сейчас обсудим еще одну тему трудную и пожрем. Потом отдохнем или даже можно подремать часок, и устроим веселье. У меня тут есть, брат, такие женщины, поверь мне, старому негодяю, лучше не найти, хоть всю жизнь ищи. Не какие-то шалавы грязные, приличные взрослые дамы, твои ровесницы, культурные, начитанные, высшее образование, Гегеля с Гоголем не путают... Само собой – замужние, я других не держу...
Борис ухмыльнулся. Кактус ждал этой вялой мокрой ухмылки; когда заглатываешь пищу, нужна особая эмоциональная атмосфера, нужны простые радости, вечные: алкоголь или другой простой дурман, и мясо с кровью, и женщины. Надо отмотать назад пять тысяч лет истории, надо напомнить поедаемому, что не в том его предназначение, чтобы покупать и продавать глупые железяки, а в том, чтобы насыщаться плотью слабых. А однажды, когда настанет момент, насытить своей плотью кого-то более сильного.
– Но пока, – он налил в обе рюмки, тяжело вздохнул, – надо еще кое-что обсудить. Ты только не нервничай, не кричи, волосы на себе не дергай, проблема серьезная, но мы с тобой справимся, можешь быть уверен... Помнишь, я говорил тебе про ментов, которые поймали вора? Который выставил твою хату?
Борис кивнул.
«Совсем бледный, – подумал Кактус. – Трудно парню. Не умеет выслушивать плохие новости. Не научили. А меня научили, еще в Караганде, в роте охраны. Плохие новости надо выслушивать, как анекдот. А выслушав – хохотать, от всей души. Открытым сердечным смехом любую беду встречать».
– Те менты вчера звонили. На тебя бумажка пришла. Допросить.
Он взял со стола записную книжку, раскрыл.
– Знаешь такого – Магомеда Магомедова?
Сладкий мальчик пожал плечами.
– Он у меня квартиру снимал.
– Правильно. Только сейчас этот Магомедов не снимает чужих квартир, а живет в казенном доме, бесплатно. Арестован за хищение государственного имущества.
