Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...
Ты входишь в книжный и слушаешь, что подскажет тебе сердце. Не нужно играть. Перестань играть. Не лги себе. Лишь одно мгновение, Лиор. Чтобы все не испортить, чтобы лучше представить себе ситуацию.
Как он посмотрел на меня! Нежно, удивленно и так радостно. И все эти переживания — из-за меня.
Словно звезда разорвалась во мне, разлетелась на тысячу осколков, наполнила все мое существо теплыми радостными частицами, маленькими звездами, крохотными галактиками, которые будто смывали с меня все то, что меня когда-то испачкало.
Я увидела маленького мальчика, про которого мне говорил Рафаэль, увидела мужчину, который его скрывал. Оба мне понравились.
— Ты теперь ведь все поняла, Лиор, правда?
— Думаю, да.
— Ты считаешь, что все-таки можешь ошибаться?
— Нет. Но мне нужно еще немного времени, чтобы назвать то, что со мной случилось.
— Тогда давай. Мы говорили: не более чем мгновение.
Я предложила ему проводить меня и рассказала о своей переписке с Рафаэлем Скали, затем спросила про ту девушку, в которую был влюблен писатель. Он как-то прохладно отнесся к этой теме, но при этом описал ее как исключительное, необыкновенное существо. Я почувствовала укол ревности. Я ревновала не Рафаэля — Иону.
Я тогда попросила его познакомить меня с Рафаэлем. Он обещал сделать это, и я еще больше обрадовалась. Но, когда я предложила ему подняться ко мне, он отказался. Видно было, что в нем опять что-то переменилось. Он казался рассеянным, словно мыслями был не здесь. Что я такого сказала или сделала, что он вдруг так отдалился от меня? Откуда эта тоска, что появлялась внезапно и словно отсекала его от мира, от меня?
ИОНА— Мсье Ланкри?
Я бросился к телефону, надеясь, что это звонит Лиор, но голос в трубке оказался мужским и незнакомым.
— Да.
— Это говорит… тот человек, от которого вам пришло письмо несколько дней назад. По поводу денег, перечисленных на ваш счет.
Я молчал, не зная, как к этому отнестись.
— Что вы хотели? — наконец спросил я сухо.
— Мне прежде всего хотелось бы извиниться, что я был так… бестактен.
— Очень хорошо, извинения приняты.
— Вы, очевидно, сердитесь на меня, — сказал голос.
— Кто вы такой? И чего от меня хотите? — взорвался я.
— Я могу ответить только на второй ваш вопрос. Я хотел бы быть… вашим меценатом.
— Моим меценатом? — удивленно спросил я.
— Да, мне хотелось бы освободить вас от всех материальных затруднений, чтобы вы могли написать книгу. Согласен на любые ваши условия.
Мой собеседник явно был спокоен и уверен в себе.
— Вы готовы платить мне деньги, лишь бы я писал? Но это бред какой-то! Я не хочу быть писателем, я больше не буду писать книг, разве не ясно? — завопил я.
— Я опять, должно быть, неловко выразился. Я знаю, что литературное творчество имеет мало отношения к деньгам. Однако мне хотелось бы вас убедить в моей правоте.
— Не получится. И знайте, что мне весьма не понравились ни анонимность, которой вы прикрываетесь, ни ваши методы. А тем более ваше предложение.
В трубке воцарилась тишина. Я представил себе, как он обдумывает новые убедительные доводы.
— Это важно для меня, — сказал он упавшим голосом.
— Важно для вас? Да мне на это наплевать! — воскликнул я.
— Вы не имеете права бросать на произвол судьбы ваших читателей, мсье Ланкри.
— Да кто вы такой, чтобы указывать мне, что я имею право делать, а что нет? Давайте на этом остановимся, мсье. Я верну вам деньги, которые вы отдали моему домовладельцу, как только у меня появится такая возможность. И советую вам больше не докучать мне!
Я бросил трубку с такой яростью, какой раньше никогда за собой не замечал. Потом я еще раз подумал об этом странном разговоре и пожалел, что не проявил больше сдержанности, что сорвался, вместо того чтобы спокойно вытянуть из него побольше информации. При других обстоятельствах я бы, может, так и сделал. Но незнакомец попался мне под горячую руку. Я убедился в одном: цель, поставленная им, меня не интересует. И я, несомненно, был достаточно тверд, чтобы убедить его не предпринимать никаких попыток подобного рода. Отныне инцидент исчерпан.
По крайней мере, мне так казалось.
ЛИОРЯ лежала на диване и рассеянно следила взглядом за происходящим на телеэкране. Я устала уже прокручивать в голове одни и те же вопросы и просто целиком отдалась тоске — и знала, что не будет ей конца и края, как и этим долгим, долгим выходным.
Я не стала ничего писать Рафаэлю. Наше общение разбилось о пределы виртуального пространства. Мне хотелось встретиться с ним лицом к лицу, чтобы развеять миф о его таинственной силе и понять, что он действительно значит для меня. И для того, чтобы вновь пустить в ход свои аргументы по поводу писательства.
Эльза присела на диван рядом со мной.
— Об Ионе думаешь, верно? — поинтересовалась она.
— С чего ты взяла? — вяло возразила я.
— Рассеянный вид, приоткрытый рот, как у умственно неполноценной. И потом я сомневаюсь, что китайский политик, передачу о котором ты смотришь вот уже сорок минут, тебя сильно интересует. — Она бросила мне мобильник. — Держи!
Я удивленно посмотрела на нее.
— Позвони ему! — приказала она. — Позвони ему и пригласи поужинать.
Я такого не ожидала и потому решила промолчать.
— Ты думаешь, я способна долго выносить твой вид мечтательной страдалицы, которая распространяет флюиды тоски по всей квартире, как вирус гриппа? А потому ты позвонишь ему и пригласишь. Или это сделаю я.
Мне необходима была подобная взбучка. Она была совершенно права, мне нужно вновь взять инициативу в свои руки. Ведь в последнее время я чувствовала себя хорошо лишь тогда, когда старалась сама управлять своей жизнью.
— На ужин? — спросила я. — Но это как-то слишком официально.
— Да, но на завтрак — это как-то слишком прямолинейно…
— Ну тогда полдник?
— Да хоть детский обед с фантами, но только пригласи уже!
Я взяла телефон и набрала номер Ионы.
ИОНАОна позвонила мне на следующий день примерно в час. Когда я увидел, как на экране высветилось ее имя, я в первый момент решил не отвечать. Всю предыдущую ночь и утро я думал над нашим последним разговором, прокручивал в голове одни и те же мысли, одни и те же опасения, возмущался своим неумением выстраивать эти отношения.
— Я хотела предложить тебе зайти к нам часа в четыре-пять. Мы с Эльзой напекли блинов, и… я подумала о тебе.
— Да вот… я занят в это время.
Такой ответ нашептал мне мой гнев. С какой стати она меня приглашает? Что ей на этот раз понадобилось? Однако во мне жила хрупкая надежда, словно уголек еще теплился в костре, который мне никак не удавалось потушить.
— О-о, жалко… Мне было бы так приятно… — расстроенно протянула она.
Ее ответ раздул тлеющий уголек надежды, и я поспешил исправиться:
— Но я постараюсь освободиться по такому случаю. Давай тогда к пяти?
— Отлично! — Ее голосок окреп, и я убедился, что действительно буду желанным гостем.
— Может, и Рафаэля позовем?
Мой энтузиазм тотчас же угас.
— Не знаю, сможет ли он сегодня, — ответил я, стараясь скрыть разочарование.
— Ну если получится, будем ему рады. В любом случае ждем тебя в пять.
Рафаэль! Этот говнюк-писака вечно встревает между нами! Я разозлился, решил не идти к ней, потом одумался.
Как она сейчас относится к нему, на что надеется? Удалось ли загасить ее желание увидеться с ним или же я только раздул его?
ЛИОР— Сейчас же иди переоденься! — завопила Эльза.
Она вышла из ванной — вся наряженная, накрашенная.
— Ты не можешь в этом оставаться! И давай я займусь твоим лицом. Ты бледная как мел.
— Даже и не думай. На этот раз я буду такой, как есть.
— Ты что, шутишь? — ужаснулась она.
— Нет. Не собираюсь тут расфуфыриваться. И потом, на мне прекрасный и удобный спортивный костюм.
— Да ты просто в трениках! Ты же не в теннис его играть пригласила!
— Останусь в чем была! — упрямо повторила я.
— Ладно-ладно, ну дай хоть пуховочкой по физиономии пройдусь, — взмолилась она.
— О'кей, но не более того, — смилостивилась я, только чтобы отвязаться от нее.
Она усадила меня, положила рядом свою бездонную косметичку и начала колдовать над моим лицом.
— Слушай, а тебе обязательно было просить его позвать этого писателя?
— Думаешь, я совершила ошибку?
— Думаю, ты валишь все в одну кучу.
— Да ничего подобного! Я испытываю сильные чувства к обоим этим мужчинам. Совершенно разной природы, естественно. С обоими я чувствую себя женщиной, живой и важной. И ценю их за разные качества. Рафаэля — за его человеческие достоинства, за талант, за то, как он говорит о женщинах и о любви. Иону — за то, какой он есть.
