Гарольд Роббинс - Пират
В общем-то это не имело значения. Он был хороший любовник. Но она заметила перемену вскоре после свадьбы. Секс стал почти формальностью. Он входил без всякой подготовки и быстро заканчивал. Поначалу она объясняла это перегруженностью работой. Принц возлагал на него все больше и больше обязанностей. Его бизнес распространялся на все большее число стран западного мира, и все возрастала сложность его организации. Постепенно Бейдр создал вокруг себя команду молодых финансистов, которые подобно ему были людьми с Ближнего Востока, но переняли методы Запада. Члены этой его команды оседали в офисах в тех странах, которые были им ближе и более знакомы, и их задачей являлось повседневное ведение дел с его капиталовложениями. Бейдр же путешествовал от конторы к конторе, самолично принимал окончательные и важнейшие решения и координировал разрозненные усилия в многоприбыльное целое.
Все это требовало в еще большей мере спрессовывать его время, и потому «Лир Джет» сперва уступил место «Мистери-20», затем «Супер Каравелле» и наконец «Боингу-707 Интерконтиненталь». Теперь Бейдр мог покрывать огромные расстояния без необходимости совершать промежуточные посадки, но при этом его путешествия все больше отдаляли их друг от друга. Всегда получалось так, что он должен был присутствовать где-то в другом месте, по другому срочному делу, которое мог решить только он. Их летние каникулы на юге Франции отошли на задний план, а современная яхта, которую они купили для собственного обоюдного удовольствия, редко покидала гавань.
Вскоре после рождения Самира, их второго сына, занятия любовью вообще, казалось, полностью отпали. А однажды ночью, когда она в отчаянье потянулась к нему, он взял ее руку и положил между ними на одеяло. Голос его был холоден:
— Неприлично жене вести себя так несдержанно.
Ошарашенная таким одергиванием, она заплакала, потом разозлилась. Зажгла свет, села на кровати и взяла сигарету. Прикурила и сделала глубокую затяжку, пытаясь взять себя в руки.
— В чем дело, Бейдр? Я что, больше ничего не значу для тебя? Как понимать прикажешь?
Он притворился спящим.
— У тебя завелся кто-то еще?
Он открыл глаза и пристально посмотрел на нее.
— Нет.
— Тогда в чем дело?
Он помолчал, затем встал с кровати.
— Я устал. И хочу спать.
Она посмотрела на него в упор.
— А вот я хочу трахаться! — Она чуть не визжала. — И что же в этом дурного?
— Достаточно, что ты ведешь себя как потаскуха, — сказал он. — И вовсе не обязательно выражаться так же.
— Тебе ли не знать! — подхватила она ядовито. — Ты проводишь с ними немало времени!
Лицо его потемнело от злости.
— Что я делаю, тебя не касается.
— Я твоя жена, а ты месяцами не бываешь со мной. Что ты имеешь в виду, говоря «это тебя не касается»?
— Долг жены преклоняться перед волей мужа.
— Женясь на мне, ты не делал из меня гражданки второго сорта. У меня тоже есть права и потребности.
— Ты забыла о том, что записано, — сказал он. — Ты есть моя жена, моя собственность, и ты располагаешь лишь теми правами и потребностями, которые я тебе разрешу иметь.
Она уставилась на него.
— Тогда прошу дать мне развод. Я не стану жить так.
— Я отказываю тебе в просьбе. Ты будешь жить так, как прикажу тебе я.
— Нынче не средневековье. И мы не на Ближнем Востоке, где ты можешь запереть меня в гареме. Завтра и уеду домой и подам на развод.
Его взгляд был ледяным.
— Если ты так сделаешь, — сказал он спокойно, — ты никогда больше не увидишь своих детей. Ты знаешь, у меня есть для этого власть.
Это был удар!
— Нет! Ты не можешь пойти на такое!
— Могу и пойду, — сказал он негромко, но твердо.
Слезы наполнили ее глаза, и она не смогла произнести ни слова.
Он молча посмотрел на нее, а когда заговорил, в его голосе не было и тени сострадания.
— Развода не будет. Ставка слишком велика. Я не допущу, чтобы вступление моего сына на престол было сорвано скандалом. Тем более что мне пришлось пойти на такие жертвы ради достижения этой цели.
Она была удивлена услышанным.
— На какие же это жертвы ты пошел?
— Я поступился своей гордостью и просил разрешения на брак с неверной, невзирая на все предостережения совета, удерживавшего меня от этого поступка. Но я хотел, чтобы мой сын унаследовал трон. Это было ему обещано.
— Но я ведь приняла веру, разве это не так?
— Устами, но не сердцем. Если б ты приняла ее воистину, ты знала бы свое положение и не задавала мне вопросов о моих поступках.
Она в отчаянье закрыла лицо руками.
— О Боже! — воскликнула она рыдая.
— Какого бога ты призываешь? — спросил он жестко. — Своего или моего?
Она опустила руки и посмотрела на него.
— Нет Бога кроме Аллаха…
— Произнеси всю фразу.
Она помолчала, затем опустила взор:
— …и Магомет пророк его, — прошептала она.
Он глубоко вздохнул и направился к двери.
— Запомни это.
— Бейдр, — остановил его голос жены. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Он строго посмотрел на нее.
— Я предоставляю тебе полную свободу действий, покуда мы остаемся в браке, но два ограничения есть. Первое — это соблюдать приличия. Ты не должна делать ничего такого, что могло бы обесчестить наш дом. Для общества наш брак должен оставаться таким, каким был всегда.
— А второе?
— Никаких евреев. Этого я не потерплю.
Она помолчала, потом кивнула.
— Будет по-твоему.
Он перешел в другую комнату, не закрыв за собой дверь. Чуть погодя возвратился. В руке у него была маленькая коробочка желтого металла. Он закрыл за собой дверь, подошел к кровати и посмотрел на Джордану. Открыл коробочку и положил на ночной столик рядом с кроватью. Она увидела ампулы в желтой упаковке.
— Ты ведь знаешь, я не люблю амил-нитрит…
— Меня не интересует, что ты любишь и чего ты не любишь, — сказал он резко. — Ты ведешь себя и разговариваешь как потаскуха — и обращаться с тобой надо соответственно.
Он расстегнул пижаму и скинул ее, затем потянул за шнурок штанов. Штаны упали на пол, и он переступил через них.
— Снимай свою сорочку! — скомандовал он.
Она не шевельнулась.
Он быстро нагнулся и сорвал с нее ночную сорочку. Груди ее свободно трепыхнулись, он взял одну в руку.
— Ты этого хотела?
Она молчала.
Он сжал крепче. Она невольно охнула от боли. Взглянула ему в глаза, затем ее взгляд соскользнул на его руку: он подносил к ее рту свой быстро твердеющий фаллос.
— Ты вот этого хотела?
