Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон
– Тайни, что, утюг не мог найти? – спрашиваю я.
– Грейсон, – отвечает Гэри, – ты на свои штаны посмотри.
Смотрю. Ха. А я даже и не знал, что джинсы могут помяться.
– Я всегда считал, что это часть образа, – продолжает он, приобнимая меня за плечи.
– Теперь да, – отвечаю я. – Ну, как? Нервничаешь?
– Есть немного, но не как Тайни. Ты, кстати, не мог бы пойти за кулисы и, кхм, может, чем-то помочь. Это, – он показывает на свой прикид, – было для генеральной репетиции. Пойду в мой «Уайт Сокс» переоденусь.
– Хорошо и хорошо, – киваю я. – А где он?
– В сортире за кулисами, – отвечает Гэри.
Я отдаю ему диск и потихоньку бегу между рядами, а потом змеей просачиваюсь за тяжелые красные портьеры. Там скопище актеров и помощников на разных стадиях подготовки, они накладывают друг другу макияж. На всех парнях из труппы форма «Уайт Сокс», включая бутсы и гольфы, в которые заправлены штанины. Я здороваюсь с Итэном, поскольку как следует знаю только его, и собираюсь искать туалет, но тут замечаю декорацию. Это весьма реалистичный дагаут, я удивлен.
– Что, все действие будет тут разворачиваться? – обращаюсь я к Итэну.
– Нет, конечно, – отвечает он. – Для каждого акта свои декорации.
Издалека доносится ужасающий громовой рев, а следом – повторяющийся плеск. Моя первая мысль: «Тайни решил использовать в пьесе слона, и его только что вырвало», – но потом я понимаю, что этот слон – сам Тайни.
Вопреки голосу рассудка я иду на звук, и он вскоре повторяется. Под дверью кабинки видны ноги.
– Тайни, – говорю я.
– БУУУУУУУЭЭЭЭЭЭЭЭЭ, – отвечает он, после чего шумно вдыхает, прежде чем его снова рвет.
Запах жутчайший, но я все же делаю шаг вперед и приоткрываю дверь. Тайни, на котором самая большая на свете униформа «Уайт Сокс», сидит в обнимку с унитазом.
– Заболел или нервничаешь? – интересуюсь я.
– БЛААААААААААААА.
Нельзя не удивиться объему того, что извергается из распахнутого рта Тайни. Я замечаю кусочки листьев салата и немедленно в этом раскаиваюсь, потому что в голове появляются вопросы: такос? сэндвич с индейкой? И начинаю ощущать, что могу присоседиться к Тайни.
– Так, дружище, давай бери себя в руки, все будет хорошо.
Тут в туалет врывается Ник.
– Ну и вонища, – стонет он. И добавляет: – Купер, ты там прическу не испорти! Высунь башку из унитаза. Мы же несколько часов над ней работали!
Тайни плюется, откашливается, а потом хрипит:
– Горло. Ужасно дерет. – И мы с Ником одновременно понимаем: потерян главный голос спектакля.
Я беру Тайни подмышку с одной стороны, Ник – с другой, и мы вытаскиваем его из сортира. Я спускаю воду, стараясь не смотреть на этот невообразимый ужас.
– Ты что ел-то?
– Буррито с курицей и буррито-стейк во Дворце буррито, – отвечает он. Голос такой странный, и Тайни, сам это понимая, пробует распеться. – Что на второй базе… черт, черт, черт, черт, черт, черт. Я испортил себе голос! Черт.
Мы с Ником, поддерживая его под руки, выводим Тайни к остальным, и я кричу:
– Кто-нибудь, сделайте теплого чаю с большим количеством меда и принесите «Пепто-бисмола»[20], быстро!
Подбегает Джейн в белой мужской футболке, на которой маркером написано: Я с Филом Рейсоном.
– Я займусь, – говорит она. – Тайни, тебе еще чего-нибудь нужно?
Он поднимает руку, прося нас всех замолчать.
– Что это? – выстанывает он.
– Что что? – интересуюсь я.
– Этот звук. Вдалеке. Это что… это… Грейсон, мать твою, ты что, записал среди вступительных песен «Где-то за радугой»?
– Ага, – киваю я, – несколько раз.
– ТАЙНИ КУПЕР ЭТУ ПЕСНЮ НЕНАВИДИТ! – вопит он, и у него рвется голос. – Черт, голос пропал. Черт.
– Молчи, – говорю я, – мы все исправим. Только больше не блюй.
– Я уже все буррито выблевал, – отвечает он.
– МОЛЧИ, – строго повторяю я.
Он кивает. И на несколько минут, пока все бегают вокруг, обмахивая свои наштукатуренные лица и нашептывая друг другу, как у них все получится, я остаюсь наедине с молчащим Тайни Купером.
– Я и не знал, что ты можешь нервничать. А перед футбольными матчами такое бывает? – Он качает головой. – Так, ладно, если да, то кивай. Ты боишься, что мюзикл не так уж и хорош. – Тайни кивает. – Переживаешь за голос. – Кивает. – Что еще? Или все? – Качает головой отрицательно. – Гм, ты боишься, что на гомофобов это не подействует. – Нет. – Боишься блевануть на сцене. – Нет. – Ну, не знаю, Тайни, но чего бы ты ни боялся, ты больше, чем этот страх. Ты всех порвешь. Тебе хлопать будут часами. Дольше, чем шел сам мюзикл.
– Уилл, – шепчет он.
– Чувак, голос береги.
– Уилл, – повторяет он.
– Что?
– Нет. Уилл.
– А, ты про второго, – говорю я, а Тайни поднимает брови и ухмыляется. – Пойду посмотрю.
До начала осталось двадцать минут, зал уже почти заполнен. Я подхожу к краю сцены и выглядываю на секунду из-за кулисы, немного даже ощутив себя знаменитым. А потом сбегаю по ступенькам и медленно иду по правому проходу. Я тоже хочу, чтобы он приехал. Я хочу, чтобы люди вроде Уилла и Тайни могли быть друзьями, а не только пробами с ошибками.
Хотя мне и кажется, что мы с Уиллом друг друга знаем, я едва помню, как он выглядит. Так что приходится исключать каждое лицо в каждом ряду. Тут больше тысячи человек, которые пишут эсэмэски, смеются и крутятся на сиденьях. Эти сотни человек читают программку, в которой, как узнаю позднее, нам с Джейн выражена особая благодарность за то, что мы «крутые». Эти сотни человек ждут, как Гэри в течение двух часов будет выдавать себя за меня, – ждут, совершенно не представляя, что им предстоит. Я, разумеется, тоже не знаю – ведь Тайни переделал пьесу после того как я ее читал.
Народу много, но я стараюсь посмотреть на каждого. Вот мистер Форстон, руководитель Альянса, со своим близким другом. Вот два помощника директора. А потом, стоя где-то на середине прохода и выискивая глаза, напоминающие Уилла Грейсона, я замечаю лица двух взрослых, которые смотрят на меня. Родители.
– А вы тут что делаете?
Папа пожимает плечами:
– Ты удивишься, но это не я придумал.
Мама толкает его локтем.
– Тайни прислал мне через «Фейсбук» очень трогательные личные приглашения, это было так мило.
– Ты на «Фейсбуке» дружишь с Тайни?
– Да. Он задружил меня по запросу, – отвечает мама, совершенно не владея терминологией.
– Ну, спасибо, что пришли. Я буду за кулисами, но, э, потом увидимся.
– Передавай от нас привет Джейн, – говорит мама с широкой заговорщицкой улыбкой.
– Хорошо.
