Алексей Козырев - Трансплантация (сборник)
— Ну что ж, давай спрашивай, — чуть посомневавшись, разрешил Мартов.
— Я Сергей, брат Володи. Можно и мне с мамой на комиссию пройти? Я много чего знаю по делу Вовки. И вам сразу все ясно будет. Вы меня послушаете и примете правильное решение. Можно, а, Александр Сергеевич? — Голос мальчика дрожал, глаза с надеждой смотрели на Мартова.
— Нет, Сережа. Нельзя! Ты, как я понимаю, хочешь брату своему помочь, верно?
— Да, Александр Николаевич. Вовка очень хороший, и он ни в чем не виноват. Ему помочь надо.
— Вот видишь. Помочь надо! Мне, Сергей, и так от комиссии за маму твою попадет, а если еще и ты… будет только хуже. Притом Володе твоему в первую очередь. Я это точно знаю. Поверь мне, Так что, друг, извини!
— Я вам верю. Меня хормейстер домой отпустил, так можно я вам позвоню хотя бы, Александр Сергеевич? Скажете только — помиловали или не помиловали, и все. Ну, пожалуйста, Александр Сергеевич, — голос мальчика задрожал еще сильнее.
— Милует, Серега, Президент. А комиссия только рекомендует ему, какое решение принять… мы обычно на заседании телефоны отключаем, чтобы не отвлекали… Даже не знаю. — Мартов на мгновение задумался и, уже обращаясь к вахтеру, спросил: — Как ему позвонить? У нас там телефон вообще-то есть, я как-то и не посмотрел?
— Есть телефон. А звонки все одно через меня. По-другому никак. Этой самой штуковиной я и переключаю, — указал на небольшой железный ящичек вахтер.
— Вот и отлично! С Сережей переговорю, а больше ни с кем соединять не надо. Ни с кем! Договорились? А ты, Серега, звони ровно в шесть. Дело всего одно — управимся.
Попрощавшись с мальчиком и перекурив с вахтером, благо во всю вахтерскую красовалась солидных размеров табличка с надписью «Не курить», а под ней консервная банка, полная окурков, Мартов вновь пошел вдоль широкого коридора. По пути, неподалеку от туалета, к нему присоединился увлеченный футболом Смердин.
Перед кабинетом директора, на казенном стуле с инвентарным номером сидела Есенина.
— Немного подождите здесь, я вас приглашу, — сказал ей Мартов.
Женщина благодарно кивнула ему в ответ.
— Ну, так что же у нас с кворумом, коллеги, — задал Мартов риторический на данный момент вопрос, входя в кабинет.
За ним серой мышью проскользнул Смердин и сел в кресло в том же дальнем и темном углу кабинета.
— Так что же с кворумом? — Мартов сделал вид, что не заметил раскрасневшихся лиц Ротикова и Елены Александровны.
— Вот я и говорю, — поправила растрепавшуюся прическу Елена Александровна, — вот я и говорю: кворум у нас с вами — шесть человек. Пока присутствуют четверо: Мартов, Ротиков, Смердин и я. Артиста нет, хотя и обещал. Васильев — в командировке. Так, что у нас дальше… Батюшка наш отпросился, Леонтьев, как вы уже сказали, никогда не ходит. Ну а Семен Алексеевич Кактус сейчас примчится. А вот и он…
Старинная массивная дверь вновь чуть приоткрылась, и на этот раз в проеме сначала появился букет нераспустившихся роз, а уж вслед за ним робко протиснулась голова и самого Семена Алексеевича Кактуса.
Семен Алексеевич был включен в комиссию всего пару месяцев назад, когда стало ясно, что некоторые прошения требуют оценки профессионального медика. Мартов предложил кандидатуру Кактуса, и ни у кого возражений не было — более честного, порядочного человека и великолепного специалиста найти было трудно.
— Извините, ради бога, за опоздание, — начал с оправданий Семен Алексеевич. Он всегда опаздывал и всегда оправдывался. Коллеги или пациенты — все с энтузиазмом нагружали его своими проблемами, и редко кому он мог отказать.
— Прямо из больницы. Очень сложный случай… — продолжил оправдываться Кактус. — Еле вот успел цветы купить. У моей Оленьки сегодня круглая дата.
Ротиков, посмотрев на чахлые бутоны, которым никогда не быть розами, не удержался:
— Роскошный букет, конечно…
— И правильно, — простодушно согласился Кактус, — юбилей как-никак. Как думаете, распустятся за вечер?
Похоже, что ирония Ротикова Елене Александровне не слишком понравилась. Она молча взяла букет из рук Семена Алексеевича, оглядела кабинет. Из вазы решительно выбросила подвявшие гвоздики, налила минералки и бережно опустила туда анемичные розы.
— Домой придете, — Ротиков был рад поделиться опытом, — наберите в ванну воды и бросьте их туда. Распустятся и неделю вянуть не будут, гарантирую. Сам проверял!
— А пока пусть так постоят. — Елена Александровна укоризненно посмотрела на Ротикова, но потом, смягчившись, кокетливо улыбнулась ему: — Если и не распустятся, то хотя бы сохранятся.
— Я еще в книжный заскочил, — Семен Алексеевич протянул Мартову изящный томик, — Оля очень Есенина любит. Смотрите, Александр Сергеевич, какое издание прекрасное…
Мартов чрезвычайно бережно взял в руки томик.
— Почему не начинаем? — поинтересовался Кактус.
— Кворума нет, вот и не начинаем, ждем шестого. Обидно, конечно. Сегодня только одно дело. Можно было бы минут за тридцать — сорок, — Елена Александровна украдкой подмигнула Ротиковку, — и… домой.
— Но, увы, ждёмс… — подмигнул в ответ Ротиков.
— Семен Алексеевич, дорогой, — Мартов подошел к Кактусу и пожал ему руку, — поздравляю вас с супругой. Искренне завидую вам — такую красавицу жену иметь. А что уж совсем редко, еще и человек хороший. Раз Есенина любит… Это я по себе сужу.
Немного полистав Есенина, Мартов прочел вслух:
Вечером синим, вечером лунным
Был я когда-то красивым и юным.
Неудержимо, неповторимо
Всё пролетело… далече… мимо…
— Мимо-то мимо… — вздохнула Елена Александровна, — с кворумом у нас мимо! Вот что. Куда же Артист подевался? Обещал ведь. Обычно не обманывал.
— Где-то у нас тут телефон должен быть? — оглядел кабинет Мартов. — Вы, Елена Александровна, все знаете. Надо позвонить нашему народному.
— Вот прямо перед вами, — указала на директорский стол Елена Александровна, — подождите, сейчас громкую связь включу.
Мартов взял трубку и набрал номер:
— Але! Артист! Почему дома и без охраны?
По громкой телефонной связи раздался знакомый бархатный бас народного Артиста:
— Привет вам, воистину самым милостивым государям во всём нашем субъекте Российской Федерации. Ну и вам, государыне нашей, Елене Александровне, естественно, в первую очередь…
— Слушай, Народный, — прервал Артиста Мартов, — а где ты, собственно говоря, пропадаешь? Ты у нас сегодня кворумом величаешься.
— С этим-то как раз плохо, ребятки мои, — ответил телефон, — обязан доложить, что «Ваш всенародный кворум» вчера с лестницы нае… навернулся. И вот вам результат — одна нога теперь костяная. Слышите гипс, — по громкой связи раздался громкий стук, — хорошо хоть верные поклонники имеются. Фанаты, по-нынешнему. Коляску вот мне притащили, и я, вместо того чтобы с вами судьбы человеческие вершить, навыки фигурного вождения осваиваю. Маркизу бедному хвост переехать уже успел. Так что на автобан мне пока рановато. Буду продолжать тренировки…
— И что же нам, дорогие мои, с кворумом этим делать? — обратилась ко всем присутствующим Елена Александровна.
Хотя, пожалуй, и не ко всем. Смердин явно ничего, кроме своего футбола, не слышал. По его унылому лицу было видно, что матч складывался совсем не так, как он того хотел.
— Я вот что думаю, — пробасил телефон, — какая разница, где я? Душой всегда с вами. Связь работает. Отключаться не буду. Чем не кворум? Начинайте.
— Нет, так нельзя! — не согласился с Артистом Ротиков. — Закон нарушать — не имеем права. Телепатического или какого-нибудь там виртуального участия указ не предусматривает. А на «нет», как говорится, и суда нет! Предлагаю перенести заседание и разойтись.
Ротиков начал укладывать в портфель документы. Елена Александровна уже достала из шкафа шубу. Забеспокоился, ничего не понимая, Смердин.
— Подождите, подождите! — остановил коллег Мартов. — Давайте посоветуемся. Тут в коридоре мать нашего просителя. Похоже, горе у нее нешуточное. Как-то не по-людски будет ей отказать. Немилостливо… Пришла в такой морозище. Ждала, надеялась. Давайте ее выслушаем, а там решим, что дальше делать… Елена Александровна, пожалуйста, пригласите Есенину. Такая вот фамилия великая.
— Ну что же, приглашу, — холодно согласилась Елена Александровна, вновь вешая шубку в шкаф.
Она вышла из кабинета и вскоре вернулась вместе с Есениной. Лицо женщины было очень бледным. Видно, что она сильно волновалась.
— Успокойтесь, Татьяна Николаевна, и говорите, — попробовал поддержать ее Мартов, — как исключение, комиссия согласилась вас выслушать.
— Когда это интересно мне знать, комиссия согласилась, — шепнул на ухо Елене Александровне Ротиков. И уже громко добавил. — У вас пять минут, не больше…
