Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево
— Что?
— Простите, это моя оплошность. Я его уберу. Торговцам не следует продавать такие бесполезные овощи, не так ли?
— Но вчера вечером вы говорили, что баклажан — король овощей.
Хабиб посмотрел на меня с жалостью — ну как можно не понимать очевидное.
— Госпожа, — сказал он, — я работаю на вас, а не на баклажан. Какая мне польза от того, что я буду спорить с вами и соглашаться с баклажаном?
Хабиб вернул баклажан в корзину, а я увидела, как сгибается бамбуковый прут.
Джеймс Уокер позвонил в дверь, когда я ставила на плиту картошку. Я вытерла о передник руки и поспешила впустить гостя. Казалось, этот здоровяк заполнил собой весь дверной проем, и я, к своему удивлению, вдруг поняла, что очень рада его видеть — в Индии мне было одиноко. Уокер вручил мне упаковку из шести бутылок пива «Кингфишер», и я, не удержавшись, мельком взглянула на открытую бутылку бургундского, которую оставила подышать на буфете. Он проследовал за мной в кухню, где я поставила пиво в деревянный холодильник и добавила огня под картошкой.
Заглянув в кастрюлю, Уокер сказал:
— В краю душистого риса варите картошку?
Я приняла его удивление за комплимент. Он приподнял крышку над той из кастрюль, где варилось карри Хабиба, вдохнул пикантный дух и, прикрыв глаза, замурлыкал от удовольствия. Уж не просчиталась ли я? Гость — англичанин. Не должен ли он быть помешан на ростбифах, рыбе, жареном картофеле, мягком горохе, стейках и пирогах с мясом, копченой селедке и сосисках? Верна показывала мне библию мемсаиб, «Настольную книгу индийской домохозяйки и стряпухи», и в ней не было ни одного индийского рецепта. Может быть, Джеймс Уокер представляет собой своего рода кулинарное отклонение?
Ну конечно же! Ведь он провел в Индии почти двадцать лет! Слава богу, что я не отказалась сегодня от карри!
— Как насчет скотча?
Уокер взглянул на холодильник:
— А местное пиво вы пробовали?
Я открыла две бутылки, и Уокер взял одну за горлышко:
— Стакан даже не ищите. И так сойдет.
Он легонько стукнул своей бутылкой о мою и сделал большой глоток. Я тоже пригубила и нашла богатый, насыщенный вкус неожиданно приятным. Отличный контрапункт, сказала я себе, для острого карри.
Билли с шумным причмокиванием хлебал за столом чечевичную похлебку. Рис он ел, как его научила Рашми, — скатывал в небольшие шарики и запихивал в рот. Про себя я отметила, что позднее нужно будет поговорить с ним об этом.
— Ну что, маленький сахиб, хинди еще не выучил? — спросил Уокер.
— А мне и не надо, — степенно промолвил Билли. — Мама всех научит английскому.
Я улыбнулась сыну.
— Не всех, милый.
Уокер положил руку ему на плечо:
— Я не выучить ли нам пару новых слов из хинди?
Билли с серьезным, несмотря на чечевичные усы, видом кивнул:
— Можно попробовать.
Пока я переворачивала на гриле отбивные, Уокер научил Билли говорить «пожалуйста» — крипья и «спасибо» — шукрия. Билли кривил губы, стараясь изо всех сил, и Уокер проговаривал для него слова на обоих языках.
Когда пришел Мартин, я открыла для Уокера еще одну бутылку пива и извинилась: Билли пора в постель.
— Намасте, мистер Уокер, — сказал Билли, и я понесла его в спальню.
Мы с Мартином уселись с противоположных сторон его узенькой кроватки, Мартин подтянул к подбородку одеяло, а я сунула сыну под руку Спайка. Мы поцеловали его.
— Крипа, — сказал Билли и замер в ожидании реакции.
Мартин рассмеялся:
— Плутишка.
Я подула Билли на шею, и он захихикал.
— Нужно говорить не крипа, Бо-Бо, а крипья.
— Не-а.
— Да, да. Я научилась этому от моих учеников много-много недель назад.
Билли посмотрел на меня с бесконечным терпением:
— Знаю, мама. Но я научился этому только сегодня.
От его серьезности мне захотелось одновременно и рассмеяться и заплакать, и я видела, что Мартина переполняют такие же чувства. Мы обменялись понимающим взглядом, и я вновь подумала, что научиться терпимости не так уж и трудно.
Я еще раз поцеловала Билли:
— А теперь — спать, Персик.
В столовой я передала слова Билли Уокеру, и тот снисходительно улыбнулся. Я знала, что мы с Мартином подумали об одном и том же: Уокер просто не понимает, какой особенный Билли. Поразительно, но помимо меня и Мартина почти никто этого не замечал. Вспомнив, как смягчилось лицо Мартина в спальне сына, я вдруг подумала, что наш сын — та единственная причина, по которой Мартин теперь смеется. Долго ли мы протянули бы, не будь у нас сына? Я прогнала эту мысль и стала раскладывать ложки.
Уокер широко развел руки в стороны:
— Эви, вы просто чудо.
— В данном случае, это Хабиб… — попыталась возразить я.
— Конечно, чудо, — подхватил Мартин. — Когда мы познакомились, она изучала астрономию.
— Вообще-то, — заметила я, — мы познакомились в немецкой пекарне. Я стояла за прилавком и…
— А вот и нет. — Мартин налил в бокал Уокера вина.
— А вот и да. Ты захаживал туда за ржаным хлебом.
Он налил вина мне.
— Мы познакомились в кампусе. — Он наполнил свой бокал и подмигнул Уокеру — мол, малышка все путает.
Я почувствовала, как от злости краснеет шея.
— Не могу поверить, что ты не помнишь. — Я действительно не могла в это поверить. Как можно было забыть пекарню Линца? Он наверняка сознательно делал вид, что не помнит ее, но почему?
Мартин продолжал, будто я ничего и не говорила.
— Она изучала астрономию… Слышали бы вы, как она рассказывает про созвездия и галактики. — Он погладил меня по руке: — У нас была космическая любовь.
Отдернув руку, я слушала идеализированную версию нашего знакомства, в которой представала довоенной девушкой-вундеркиндом, покорившей Мартина и совершенно не похожей на нынешнюю хлопотунью-домохозяйку, растерявшую всю память. Но мы в самом деле познакомились в булочной Линца. Я чувствовала, как напряглось мое лицо, и понимала, что выгляжу, наверно, в точном соответствии со своими ощущениями — растерянной.
— Рад, что вы встретились, — сказал Уокер, — где бы это ни произошло, ибо иначе я бы не наслаждался сейчас этим чудесным ужином. — Он нагрузил себе в тарелку овощного карри Хабиба и подлил немного райты. Затем, поразмыслив, подцепил с подноса кусок мяса, но совершенно проигнорировал мятное желе. Уплетая за обе щеки карри, Уокер с благодарным мурлыканьем кивал головой.
— У вас восхитительная масала. Кудос, Эви.
