Пилип Липень - Параметрическая локализация Абсолюта
– Ничего не понятно… и причём здесь Ленин?.. – пробурчал Миша, но дедушка Вилен не стал объяснять и пожелал всем спокойной ночи.
4. Злое и глупое
Утром Миша поблагодарил дедушку Вилена за стол и кров и сказал, что им пора возвращаться домой. Вероника тут же возразила – ты езжай, дядя Миша, а я хочу ещё погостить! Но как же мама? Но как же школа? – обеспокоенно спросили Миша и дедушка. А мама была бы только за! У нас сейчас каникулы, разве вы не знали? – и она улыбнулась так уверенно, что Миша пожал плечами и не стал настаивать, а дедушка Вилен обрадовался и побежал в сад, собирать Мише в дорогу белый налив. Они провели Мишу до станции, посадили его на утреннюю электричку, полную сонных студентов, и пошли назад, но не прямой дорогой, а незаметными лесными тропинками. Дедушка Вилен показал Веронике один подосиновик, другой, а третий она нашла уже сама. А это что за грибы, дедушка? Смотрите, как много! Они съедобные? Это опята, но мы их не будем собирать, куда их потом девать. Нам белые грибы нужны, боровики. Их сейчас уже мало, но найти можно, если повезёт.
Они шли мимо елей, берёз, дубов, мимо высоких сухих трав, но боровиков всё не было, только рыжие сыроежки. На берегу речки присели отдохнуть, и дедушка Вилен достал из кармана два сладких сухарика.
– Это та самая речка, которая недалеко от станции?
– Та самая. Она здесь поворот делает. Мы хоть и долго шли, да всё вокруг, и от деревни теперь совсем недалеко. Там чуть дальше мостик есть, если его перейти, то прямо у сельсовета окажемся. Помню себя ещё совсем малым, любил здесь гулять, – держась за поясницу, дедушка Вилен встал и спустился к речке. Сложив руки ковшиком, зачерпнул воду. – Хочешь пить? Очень чистая водичка!
Вероника в два прыжка подскочила к нему, присела и тоже попила.
– Ой!
– Не бойся, это лягушечка, она хорошая, безвредная. Помню, малым однажды лягушечку замучил… Несмышлёный был совсем. Поймал из озорства лягушечку в банку, и сам не пойму, что на меня нашло такое. До смерти замучил её. Увидеть захотелось, сможет ли она без лапки прожить. А без второй лапки? А что у неё внутри? До сих пор совестно, хоть столько лет прошло. Прямо вижу, как она трепыхается, бессловесная… а потом вдруг так жалко стало, как расплачусь! Побежал домой и гвоздём руку проткнул, чтобы отомстить сам себе. Насквозь проткнул! Видишь вот, пятнышко белое осталось. И с тех пор, внученька, больше ни одну тварь я не мучил. Но стыд всё равно остался…
– А хотели бы вы, дедушка Вилен, вернуться туда и лягушечку спасти?
– Разве ж такое можно, милая… Да и урок мне на всю жизнь получился. Не убей я тогда лягушечку, так другого кого убил бы потом. Человек – существо злое и глупое, одно спасает – что на ошибках своих учиться можно. Учишься-учишься много лет, и к старости постепенно выучиваешься. А потом и смерть наступает.
5. Срамная надпись
– Это ваша школа? Вы здесь учились? – они шли по главной улице деревни мимо двухэтажного кирпичного здания за заборчиком. Дедушка Вилен решил, что сегодня не их день, и поиски грибов продолжать не резон.
– Нет, эту школу недавно построили, уже после войны. В неё детки мои ходили, хорошая школа. А в наши времена учились без классов, прямо на улице, под яблоней. Замечательный учитель у нас был, Александр Александрович, очень молодой, только-только с педагогических курсов, но очень образованный. Все предметы вёл, и арифметику, и немецкий, и физическое воспитание. Но мне больше всего нравилось, как он об искусствах рассказывал. Бывало, час напролёт Шуберта слушаем с пластинки, а в важных местах Александр Александрович останавливает и учит о композиции, о сонатной форме и о септаккордах. Или Фассбиндера смотрели – развесим вечером на ветках простыню и смотрим. Вон, видишь липу старую? На ней как раз и демонстрировали. Киноаппарата у нас, конечно, не было, приходилось в диафильмах, а что непонятно оставалось – так Александр Александрович нам словами объяснял. Обидели мы однажды сильно Александра Александровича… Был он влюблён в нашу мельничиху, думал, что никто не знает, но все конечно знали и за глаза посмеивались – уж слишком она была пышная и розовая для него, сам-то он худенький, маленький. Да и двое деток у неё от мельника родилось, куда там. Одним словом, выкрали однажды перед уроком мы у него диафильм, один кадр соскребли снизу ножичком, тот, где Франц целует Мицце, и я написал чернильной ручкой «АА + мельничиха =», и бранное слово в конце. А вечером, когда дошла история до того кадра, и появилась моя надпись на экране, остановил рассказ Александр Александрович и замолчал… Как сейчас перед глазами у меня картина: темнота вокруг, теплота, колеблется простыня светящаяся, а на ней надпись срамная… Корю себя за случай тот бессмысленный, да поздно уже, даже прощения просить не у кого. Погиб Александр Александрович на фронте, боевого робота гранатой в самое сердце поразил, и тот на него всей тяжестью рухнул…
– А хотели бы вы, дедушка Вилен, вернуться туда и надпись не писать? Или прощения попросить хотя бы?
– Случались у меня такие мысли, внученька. В молодости оказаться, но мозги чтобы взрослые остались, опытные. Да что толку хотеть? Нельзя хотеть того, что нельзя. Только думанье зря тратить… Вот мы и пришли. Узнаёшь мой дом? Это с другой стороны, с огорода.
6. Золотая мушка
– Я тебя сегодня научу супчик грибной варить, – сказал дедушка Вилен, когда в печке разгорелись дрова. – Ты хоть и маленькая, а должна уже начинать хозяйничать. Как раз нам наших трёх подосиновиков на суп хватит. Вот смотри, это перловочка, я её ещё с вечера в воде замочил, чтобы она немножко размякла. Теперь нам картошечку нужно почистить, ты умеешь? Садись вот сюда, к окошку. Ножик острый, осторожно!
Сам он налил в белую миску воды и стал мыть и чистить подосиновики.
– Кыш, кыш! Налетели уже! – он согнал со стола двух боевых роботов, которые поднялись к потолку и принялись кружить бесконечные восьмёрки под лампой. – И откуда только берутся? Вроде и окна закрыты, и двери. Раньше мухи были, а теперь вот роботы. Видела ты, внученька, муху? Нет, откуда ж тебе видеть, они давно уж повывелись. Они на пчёлок были похожи, но только не жалили, а жужжали. Серые водились и зелёные, а ещё редко-редко попадались волшебные, золотые. Золотой мушке можно было желание загадать, и она исполняла.
– А вы ловили когда-нибудь золотую мушку, дедушка Вилен?
– А как же! Конечно, ловил. Помню, жаркий-прежаркий денёк выдался, а я на лавочке сижу и на дудочке играю. И вижу – села рядом со мной золотая мушка! Лапками трёт, умывается. Я осторожненько так, тихонечко – и хлоп картузом! И словил. Достал мушеньку из картуза и к маменьке побежал. Вот, говорю, маменька, мушка золотая, загадывай желание! Маменька руками всплеснула, меня в обе щеки расцеловала и загадала: холодильник! Взлетела мушенька под потолок, вспыхнула золотом – и явился в углу вместо комода холодильник. Вон он, до сих пор сохранился, даже в пожаре не сгорел.
Холодильник имел странный вид – из тёмного дерева, с филёнками и резьбой в форме косичек. Вероника раскрыла дверцу: внутри было темно и тепло, рядами стояли мисочки и кастрюльки.
– Давай-ка вон ту кастрюльку сюда, в ней и сварим наш супчик.
– Но какой же это холодильник, дедушка Вилен? Это же шкаф!
– Нет, внученька, это холодильник, но очень старинной модели. Его зимой надо было на улицу выносить, и хранить там припасы, которые испортиться могут. А он и от снега защищал и от мышек. Что удивляешься? Это теперь холодильники сами морозят. А тогда ведь электричества не вырабатывали ещё.
Вероника недоверчиво постучала по деревянной косичке пальцем и подала дедушке Вилену кастрюлю.
– А что бы вы попросили у золотой мушки сейчас?
– Что попросил бы? Ох и не знаю… Внученьку бы такую славную попросил, как ты!
7. Чистый подлец
За день в саду намело сухой листвы, дедушка Вилен сгрёб её в кучку, добавил пару палочек и поджёг. Они сидели на лавочке под окном и смотрели на дым. Солнце опускалось и стояло уже над самой соседской крышей, его лучи пронизывали дым и золотили порхающие пылинки золы. Дедушка Вилен жмурился навстречу лучам, а Вероника перебирала, поглаживала влажные фиолетовые астры, растущие вдоль стены.
– Дедушка Вилен, вы счастливы?
– И что за вопросы у тебя, внученька? Совсем не для девочки. Счастлив-несчастлив… Даже и ответить не знаешь, что, – он старчески пожевал. – Вроде бы и хорошо всё у меня, да только как вспомнишь жизнь свою – стыдно становится.
– За что же вам стыдно, дедушка Вилен?
– Ох и много за что, внученька. Есть на свете много чего, которое только к старости понимать начинаешь. Как разъехались детки мои, как померла жёнушка, один я остался, и всё думаю, думаю, вспоминаю… Особенно за жёнушку и стыдно, Сашенькой звали. Женился я поздно, уже пятый десяток мне пошёл, а её молоденькую взял, сиротку.
