Леонид Левонович - Ветер с горечью полыни
Андрей и Ада болезненно переживали внезапный развод Нади с мужем. Разрыв, должно быть, назревал давно. Холодная, подчеркнутая приветливость зятя насторожила Аду Брониславовну. Дочь рассказала, что приходит он домой поздно. Отговорка одна: «Бизнес — дело серьезное. Много забот». Стал очень часто ездить в командировки, больше всего в Москву. Объяснял, что их партнеры торговые все там, в России. Однажды Надя призналась сквозь слезы, что уже два месяца они не живут как муж и жена, что нашел он присуху-партнершу в Москве. А вскоре зять собрал свои чемоданы и тишком, как вор, покинул семью. Даже не попрощался с женой и сыном.
Андрей Сахута счел это изменой не только семье, жене, маленькому сыну, а и ему, тестю, поскольку в свое время через секретаря райкома поспособствовал, чтобы зятя повысили по службе, сделали старшим инженером, приняли в партию. Дружеские отношения со своим зятем очень радовали Сахуту. Но как только перестали существовать райкомы, обкомы, Сахута оказался без работы, первым предал зять. Тогда Андрей все свободное время отдавал внуку. Это была его единственная радость. Игорьку шел пятый годик. Он возвращался из сада и читал деду стишки на белорусском языке.
Обо всем этом вспоминал лесничий Андрей Сахута, поскольку он тоже готовился к Новому году. Снегу было по минимуму, повсюду возможно проехать, поэтому на обшарпанном лесхозовском «газике» Сахута ежедневно колесил по району, знакомился с кадрами лесоводов. Он понимал, что это лучше делать не на многолюдных совещаниях, а на месте, в конкретных обстоятельствах. Поговорить с глазу на глаз, чтобы не думали про него, что он залетная птица на один сезон. Под конец дня частенько ощущал металлический привкус во рту, когда возвращался из лесничеств, расположенных в зоне. Как правило, на прощание его угощали.
Сахута чувствовал себя неловко: отказаться — значит, обидеть подчиненных, а не дай Бог выпить лишнюю рюмку — вслед может полететь донос-анонимка. Поэтому пил он очень осторожно, а вот на закуску налегал смелей, поскольку у самого холостяцкий быт. Разумеется, Полина всегда предлагала поесть, вечером — чай, а под чай и чарку наливала. И все это видела невестка. Неопределенность положения угнетала Андрея, поэтому он с нетерпением ждал своей квартиры, пусть себе небольшой однокомнатной. Но сдача нового дома откладывалась: не хватало денег, строительных материалов. Он рассказал о своих мыслях Полине.
— Надо подыскать другую квартиру. А то начнут нас языками обмывать.
— Есть вариант. На соседней улице живет моя подруга. Она старше меня. Когда-то вместе работали в школе. Ты знаешь ее. Дарья Трофимовна Азарова.
— Конечно, знаю. Причем очень давно. Со школьных лет.
Андрей рассказал, как однажды Азарова выступала в Хатыничском клубе. Его очень впечатлило, что она долго говорила и ни в какие бумажки не заглядывала. А говорила она о международном положении, клеймила американских империалистов.
— Кажется, мы с тобой вспоминали ее грешную любовь. Некогда она была влюблена в вашего хатыничского председателя колхоза Макара Казакевича.
— Да, помню. Когда я работал в комсомоле, мы встречались.
— Так вот, теперь живет Дарья Трофимовна одна. Сын работает на цементном заводе. Имеет свою квартиру. Хозяйка — большая аккуратистка. А цветов у нее море! Ты будешь как в оранжерее. Завтра схожу к ней. Телефон на квартире есть, — Полина понизила голос, хоть в доме не было никого кроме них. — В среду или в какой другой день она будет ездить к внукам. А мы можем увидеться. Какой тебе день лучше? Удобнее.
Андрею хотелось сказать: «Давай не будем встречаться. У меня ж есть жена». Но вместо этих слов он произнес совсем другие:
— Хорошо. Пусть будет среда. А если случится какая неожиданность, перенесем на другой день.
Квартира Андрею понравилась. Деревянный большой дом с белыми ставнями, березы под окнами, тихая улица. А в хате все заставлено цветами: в горшках, ведрах, каких-то коробках. Поразил эпифелиум-«декабрист»: развесистые веточки, похожие на клешни рака, усыпанные фиолетово-розовыми продолговатыми, словно автоматные патроны, бутонами. «Декабриста» Андрей знал: в декабре обычно расцветал в его минской приемной.
— А что это за цветок? — его заинтересовал вазон, напоминавший целый букет малиново-розовых цветов. Они высились над густо-зеленой кучкой листвы, будто стайка мотыльков взмахнула крылышками-лепестками, взлетела и застыла в воздухе.
— Это цикламен, — охотно поясняла Дарья Трофимовна. — Родина цветка — Греция. Там цикламены растут на скалах. А это азалия, или рододендрон, — хозяйка показала на куст цветов, напоминавший розовый сноп. — А это амариллис. Цветки как граммофоны. Листья словно зеленые косы. Как турецкие кривые ятаганы, — вяло улыбнулась хозяйка. — Ну, а это павяргоня. Герань. Она сейчас не цветет. Цветы у нее крупные, очень красивые. Вы, наверное, видели герань на подоконниках в деревенских хатах. Соцветия самых разных оттенков. Радует глаз герань. Еще называют ее — мушкат.
Андрей слушал, присматривался к седенькой бабуле в очках, из-под толстых стеклышек на свет Божий глядели блекло-синие, полинявшие за немалый жизненный век глаза. Она сама напоминала какой-то диковинный засохший цветок, который отцвел, отгорел яркими красками, но не хочет сдаваться зимней стуже, хочет жить и творить вокруг себя красоту, хочет радовать людей.
— Дорогая Дарья Трофимовна, вы меня удивили, поразили, порадовали. На дворе — зима, снег, холодина. А у вас вечнозеленая весна. Ну, или лето. Одним словом — чудо! Спасибо вам большое за радость!
Андрей наклонился, деликатно поцеловал сухощавую маленькую ладонь хозяйки. Перехватил взгляд Полины: в темно-карих глазах светилась затаенная радость, она была уверена, что хозяйка примет квартиранта, что ему тут будет хорошо, уютно и они смогут встречаться.
Совсем о другом подумал Андрей Сахута: сюда можно пригласить в гости жену, в похожей комнатушке они начинали семейную жизнь. Он еще раз оглядел помещение, антураж которого дополняли плетеная этажерка с книгами и высокая кафельная печка. Это была отдельная, боковая комната, которую хозяйка предложила Сахуте. Тут был старинный круглый стол, два стула, высокая металлическая кровать на темно-синих ножках, горка подушек под кружевной тканью. Постель была застлана желто-золотистым покрывалом. Для себя Андрей отметил, что в хате довольно холодно, хоть на дворе мороз небольшой. Значит, хозяйка экономит топливо.
Через день Андрей притарабанил тракторный прицеп березовых, ольховых и осиновых дров, распиленных на чурбаны. Оставалось поколоть и сложить в поленницу. Хозяйка, как увидела гору дров возле хаты, была на седьмом небе от радости. В первый же выходной Андрей наколол кучу дров, помог хозяйке сложить их в поленницу. Дарья Трофимовна напекла драников, пригласила на ужин квартиранта. А еще был сюрприз: пришла на ужин Полина. Пили красное вино, ели смачные драники. Печка дышала уютной теплотой.
С детства Сахута любил теплое дыхание натопленной печки, любил сидеть у открытой дверцы и наблюдать, как трепещет, пляшет живой огонь. Любил потрескивание сухих поленцев, особенно еловых. Если из печки, или поутру из плиты, выскакивала искорка, мать обычно говорила: «О, будет гость!» И сегодня эта примета сбылась: нежданно пришла Полина. В декабре дни короткие, словно заячий хвостик или воробьиный клюв, а вечера длиннющие. Но этот промелькнул незаметно за интересной беседой, воспоминаниями про послевоенную жизнь.
Потом Андрей проводил гостью. На дворе было тихо, довольно тепло, с неба глядела на грешную землю огромная полная луна. Как только отошли от хаты, Полина вскинула руки на плечи Андрея и принялась горячо и жадно целовать его.
— Недаром говорят, что в полнолуние у человека обостряются все чувства, — сказала она, будто оправдываясь.
— Да, наибольшее количество автоаварий, разных происшествий происходит перед полнолунием. Оно влияет на человека. В последние годы я плохо сплю во время полнолуния. Раньше этого не замечал. А теперь уже не раз убеждался. Бывает, до утра не могу заснуть.
— Я сегодня тоже долго не засну, — вздохнула Полина. — Все буду думать о тебе. А насчет среды — как ты? Сможешь?
— Постараюсь. Только бы дожить…
— Доживем, мой любимый, — с нежными нотками в голосе сказала Полина, снова прильнула к нему.
— Луна набралась полной силы, должно быть, так и человек. А потом луна идет на убыль и силы человека слабеют, — рассуждала Полина.
С неба во все глаза зорко следила за ними полная луна.
Не знал тогда Андрей Сахута, как и никто во всем мире не знал, что в этот вечер последний раз смотрит на луну Костя Воронин.
Утром в понедельник Андрею позвонил председатель райисполкома Анатолий Ракович, сообщил о трагедии в Белой Горе.
