Леонид Левонович - Ветер с горечью полыни
Костя Воронин вглядывался в небо, как никогда в жизни, потому что понимал: эта ночь для него последняя. И думал он об этом спокойно, как о давно решенном деле, давно сделанном выборе. Звезды просматривались слабо — полная луна забивала их своим светом. Какое большое небо, высокое, безбрежное! Оно дает дождь и снег, летом на нем порой вспыхивает сказочно красивая радуга — Костя в детстве любил смотреть на радугу над Беседью. А что человек дает небу? Дым, копоть, смрад. Вот и он, Костя Воронин, полсотни лет коптил небо. Но все имеет свое начало и свой конец. Жизнь, любовь, любое дело. Ну что, нужно стаскивать правый сапог… Кончилось «Бесоме, бесоме мучо…» Отмучился. Будет!
Но поцеловать дуло ружья, нажать босой ногой на курок он еще не был готов. Вспомнил, как прошлой ночью целовался с Аксеней. Показалось, что было это давным-давно. Тогда он и не думал, что целует жену последний раз. Верно, и она об этом думать не могла. Бедная Аксеня, останешься ты одна, зато свободная. Может, еще найдешь кого и будешь доживать свой век. Есть у тебя брат, высокий начальник, мне отказался помочь, но родную сестру не оставит без поддержки.
Костя топал вокруг стожка, будто попав в заколдованный круг… Внезапно от леса послышался громкий густой свист: уй-уй-уй. Он узнал голос желны. Может, та самая, которая летала, когда говорил с Андреем Сахутой. И чего ей не спится? А может, это мне кажется? Если с ума сойду, так, может, не расстреляют? Чокнутых не судят? Но что за радость — жить в дурдоме? Нет, это не для меня. Но почему желна не спит? Сыродоев уже этого не слышит. И никогда не услышит. И меня не будет. А птицы будут свистеть. Лед на Беседи будет трещать. Рыбы плавать. Солнце всходить и заходить. Нет, нет на свете справедливости. И я совершил несправедливость. За это сам себя и покараю…
Нашли труп Кости Воронина через два дня, под вечер. Отыскала милиция со служебной собакой.
Ивана Сыродоева проводили в последний путь сотни людей — сошлись изо всех деревень сельсовета. Старшеклассники местной школы несли венки, на красных подушечках боевые награды. День был облачный, падали редкие пушистые снежинки, они попадали на восково-желтое лицо покойника и не таяли.
Над могилой Кости Воронина голосили три женщины: мать, сестра и жена.
На второй день после похорон вдова Аксеня получила письмо из редакции областной газеты. В нем сообщалось, что копию Костиного письма отослали в прокуратуру района с просьбой пересмотреть дело, определить вину каждого участника охоты и соответственно распределить сумму штрафа.
В тот же день Нина, Костина сестра, получила почтовый перевод на сто долларов, ее приглашали в районное отделение сберегательного банка. Нина Степановна всматривалась в бледно-желтый квадратик казенной бумаги и горячие слезы катились из ее глаз. Сердце разрывалось от жалости: почему этот перевод не пришел на три дня раньше?!
XVII
Приближался Новый год. Неотвратимо, неотступно. Ада Сахута ждала его с большим нетерпением. У нее было чувство, будто ей хочется начать жизнь заново. В душе вызревало чувство вины перед Андреем: не поддержала в трудную минуту, часто укоряла, что ничего не выслужил у партии, оскорбительно называла всю его деятельность болтовней. Она сама оттолкнула его от себя, заставила ехать в зону. Но он не сломался, выстоял, начал новое восхождение по карьерной лестнице. Ее все сильней охватывала тревога, что он найдет там себе другую женщину. Главный лесничий, видный мужчина. Любая свободная баба, а то и замужняя бросится на шею, лишь бы только захотел.
Ей хотелось поехать к мужу, но под конец года было очень напряженно на работе. Ей оставалось два года до пенсии, нужно держаться обеими руками за свой стул. А что потом? Иной раз в мыслях она готова была поехать к Андрею в райцентр, где некогда они сошлись, создали семью. И все это делали по любви. У них была настоящая любовь. Ее родители не могли дать никакого приданого, Андрей об этом никогда не говорил, поскольку никаких меркантильных расчетов не имел. А вот она, Ада, рассчитывала вместе с мужем взлететь высоко, добраться до столицы, что в конце концов и произошло. О, как она радовалась, гордилась, когда они получили в Минске квартиру!
Ада гордилась детьми, а они испытывали уважение к своим родителям. А еще скрытую зависть одноклассников, а потом институтских друзей. После института Надя и Денис остались в Минске. Завели свои семьи, свое жилье. И все это благодаря хлопотам отца. А потом случилось так, что сам отец вынужден был бросить столицу, теплую, уютную квартиру, уехать в радиационную зону. Какая несправедливость! Так думала Ада Брониславовна. Поначалу она ругала мужа, что не смог устроиться в Минске, но постепенно ее злость, раздражение проходили. А теперь, когда его назначили главным лесничим, она начала думать иначе: может, и правильно он сделал. И все больше укоряла себя, а не его.
Ада хотела встретить Новый год со своей семьей, чтобы обязательно были дети, поскольку они затосковали по отцу. Она понимала, что Андрей давно не виделся с друзьями, но решила пригласить только семью Моховиковых. С Евой в последнее время она сблизилась особенно, ощущала, что та относится к ней по-прежнему, а может даже с большей приязнью. Но сначала Ада посоветовалась с Андреем, как-то позвонила ему с работы, обрадовалась, что застала на месте. Рассказала про свои дела, про детей, поинтересовалась, как он себя чувствует, какие заботы донимают. Она хорошо знала Андрееву привычку: по телефону ни одного лишнего слова, его телефонные разговоры напоминали телеграммы.
— Насчет гостей не возражаю. Давно не виделись. Ну что, все?
— Все. Ждем!
— Целую всех! До встречи.
В другой раз Ада могла бы обидеться, счесть это за нетактичность: она позвонила, а муж, которого давно не видела, нетерпеливо прерывает разговор. Теперь же она считала это разумным, поскольку вскоре увидятся, тогда и наговорятся, а телефонные разговоры подорожали, она, финансистка, как никто другой, должна это понимать. Зато вечером отвела душу с Евой — почти полчаса проговорили по телефону. Ева охотно приняла приглашение, обсудили, кто что сготовит, договорились не усложнять жизнь подарками, не ломать над этим голову — жизнь слишком усложнилась, приобрести что-нибудь приличное просто невозможно.
— Наилучшим подарком для нас с Андреем будете вы сами, — сказала на прощание Ада.
И не было криводушия в этих словах. Она действительно так думала. Потом упрекнула себя: не слишком ли настойчиво приглашала в гости Моховиковых, как бы Ева не подумала, что семья Сахут живет в полной изоляции. Но долго себя не укоряла: что сказано, то сказано, и нечего переживать.
А вскоре Аду удивили дети. Надя и Денис, оказывается, тоже готовились к Новому году. И сказал об этом сын:
— Мама, Иринка Моховикова приглашает нас. Ну, чтобы встретить Новый год вместе.
— Кого это вас?
— Надежду с Игорьком. Ну, и меня с семейкой. Будет их Костя со своим выводком. Отца мы встретим. Вечером побудем у нас. А часов в десять поедем… А назавтра будем дома. У Иринки намечается свадьба. Она будет с кавалером. Хочет познакомить нас.
Ада Брониславовна поняла, что все уже спланировано, обдумано, возражения не принимаются. Да и вообще — взрослыми детьми не покомандуешь, хоть бы и хотел. Мелькнула мысль: Надя побудет в компании, а то все одна да одна дома. Сын будто угадал ее мысли, поскольку многозначительно добавил:
— Будет мой коллега. Хочет познакомиться с Надей. Холостяк. Ему уже за тридцать. Давно хочет жениться, да все что-то не получается.
— А что он за человек? Кем работает?
— Мой коллега. Пока что больше ничего. Пусть это будет сюрприз.
— Любите вы сюрпризы, — незлобиво пробурчала Ада, в душе благодарная сыну, что заботится о судьбе сестры.
Андрей и Ада болезненно переживали внезапный развод Нади с мужем. Разрыв, должно быть, назревал давно. Холодная, подчеркнутая приветливость зятя насторожила Аду Брониславовну. Дочь рассказала, что приходит он домой поздно. Отговорка одна: «Бизнес — дело серьезное. Много забот». Стал очень часто ездить в командировки, больше всего в Москву. Объяснял, что их партнеры торговые все там, в России. Однажды Надя призналась сквозь слезы, что уже два месяца они не живут как муж и жена, что нашел он присуху-партнершу в Москве. А вскоре зять собрал свои чемоданы и тишком, как вор, покинул семью. Даже не попрощался с женой и сыном.
Андрей Сахута счел это изменой не только семье, жене, маленькому сыну, а и ему, тестю, поскольку в свое время через секретаря райкома поспособствовал, чтобы зятя повысили по службе, сделали старшим инженером, приняли в партию. Дружеские отношения со своим зятем очень радовали Сахуту. Но как только перестали существовать райкомы, обкомы, Сахута оказался без работы, первым предал зять. Тогда Андрей все свободное время отдавал внуку. Это была его единственная радость. Игорьку шел пятый годик. Он возвращался из сада и читал деду стишки на белорусском языке.
