Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
Увлеченные искательством, они, ради его признания, отказываются от своих ценностей.
Так получается, что, суля свободу и неподавление, но ни чьей неповторимостью не интересуясь, “беспристрастный” психолог поддерживает в других отражение своих собственных талантов и удобное ему поведение, а не их инициативу.
Но в чужом исполнении его свойства оказываются не только убожеством подражателей, но и бессмыслицей исполнителей, не умеющих эти таланты использовать для себя. Ведь те, кому он “отдает” свой инструментарий, себя перестают замечать.
Фокус в том, что, предоставляя свободу тем, кто не умеет еще быть свободными, наш все приемлющий добряк этой свободы их как раз и лишает. Подавляет инициативу и невольно выбирает тех, из кого штампует безответственных, послушных функционеров (послушанием платящих за возможность быть ни в чем не виноватыми).
Только грандиозное неверие в себя может рождать бесчувственность вынести это оболванивание других, почти детей?!
* * *
Не дай мне бог бесталанных читателей!
Не дай мне бог сделать их такими - впасть в грех “кашпирирования”, “очумления” или “оджунивания”.
Уничтожив другого (не врага), уничтожаешь свою среду, уничтожаешь себя.
Мне кажется, именно так (обратив для себя мир людей в пустыню) лишил себя смыслов, а с ними и сил жить Щедровицкий-старший.
Как подросток третировал девочку...
Ирина Витальевна - одна из тех молодых людей, о которых я пишу. Студентка юридического. Красивая, но похожая на мальчишку-подростка девушка в черных, беззащитно оголяющих ее попу легинсах.
Она так старательно громко и выразительно читала в группе последнюю часть записки, что сама не успевала понимать почти ничего.
Спросил, зачем она так бездарно тратит свою жизнь?
- Я же для всех читала! - что, когда она читает без понимания, то и другие перестают понимать, слышат бессмыслицу, она не догадывалась.
- Кого вы здесь любите больше себя? - я добивался понимания происшедшего.
- Никого!
- Зачем же ради нас, безразличных вам, вы, себе любимая, убиваете свое время, свою жизнь? Лишаете себя шанса получить что-то нужное вам. Да и нас обкрадываете. Мы же вместе с вами перестаем понимать. Ни себе, ни людям?!
- Наверно, я себе не очень важна, - она выглядела совсем беззащитной. А еще - в ее неприкрытых легинсах, без кокетства — совсем без штанов.
* * *
Я снова вспомнил про волчонка, который ждет заботы и не заботится даже о себе.
Волк заботится о волчонке, о волчице, о стае, о себе.
Человеческий детеныш ждет заботы и не заботится ни о ком.
Человек - участник своей человеческой “стаи” - о другом человеке заботится раньше, чем о себе.
Мужчина - тот, кто о женщине заботится раньше, чем о себе!
* * *
В Ирине Витальевне, как и во всех нас, “жили” мужчина и женщина.
Но, если в зрелой женщине ее внутренний мужчина благоговейно относится к женщине в ней. Как всякий зрелый муж, подчинен этой женщине и заботится о ней. То в Ирине Витальевне внутренний мужчина был подростком!
Этот подросток соревновался с девочкой в ней, интересничал, рисовался, доказывал, что он стоящий, интересный человек, а девочка - “так себе, нечего воображать, не стоит внимания!”.
Подросток в ней проделывал то же, что проделывал со всеми своими приятелями и приятельницами ироничный психолог. И проделывал это ее подросток с девочкой в ней -весьма успешно.
Девочка верила. Стушевывалась. Не замечала, что она давно уже - нуждающаяся в совершенно ином отношении к себе женщина.
Лебедь в “Гадком утенке” Г.-Х. Андерсена не знал, что он лебедь. Но и шпыняющим его окружающим не верил. А женщина в Ирине Витальевне - верила!
Всем знакомым психолога - женщинам (и мужчинам тоже) еще предстояло сбросить с себя власть третирующего их подростка. Открыть пока не известный ему (подростку) факт их существования. Этим открытием - помочь своему внутреннему подростку сформироваться в мужчину - в того, кто посвящен женщине[234].
Встреча с такой женщиной могла бы побудить к открытию, что она существует, и самого психолога.
Поиск понимания с молодым и действительно очень способным психологом привел к новому вопросу.
Что готовит нас к встрече с женщиной?
Что нас готовит к встрече с женщиной?
* Случайные стечения обстоятельств?
* Реальная, уже сформировавшая себя женщина?
* Мама?
* Папина любовь к ней - реальной, неведомой ему нашей маме?..
* * *
Мой отец бывал в отношениях с мамой и жестким и грубым, и обидным, и почти жестоким... Но никогда он, как ощущаю я, не навязал маме несвойственных ей отношений и действий. Никогда на моей памяти, будучи старше мамы и весьма авторитетным для нее человеком, не убедил и не убеждал маму в полезности, разумности нужного ему или нам, даже ей, но несвойственного ее натуре. Не вынудил сделать несвойственные ей выборы.
Это не мешало ему оставаться всегда своеобычным, очень трудным для мамы человеком. Любимым человеком. Родным.
Мы уже много говорили об иных отношениях. Когда с желанной женщиной ведут себя наглядно мягко, демонстративно предупредительно...
Предупредительность отца была способом существования. Как лавирование между мчащимися машинами при переходе улицы в неположенном месте. Но никогда она не была заметной, обязывающей для той, кого касалась.
...Мы говорили, что, стараясь не обеспокоить, с женщиной ведут себя уклончиво. Задаривают собой и всем, чего пожелает, как собственную игрушку. А во всех значимых для мужчины сферах существования навязывают свои направленности, стратегии и тактики жизни. Игнорируют ее инициативу, вкусы, выборы, не считаясь с ней, будто ее как выбирающего существа вовсе нет на свете. За физическую заботу и бытовые удобства берут душу и жизнь.
И дело не в том, что эти направленности или стратегии сами по себе чем-то плохи или социально незначимы. Чаще они, напротив, - замечательны, и в мире мужской морали, где за человека принимается только мужчина, чрезвычайно важны (“не понятно какого рожна ей еще надо?!”).
Недостаток у них один: интересы женщины в них вообще не учитываются.
Эти направленности, стратегии и проекты женщину как существо особое не осознают и не замечают.
Согласившись с этими “мужскими” стратегиями, не начинает или перестает себя осознавать как женщину - и это самое страшное - и сама женщина!
В этом, по-моему, трагедия всех феминистских движений.
Все они отстаивают право женщины быть... мужчиной.
Почти все эти движения вовлекают женщин, верящих, что требуют права быть собой, а в действительности, как и Ирина Витальевна, - отказавшихся от тревоги оставаться в мире мужчин женщинами.
Беда феминистских движений в том, что они (эти движения) вовлекают в себя только тех, кто по подростковому презирает в себе все, что игнорирует “мужская культура”. Презирает все неназванное - женское.
“Я за себя не ручаюсь!”
Ко мне пришла грубоватая с сиплым голосом, обветренная, крупная женщина, с весьма средним образованием и расхристанным видом: “Я за себя не ручаюсь!”.
Узнав, что те, кто “за себя не ручаются” лечатся в другой половине диспансера и у психиатра, а не у психотерапевта, она двинула на нас (в кабинете было еще несколько незнакомых ей людей: пациентов, клиентов и психологов) тяжелую артиллерию сообщений о перенесенных ею утратах.
Оказалось, что сюда никто не пришел от радости. Напротив нее сидели женщины, тоже потерявшие взрослых детей и мужей...
Потом она сама выбрала мою задачу психотерапевта: “не жалеть, а быть полезным”.
На жалость в этом “кабинете несчастий” рассчитывать не приходилось. Но пятидесятичетырехлетняя, потерявшаяся женщина рвалась в бой.
Она “заткнула" собственные уши. Установила остекленевший взгляд поверх голов или мимо них. И обрушила на нас, недостойных, безостановочную канонаду новых сообщений о... “порядочности”.
Эта огромная, грубая, в любой момент грозящая нахамить (только дай слабину!) тетя спешила, словно все ей не верят, всех убедить - какая у нее была “порядочная” семья.
- Какой порядочный был, грамотный,... - она перед ним робела, - диссертацию писал,...- он на десять лет старше был - муж,... - такой порядочный, строгий!.. Директор комбината был! Он столько для нее сделал! Все для нее, для семьи!... К нему в комнату без стука чтоб не входили.... Он не любил,... диссертацию писал!... Сын был такой красивый, умный, скромный, порядочный мальчик. Во всем с нами советовался... Мы все всегда вместе... Вместе на дачу, за Волгу, в театр... В театр редко ходили. Он (муж) очень занят был... Дома почти не бывал. Такой скромный, порядочный мальчик... Послушный. Со всеми девочками знакомил. У отца спрашивался... Постучит: “Можно я с девочкой приду? Мы не помешаем?”... Но девочки у него тоже всегда скромные, порядочные были. Знаете актрису Н? Вот - ее дочка. Очень тихая, скромная, порядочная девочка. Все на глазах. Не подумайте, ничего такого между ними не было. Он мальчик очень порядочный...
