Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
Все они, как и знакомые мне приятели психолога, казались похожими друг на друга. Все имели одно общее свойство.
Попробую это их свойство описать.
“Девушка с голубыми волосами”
Она знала все!
Высокая она пожимала породистым плечиком:
- Этого ж надо было ожидать!.. - и вкусно жмурилась под большими очками.
- Это же было сразу понятно! - она была понятливая.
- Я так и думала, - она очень быстро думала.
- Конечно, конечно!.. - снова сладко жмурилась и кивала она раньше, чем вы сами успевали догадаться о том, что собираетесь сообщить.
Она была готова, она была заведомо... и всегда знала.
У вас не было никакого шанса ни удивить, ни даже сохранить хотя бы лишь авторство на собственную реплику:
-Знаю, знаю, знаю. Было, было... Не ново...
Красивый, пышный кот! Зевнул, облизнулся и, поуютнее завернувшись в свой хвост, лениво жмурился в кресле...
Она была бы умницей, но, казалось, боясь, чтобы другой не поднял руки первым и целиком поглощенная тем, чтобы успеть, не успевала пользоваться умом для себя.
Она успевала. Хотя бы настолько, чтобы вы ощущали, будто у вас отключили звук. Вы еще раскрываете рот, но уже ничего не говорите. Впрочем, чтобы не мучаться ощущением безнадежной своей пошлости, вы можете... иронизировать. Над собой. Или вообще никогда, ничего... не говоришь. Как и она.
Она не была глупа. Она просто окончила “элитную” школу, где не было девочек.
Мальчиков там не было тоже.
Были одни... знатоки.
Обнаружить неосведомленность слыло дурным топом.
Чем бы ни занимались, там всегда, беспрерывно играли в одну игру: “Я - умный, ты - никто! Ты - умный, я -никто!”. Признаться в незнании того, что ведомо другому, значило признать “никем” - себя.
Ради того, чтобы не ударить лицом в грязь, и ощущать себя на высоте, из выпускников ее школы не одна она сделала все, чтобы доказать себе, что мир - сборище идиотов или... пустыня, а жизнь - дерьмо.
Всяк мерит на свой аршин!
(Из цикла “Бег с барьерами", 1987 год)
Они все, не только девушки, но и молодые люди, были как-то беспредметно, теоретично говорливы и “умненьки”. И свою “умненькость” - именно так приходилось сказать -они, словно мелкие кружева, плели из бесплатных ниток. В их умничанье, казалось, не было ни масштаба, ни вообще содержания. Они словно пели с чужого голоса. Это “пение” они предпочитали факту собственного существования.
Женщины обесценено воспринимали свою женственность.
Мужчины вовсе не интересовались в себе ничем, кроме безобразного теоретизирования.
Повторю.
Все знакомые мне приятельницы (и приятели) психолога, независимо от их природной привлекательности и обаяния, казалось, любили и ценили в себе только эту, неоплодотворенную собственным сомнением и собственным открытием -своим творчеством - теоретичность, “умненькость”.
Теоретичность воспринималась, пустой, передразненной, попугайной. Она не имела характера, не выражала их или их интересов. Напротив - мешала самовыражению. Весьма затрудняла молодым людям внимание ко всему в себе, что этой теоретичностью не являлось. Затрудняла самоосознание, познание и понимание себя.
Относясь к своей женственности, как к пустяку несущественному, или как к средству для использования в целях, найденных “умненькостью”, женщины, казалось, каждомгновенно себя насилуют или готовы изнасиловать.
Мужчины занимались изысканием теоретических обоснований бытия и поступков. И, видимо, выбрали идеалом собственного существования виртуальную тень.
Они, по сути, и были тенями “Девушки с голубыми волосами” из давнего моего цикла - бледными ее тенями.
И общей всем этим молодым людям обоего пола была похожесть на механизмы без обратной связи, запрограммированные словами. Похожесть на загипнотизированные существа.
Не замечая вне слов себя, они не замечали и других. Надеялись понять всех через выяснение их словесных программ -“системы фраз”. Обезличив себя, эти молодые люди воспринимали и других людей без лиц.
С чьего голоса они пели? Кого передразнивали?
Любовь к кому вынудила их отказаться от всякой иной любви и от интереса даже к себе? Какое предпочтение обезличило их, раздвоило, отвернуло внимание от факта собственной жизни?f
С чем-то таким мы уже сталкивались. С чем?
Ну, конечно Же! Мы же в этом разбирались в самом начале.
Здесь результат очень похож, на тот, что получился с дочерью у мамы Валерии Егоровны. Помните?
“Дозволив” дочери любое самое бездушное отношение ко всем, как к предметам, она, как предательство “сироты-мамы”, запретила той только любить кого-нибудь как людей. За "верность” обещала свою любовь. Прямо героиня Ани Жирардо!
Эти ребята тоже были свободны ото всех!
Первое, что настораживало в манере психолога “не мешать проявляться инициативе других”, это то, что все, кого он “привел” в группу, проявляли себя абсолютно безлико. Как угодно активно, умненько, выкрутасно, вычурно даже... Но без открытия, без новизны, самим себе несвойственно - скучнейше предсказуемо... Как-то не по-человечески безвинно? Безынициативно!
Их живое, иногда обаятельное поведение проявлялось лишь настолько, насколько было бесконтрольно, незамечено ими самими.
Они производили впечатление людей, движимых чувством неполноценности и вызывали сострадание, как подранки.
Кто ты рядом с Вечностью?
Второе. Убедительное сокрытие тридцатилетним мужчиной собственной инициативы было сознательным, ответственным, полностью продуманным, энергичным, весьма инициативным действием.
Предоставление другому возможности проявиться. Ироничное, по принципу “не делай того-то”, подсказывание фабулы, якобы желаемых партнером проявлений. Доброжелательное по форме и безразличное, по сути, подтрунивание надо всем, чего партнер мог бы стесняться, считать своими пороками, недостатками. А вместе с тем, походя, и - надо всеми остальными свойствами партнера. Все в манере психолога общаться - на деле обезразличивало, вместе с мнимыми пороками, все свойства другого. Обезразличивало само ваше, а с вами и всех людей, существование вообще.
Только вечное имеет смысл. А что ты рядом с Вечностью?!
Принявший это отношение человек начинал ощущать себя никтожеством и ничтожеством: “Все мы козявки, и что мы тут делаем, не имеет значения! Все сойдет!”.
Скованность, страх ошибиться проходили. Но приходила не свобода человека, а раскованное существование пищевой трубки, раздражающей приложенный к ней центр удовольствия.
Ощущалась свобода для никтожества. “Как просто быть ни в чем не виноватым!..”.
Кто будет доволен собой, ощущая себя свободной бессмысленностью?!
- Разве имеет смысл жизнь!?
Непоследовательность беспристрастного психолога
Третье. Психолог был непоследователен.
Он оживлялся и становился действительно открытым и очень инициативным, когда партнер перечил ему словами.
По-прежнему сдерживая внешнюю активность, он переставал быть ироничным внутренне. И, возражая, увлеченно демонстрировал партнеру его неправоту, нелогичность и очевидную интеллектуальную недостаточность - глупость.
Партнер (в кабинете чаще партнерша) бывал ошеломлен (ошеломлена). Разделяя яркое отношение психолога, партнерша впервые ощущала, что столкнулась с чем-то, наконец, не незначительным для него, впервые существенным, даже очень важным, пожалуй, единственно имеющим смысл, вместе с ним и для нее.
Но в этом, единственно значимом, восхитителен и вне конкуренции был - только сам психолог. И в этом же, по сравнению с психологом, совершенно несостоятельной начинала ощущать себя партнерша. Но у нее (или у него) есть возможность... совершенствоваться. И она (он) становились... соискателями. Шли в ученичество. Готовые теперь за перспективу равенства платить боготворимому учителю... всем.
Правда, ему ничего собственно и не надо! Он готов потерпеть все, что они предлагают..., “если им так легче”..., а делиться будет по-прежнему “бескорыстно” он.
То, что это волшебное свойство сверхзначимым оказывается не для жизни. Не потому оказывается сверхзначимым, что оно помогает психологу или его ученикам решать насущные свои задачи и осуществлять себя. Что оно (это свойство) просто единственная способность психолога, которая с детства давала ему, всеми шпыняемому мальчику, победить обидчиков. Всех победить! То, что способность (и не важно какая!), которую он в себе ценит, потому лишь ценна, что она дает ему власть. Что от этой власти ни ему, ни другим, никому - не хорошо. Но, зато, он - первый! Он - сверху! Что психолог этой своей способностью мстит всем за детские обиды. То, что “единственно ценное” это свойство выбрано молодым человеком не для жизни, а для демонстрации, жертвы психолога не понимают и не замечают.
