Feel Good. Книга для хорошего самочувствия - Гунциг Томас

Голос Ким Уайлд взмыл в ней, как голос древнего духа, вызванный к жизни ее отчаянием. И слова «Kids in America», такие радостные и яростные, дали ей силы ответить спокойным голосом:

— Мне нужны были деньги, вот и все. Может быть, никто здесь не знает, что такое нужда в деньгах. Настоящая нужда в деньгах! Не в деньгах, чтобы жить, а в деньгах, чтобы выжить. Было время, чтобы добыть эти деньги, я испробовала все. Я была готова работать, готова делать все, что угодно. Но работы просто-напросто не было. А если и подворачивалась, мне все равно не хватало даже на жизнь. Дело не в том, что я хотела стать богатой, я бы, конечно, не имела ничего против, но это не было моей целью. Просто мир устроен так, как он есть, нельзя прожить в нем без денег. А если вы мне не верите, попробуйте сами. Это просто невозможно. Когда нет денег, это хуже смерти! Недаром столько бедняков кончают с собой! Все лучше, когда есть деньги, все проще. С деньгами жизнь поистине прекрасна. Богатые люди, по-настоящему богатые, знать не хотят таких, как я, бедных. По-настоящему богатые люди сожгут всю нефть до последней капли, выловят всю рыбу до последней рыбешки, все пустят по ветру и построят себе маленький личный рай, изолированный от нашего ада. Они знать нас не хотят. Ну вот, и бедняки вроде меня выкручиваются, как могут, чтобы выжить и прокормить своих детей. Что я и делала! Я выкручивалась. Я отсосала за деньги, вы знаете, что такое CIM? CIM — это пятьдесят евро сверху! И я могла бы еще отсасывать, куда деваться, вот только, когда я стану старше, никто больше не захочет, чтобы я у него отсасывала! Разве что отдельные извращенцы, которые любят старые рты. И знаете, что я сделала? То, что я сделала, гораздо хуже этой лжи про Белую Вдову — я похитила ребенка! Да, я это сделала! Крошечную девочку! Я назвала эту девочку Агатой, потому что не знаю ее имени. Я хотела вернуть ее родителям, но так и не узнала, кто они. Мне бы надо было тоже бросить ее, сдать в полицию, но я не смогла, я люблю эту крошку, я жизнь готова отдать за нее! И эта книга, «Feel Good», была моим последним шансом на спасение, на спасение моего сына, на спасение себя! Поначалу эта книга должна была стать культурным налетом — я хотела что-то сляпать, чтобы обеспечить себя. А потом мне понравилось писать! Я действительно полюбила это дело. И у меня есть замечательный друг, это он придумал всю эту историю про курдских женщин и Белую Вдову… Он сделал это, потому что думал, будто должен это сделать, он считал, что без этого книгу не издадут, а нам нужны были деньги немедленно, иначе нищета, он потрясающий писатель, пишет странные истории, я разозлилась на него, это было глупо с моей стороны, не на него, а на всю эту жестокую и бесчеловечную систему я должна была злиться, а он — он сделал это, чтобы спасти нас. Он сделал это из любви. Никто никогда не доказывал мне так прекрасно свою любовь. Я поняла это в последние месяцы, и еще я поняла, что люблю его. Ну вот, все остальное меня не волнует, эту книгу вы можете сжечь хоть сейчас, если хотите. С меня довольно этого цирка.

Алиса огляделась, все молчали. Она встала и вышла из студии. За кулисами ей навстречу шагнула Камилла Боннен де Ла Бонниньер, ее взгляд был мертвее обычного, и впервые на памяти Алисы она не улыбалась. Алиса подошла к Анн-Паскаль Бертело, обняла ее и сказала просто: «Мне очень жаль».

Она взяла свое пальто и вышла в ночь.

6. Осень

Том стоял перед телевизором, сжав кулаки. Он только что видел в прямом эфире уход Алисы.

После первого момента удивления журналист сумел овладеть ситуацией и начал говорить что-то вроде: «Что ж, думаю, такие вещи случаются…» Но Том не стал слушать дальше, ему было плевать, что скажет журналист. Он выключил телевизор, взял телефон и позвонил Алисе.

Она сняла трубку.

Он сказал ей: «Приходи».

Она ответила: «Иду!»

Через полчаса она пришла: запыхавшаяся, растрепанная, обливаясь потом.

— Дети? — спросил Том.

— Они с няней, — сказала Алиса, — она переночует у меня… Я все равно собиралась ее попросить.

Том поцеловал ее.

Она поцеловала Тома.

И они занялись любовью на диване.

Потом они занимались любовью на обеденном столе, потом на кухонном (рядом с пятном сырости), потом на полу (под засохшим фикусом), потом у двери ванной, потом в ванной, потом в кровати Тома и наконец одновременно уснули.

Наутро Алисе позвонила Анн-Паскаль Бертело и сказала, что ей очень жаль, но Камилла Боннен де Ла Бонниньер де Бомон рвет и мечет, что ее-де «обманули и унизили» и она расторгает контракт.

Книга не выйдет.

Следом она получила электронное письмо из юридического отдела, в котором ей сухо объяснили, что «ложь, касающаяся личности автора, может быть рассмотрена как нарушение гражданского права: обманные действия повлекли за собой согласие, которого одна из сторон не дала бы, не стань она жертвой этого обмана».

Алиса только пожала плечами.

И они с Томом снова занимались любовью: в кровати, на столе после завтрака, за диваном, в кресле и в ванне, полной горячей воды.

Когда Алиса наконец собралась домой, Том спросил:

— Что же теперь будет?

— Понятия не имею.

7. Все всегда обязательно будет хорошо

В этот день после обеда к Алисе наведались социальные службы и полиция.

Трое мужчин в форме и женщина, чьи обведенные темными кругами глаза выдавали привычку к самым дерьмовым ситуациям.

Агату хотели забрать в тот же день и срочно поместить в приемную семью. Алиса очень спокойно спросила женщину: «Почему вы думаете, что Агате будет лучше в приемной семье, чем у меня?» Женщина обошла квартиру, придирчиво оглядела детскую, осмотрела Агату, пытаясь отыскать следы дурного обращения, но ничего не нашла — перед ней был счастливый и здоровый младенец. Она вышла позвонить руководству. Переговоры продолжались добрых четверть часа. Вернувшись, она сообщила, что Агата может остаться у Алисы «временно, потому что на данный момент это лучшее решение для ребенка».

На следующей неделе был назначен следственный судья. Согласившись с мнением социальной службы, он оставил за Алисой, на время расследования, опеку над Агатой.

Несколько десятков сыщиков пытались выяснить, откуда могла взяться маленькая девочка. Систематичность их работы невольно внушала уважение: первым делом отсмотрели камеры, установленные у входа в ясли, но угол не позволял увидеть ту часть тротуара, на которой была найдена Агата. Поле поиска расширили и отсмотрели кадры с четырех десятков камер слежения, расположенных на периметре в два километра вокруг яслей: камеры десятка отделений банков, нескольких фастфудов, супермаркетов, розничного магазина электробытовой техники, магазина видеоигр секонд-хенд и даже секс-шопа. Увы, анализ этих тысяч кадров не дал ни малейшей информации о происхождении Агаты, это привело только к аресту особо опасного джихадиста, случайно оказавшегося в округе.

Сделали анализ ДНК девочки, чтобы найти соответствие в национальной картотеке генетических отпечатков. Это ничего не дало. Запросили помощи у Европола и Интерпола, образец ДНК сверили с картотеками в Бельгии, Германии, Испании, Италии, Румынии, Словакии, Нидерландах, Люксембурге, Венгрии, Чехии, Болгарии, Греции и десятка стран за пределами Европы, но и это тоже ничего не дало.

Повсюду были разосланы объявления о розыске с фотографиями Агаты, переноски, в которой она лежала, когда Алиса ее нашла, и одежек, которые были на ней. Этим объявлением бессчетное количество раз поделились в Фейсбуке и Твиттере. Разумеется, были отклики: один от старушки, страдающей деменцией, которая вроде как узнала свою дочь (на самом деле той было сорок четыре года), другой от сексуального извращенца с ограниченным интеллектом (72 по шкале Векслера) и последний от блогера, который хотел «протестировать работу полиции», чтобы «держать в курсе своих подписчиков» (он собрал сорок тысяч лайков). На этом все.