Джон О'Хара - Жажда жить
— Может, это мы не услышали, — возразил Майлз. — В этом доме толстые двери. Что — заку… — Пронзительный крик не дал ему закончить фразу.
— Ну вот, говорила же! — Кора обмоталась покрывалом и бросилась к двери в тот самый момент, когда она открылась и Милдред буквально упала ей на грудь.
— Уведи меня отсюда, уведи, ради Бога, уведи меня отсюда!
Нос и губы у нее были окровавлены, по телу текла кровь, и глаза закатывались и почти закрылись. Милдред повисла на Коре, та крепко прижала ее к себе, не давая упасть.
— У тебя в доме есть пистолет? — бросила она.
— О Господи. — Майлз посмотрел на Милдред: — Что случилось?
— Пистолет, спрашиваю, есть в доме, черт бы тебя побрал? Твой приятель полоумный. Он пытался убить ее, убьет и тебя. Нас всех перестреляет.
— Да, пистолет есть, но…
— Ну так и достань его. Я не хочу, чтобы меня прикончили. Сам видишь, что он сделал с этой беднягой. — Они закрыли дверь в ванную и услышали, как щелкнула задвижка. Майлз вынул из ночного столика многозарядный пистолет двадцать пятого калибра и неслышно двинулся по коридору в сторону комнаты Роджера.
— Роджер, — шепотом позвал он.
Никто не откликнулся. Майлз вошел внутрь и через полуоткрытую дверь в ванную увидел на полу ноги приятеля. Подойдя ближе, он обнаружил, что вся ванная загажена, а Роджер спит, положив подбородок и руку на унитаз. Майлз сунул пистолет в карман купального халата, накинул на Роджера пару мохнатых полотенец и вернулся к себе в комнату.
— Это я, Майлз, — постучался он в дверь ванной.
— Вызывай врача, — распорядилась Кора. — Вызывай врача и спрячь куда-нибудь ее одежду. А где этот тип?
— Вырубился, спит. Вреда от него никому не будет.
— Это уж точно. Я тут у тебя семь бритв нашла, голову этому мерзавцу отрежу. Вызывай доктора. А то еще кровью изойдет.
Майлз пошел наверх в гостиную, где была отводная трубка, и набрал номер.
— Миссис Литтауэр? Это Майлз Бринкерхофф. Доктор дома?
— Одну минуту, мистер Бринкерхофф.
— Да? — послышался в трубке голос Литтауэра.
— Док, это Майлз Бринкерхофф. Можете прямо сейчас приехать ко мне? Я порезал палец, и кровь льет, как из свиньи на скотобойне.
— Какой палец?
— Да их два. Привезите что-нибудь остановить кровь и бинты.
— Ладно. Вообще-то я уже лег, но скоро буду.
— Да, и поторопитесь, пожалуйста. Кровь никак не остановится.
Майлз вернулся к себе и сказал Коре, что доктор будет с минуты на минуту. Затем он направился в комнату Роджера и сидел там с пистолетом в руке до того момента, как раздался звонок в дверь. Это был доктор Литтауэр.
— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросил он.
— Э-э, видите ли, ничего я не порезал…
— Ну, это я сразу понял. Стоит вам поцарапать палец, как вы в обморок грохнетесь. Так что?
— Кошмар. Роджер Бэннон избил шлюшку. Впервые за последние десять лет он напился и места живого на бедняжке не оставил. Вот и все, док, как на духу. Мы всегда были друзьями, так что вы уж постарайтесь. Пошли наверх, она в ванной, с подружкой.
Майлз крикнул Коре и Милдред, чтобы выходили.
— О Господи, вы только посмотрите на нее, — пробормотал Литтауэр.
— Положить ее в кровать? — спросила Кора. Они с Милдред испачкали кровью все полотенца.
— Лучше сначала посадите на стул, я осмотрю ее.
Милдред всхлипывала, но словно бы в отдалении, едва слышно.
— О Господи, Майлз, — приговаривал Литтауэр, осматривая девушку. — А где, говорите, этот Бэннон?
— Спит на полу в другой ванной.
— Да, с этим парнем шутки плохи. Нос у девушки сломан. И веки повреждены. И губы. Надо зашивать. — Литтауэр встал и посмотрел на Майлза. — Ей надо в больницу. Помимо всего прочего, у нее сотрясение мозга. Наверное, получила, когда на пол падала. Ну и большая потеря крови, впрочем, это вы сами видите. В общем, в больницу, Майлз.
— Ну так и везите, — вмешалась Кора.
— А платить ты будешь, сестричка? — Литтауэр вновь вернулся к Милдред.
— Еще чего, эти двое и заплатят, еще как заплатят.
— Да нет, я про больницу, — пояснил Литтауэр.
— А нельзя ее поместить под каким-нибудь другим именем? — спросил Майлз.
— Не в имени дело. В любой больнице штата сразу увидят, что это криминал, надо обращаться в полицию. Никто мне не поверит. Любой поймет, тут что-то не чисто.
— А может, к себе возьмете, док?
— К себе? — вскинулась Кора. — Что значит к себе? В венерологический диспансер?
— Ага, триппер, сифилис, аборты, — пояснил Литтауэр, — ну, сама знаешь.
— Везите ее в обычную больницу, — заявила Кора. — На легавых мне наплевать.
— Тебя не спрашивают, — огрызнулся Литтауэр, — так что молчи и не вякай. Еще раз откроешь рот в этом городе, живо угодишь на девяносто дней в каталажку, даже как судья выглядит, заметить не успеешь. Так что сиди тихо. — Он снова повернулся к Майлзу. — В общем, наверное, ее и впрямь некуда поместить, кроме как ко мне. Но я хочу, чтобы вы знали, стоить это будет недешево. Сотня в день, а лечиться ей по меньшей мере недели две. Может, дольше, это зависит от того, насколько сильное сотрясение.
— Неужели все так серьезно? Я про сотрясение.
— Да. Поэтому я и беру так дорого. Признаю, немного завышаю, но я и так сильно рискую, вдруг она умрет прямо у меня в кабинете. Правда, не больше, чем вы, если помрет тут или в больнице.
— Боже! Боже! — зарыдала Кора.
— Слушай, заткнись, а? — рявкнул Литтауэр.
— Ладно, забирайте ее, док, — решил Майлз.
— А как насчет тебя, сестричка? Воспользуешься моим гостеприимством за десятку в сутки? Жить будешь в одной комнате с подружкой.
— Хорошо, но платит он, — сказала Кора.
— Ладно, — согласился Майлз, — только увозите их отсюда как можно быстрее.
— А что там насчет Бэннона? — спросил Литтауэр. — Может, посмотрим на него? А ты, сестричка, пока одевайся и на подружку свою что-нибудь накинь.
Литтауэр и Бринкерхофф вышли, и по пути к комнате Роджера доктор остановил Майлза.
— Я не хотел говорить при всех, но правая грудь этой малышки… не нравится мне, как она выглядит. Пьяный, трезвый ли, но это тот еще тип. Сейчас я вкачу ему снотворного, а утром, когда проснетесь, постарайтесь как можно быстрее избавиться от него. Мне что, у меня лицензия, слава Богу, пока никто не отнимает, но знаете, от этого сукина сына в дрожь бросает. Советую самому оплатить счет, это небольшая плата, чтобы отделаться от него.
— Прямо не знаю, док, никогда его таким не видел.
— Положим, так, но к этому все и шло. Я замечал и раньше.
— Может, вы правы. Я люблю поразвлечься, но, может, вы правы. Он ведь мог и мне с таким же успехом физиономию расквасить, как этой шлюшке. Ладно, сейчас-то я готов к встрече. — Майлз показал Литтауэру свой многозарядный.
— Он вам не понадобится. Сейчас всажу ему дозу посильнее, надолго заснет, а когда проснется, голова так будет раскалываться, что хоть угадывай, кто так треснул.
— Это я и сам ему говорил, — улыбнулся Майлз.
Во время укола Роджер проснулся, но тут же снова захрапел.
— Если хотите, прикройте его чем-нибудь, — посоветовал Литтауэр, хотя, по мне, пусть хоть воспаление легких получит.
Доктор с Корой помогли Милдред сесть в машину, а Майлз отправился к себе в спальню и запер дверь. Спал он плохо, с зажженным светом и двадцатипятикалиберным под подушкой.
Эльмира Спотсвуд, его домработница, была приходящей и по заведенному порядку, прежде чем начать уборку, стучала в дверь, чтобы спросить Майлза, что ему подать на завтрак. Таким образом, у него было время проснуться и привести хоть в сколько-нибудь приличный вид второй этаж, который в восемь часов утра нередко представлял собой поле после сражения. Нынче утром Майлз, услышав стук, выключил свет, спрятал пистолет в ящик и открыл дверь.
— Заходите, Эльмира.
— Да, сэр. — Как обычно, день начался с кофе. Она наполнила чашку, положила сахар и протянула Майлзу. Тот медленно выпил ее.
— У меня заночевал мистер Бэннон, — сообщил он. — Очень плохо вчера себя почувствовал. Ничего серьезного, впрочем, понос. Я вызывал доктора.
— Слава Богу, что все позади. Мне он ничего не сказал.
— То есть? Вы что, видели его?
— Подала завтрак. Сегодня не как обычно, поменьше, но два яйца с беконом съел и выпил две чашки кофе.
— Ага. Ясно. Он все еще внизу?
— Да, сэр, все еще там. Сказать, чтобы поднялся к вам?
— Да. Мне как обычно. Овсянку или пшеничные хлопья со сливками. Если есть свинина с кукурузной крупой, тоже не откажусь. И скажите мистеру Бэннону, пусть поднимется.
О бутылках, бокалах и пятнах крови не было сказано ни слова. Эльмира, женщина хоть и религиозная, в прошлом была горничной в гостинице и к следам попоек привыкла.
