Эдуард Тополь - Настоящая любовь или Жизнь как роман
Получив Галино письмо, Гриша убегал в свою комнату, читал его там и перечитывал, танцевал с ним, а на ночь клал под подушку и утром, перед работой, заглатывая чай с хлебом, снова перечитывал это письмо на кухне и — просветленный — убегал на работу. Мне этих писем Гриша не показывал, только изредка цитировал короткие намеки на то, что «с отпуском еще неясно, все время откладывается», то есть туристическая Галина поездка все откладывалась, но, значит, не отменялась все-таки!
Как-то накануне Галиного дня рождения Гриша пришел в мою комнату и сказал, глядя в некотором сомнении на то, как я беспрерывно стучу на пишущей машинке:
— Слушай, ты, писатель. Помоги написать Гале поздравление с днем рождения. Только чтоб красиво было…
— Ну-у, я не знаю, какой у вас стиль переписки, — сказал я лукаво.
— Обыкновенный стиль. Можешь посмотреть… — И он принес мне пачку Галиных писем, аккуратно перевязанных голубой ленточкой.
Я взял наугад несколько листков, развернул и… обомлел! Боже мой, чего там только не было, на этих листках! Целующиеся голубки и голуби, которые летели друг к другу из разных углов письма! Всяческие «жду ответа, как соловей лета» и «лучше вспомнить и взглянуть, чем взглянуть и вспомнить!». И каждое письмо начиналось со слов: «Дорогой мой, ненаглядный голубок Гришенька! Целыми днями и ночами я все думаю о тебе — как ты там? сыт ли? обут ли? одет ли? А когда приходит твое письмо — это солнышко в мое окошко стучит…»
Я употребил все свои способности на сочинение поздравления с днем рождения, но не думаю, что достиг таких высот и такой голубиной нежности…
Между тем время шло — месяц за месяцем.
И вдруг однажды среди ночи — телефонный звонок. И Гриша — уже не конопато-рыжий, а белый даже в ночной темноте — вваливается в мою комнату и говорит, стуча зубами:
— Это звонила Галина подруга! Из Кишинева! Галя вчера выехала в Финляндию! Старик, что делать?! Понимаешь, ей не дали путевку в капиталистическую страну! И даже в Югославию не дали! А в Финляндии не сбежишь, они там не дают политическое убежище, они возвращают беженцев Советскому Союзу! Что делать?!
— Хорошо, пусть она не бежит в Финляндии. Вернется домой и поедет в другую поездку, в капиталистическую страну…
— Ты с ума сошел?! Когда?! Не раньше чем через два года! Ты забыл наши порядки? Боже мой, что делать?!
— Подожди, успокойся. На сколько она поехала в Финляндию?
— На 12 дней. Два дня в Хельсинки, остальное автобусом по стране. Маршрут им не сказали. Господи, что мне делать, что делать?!! Как найти ее?..
— Да успокойся ты! Галя позвонит из Финляндии и скажет, как ее найти. У нее же есть твой телефон.
— Как она позвонит? Ты что? Обалдел? Это же комсомольская делегация! В одиночку никто не может никуда пойти, даже в туалет! Все, я не иду на работу, я сижу у телефона, круглосуточно! Хотя нет! Ты сидишь у телефона, все равно ты не работаешь. А я бегу оформлять травел-документ. Сколько может стоить билет в Хельсинки?
Так началась эта эпопея. Мир в это время громыхал совсем другими событиями. Иранские террористы охотились за своим сбежавшим шахом. Хомейни захватил американских заложников. Газеты пестрели беспомощными протестами Картера. Вся Америка считала дни, проведенные нашими дипломатами в плену у Хомейни. Где-то на секретном полигоне шли тренировки американских десантников и готовились самолеты и вертолеты для рейда в Тегеран…
А в крошечной нью-йоркской квартире Гриша и я разрабатывали свою операцию. Расстелив на полу купленную только что крупномасштабную карту Финляндии, мы ползали по ней, рассуждая, куда и как бежать, если Галя все-таки позвонит, где и как переходить финскую границу, если Галя все-таки сбежит. Мы обзвонили всех знакомых в поисках человека, который бывал в Финляндии и мог бы дать толковый совет. Но такого человека не нашли…
А дни шли за днями — пятый день Галиного пребывания в Финляндии, шестой… Телефон молчал. Восьмой день, девятый… Гриша уже не брился и сразу после работы заваливался на диван возле телефона, мрачно курил.
— Если бы я знал, где она! — вскрикивал он иногда, вскакивая с дивана, и начинал бегать по комнате. — А то как же я могу ее там найти? Как? Прилететь в Хельсинки, прийти в советское посольство и спросить: где тут комсомольская делегация из Брянска? — И он снова валился на диван и в который раз пересчитывал свое состояние — 1300 долларов, все, что собрал.
На десятый день, когда уже стало совершенно очевидно, что все пропало и потеряно и Гриша ушел на работу, в 10.30 утра в нашей квартире прозвучал звонок. Я снял трубку. Мужской голос сказал по-русски, но с легким певучим нерусским акцентом:
— Гришу, пожалуйста…
— Его нет. Что ему передать?
— А кто это говорит? — осторожно спросил голос.
— Это его сосед. Скажите, что ему передать? Кто звонит?
— Передайте, пожалуйста, что она сегодня приехала в Сууками, а послезавтра уезжает домой насовсем. В Сууками она живет в отеле «Норд». До свидания.
И — гудки отбоя, я даже не успел как следует освоить, что все это реальность, а не мираж, — так быстро и коротко были сказаны эти несколько слов.
Я позвонил Грише на работу и через полчаса в десятый раз повторял ему все, что слышал по телефону, а он бегал по квартире и кричал:
— Это провокация! Она не могла никому там довериться! Она не могла никому сказать в Финляндии о том, что я должен прилететь и выкрасть ее! Она не могла никому дать мой телефон! Я же знаю Галю! Она меня и под пыткой не выдаст! Ты уверен, что это был мужской голос, а не голос Гали?
— Я еще пока в своем уме…
— Но тогда это провокация КГБ! Они каким-то образом узнали! И они хотят заманить меня в Финляндию и накрыть нас обоих при попытке побега! Все! Я отключаю телефон, я не лечу ни в какую Финляндию! В конце концов, у меня в России остались родители — я не могу ими рисковать…
— Ты можешь выключить телефон, и ты можешь не лететь в Финляндию, — сказал я тоном мудрого одесского раввина. — Но запомни: если ты не полетишь, в твоей жизни не будет дня, когда ты не будешь себя презирать за трусость. И в ее жизни не будет дня, когда она не будет презирать тебя за трусость.
— Но это же не она звонила! — закричал он. — Это КГБ! Они раскололи Галину кишиневскую подругу или, я не знаю, Галя выдала себя как-то, и теперь они просто заманивают меня в Финляндию! Это ловушка, ты понимаешь?
— Идиот! Подумай: ну на кой хер ты им нужен? — сказал я тогда проще, по-брянски. — Ты кто, бля? Солженицын? Буковский? Иранский шах? А теперь послушай самое главное. После этого звонка я позвонил в Вашингтон одному человеку. Он сотрудник ЦРУ, я познакомился с ним в Италии год назад. Конечно, сначала он не хотел говорить со мной на эту тему, он сказал, что они не консультируют частных граждан насчет воровства женщин из стран соцлагеря. Но я рассказал ему, какая у вас дикая любовь, и он дал тебе один совет. Он сказал, что в Финляндии вы не должны пользоваться никаким транспортом, кроме такси. И что ты, если ее найдешь там, должен взять такси и ехать прямо на север, на паром в Швецию. Впрочем, тебе это все уже ни к чему, ты же не летишь в Финляндию. Пока!
