Рональд Х. Бэлсон - Исчезнувшие близнецы
Я поняла, что должна делать.
– Я обо всем позабочусь, – пообещала я. – Завтра же поговорю с Зигфридом. Хочет он того или нет, но он нам поможет. Он любит Каролину.
Мюриэль поблагодарила меня и ушла. Той ночью мы вчетвером – Каролина, Рахиль, Лия и я – спали вместе под несколькими одеялами. Громко сказано – «спали». Несмотря на то что мы лежали все вместе, по-настоящему тепло не было. Я поняла: как-то этот вопрос нужно решать.
На следующее утро во время перерыва я отправилась к Зигфриду, но не смогла его найти. Во время обеденного перерыва один из его коллег-надсмотрщиков сообщил мне, что Зигфрид сегодня не придет. Он сказался больным.
И тогда меня осенило. Вечером я отвела Мюриэль в подвал Йосси.
– Здесь есть печь, и комната изолированная. Если все убрать, помыть, тут будет намного теплее, чем в продуваемом ветрами общежитии. А если мы раздобудем немного угля, здесь вполне можно будет жить.
Мюриэль огляделась и поморщилась:
– Но так грязно… Повсюду мышиные экскременты. Кроме того, где ты раздобудешь уголь? Во всем гетто и куска не найдешь.
– Предоставь это мне.
С самого утра я пришла на работу и разыскала Зигфрида.
– Мы нашли комнату с печью. С угольной печью.
Он прикусил губу и кивнул:
– Значит, Каролина хочет, чтобы я раздобыл уголь?
– Верно.
– Это строжайше запрещено! Издан письменный приказ. Если меня поймают, расстреляют на месте.
– Зигфрид, мы находимся в стране, где добывают уголь. Он здесь повсюду, куда ни посмотри. Мы замерзнем, если ты не раздобудешь немного угля. И он нужен нам прямо сейчас.
Зигфрид покачал головой:
– Очень опасно. И для тебя тоже. Если тебя поймают с углем, то накажут.
– Достань уголь! – рявкнула я.
Он потер лоб:
– Я попытаюсь.
– Попытаешься? Ты взял на себя ответственность. Взял на себя обязательства перед Каролиной. Она твоя невеста.
– Тсс… – Он прижал палец к губам. – Здесь нельзя такое говорить.
– Каролина хочет знать, когда ты заберешь ее с малышками к матери. Гетто отдали под снос.
Он задергался, напрягся, сжал кулаки.
– Я прямо сейчас не могу. Не могу прямо сейчас! Я делился с Каролиной планами на будущее, когда война закончится и все уладится.
– Она все истолковала по-своему.
– Как я отправлю ее в Баварию? А сам туда я поехать не могу.
– У тебя есть выход. Выход всегда есть. Ты же немец. Ты должен вывезти нас отсюда. Нас всех: Каролину, Мюриэль, меня, малышек.
– Не могу. И прекрати выдвигать требования. Вы должны справляться с насущными проблемами, как остальные евреи в гетто.
Его слова разозлили меня. Я сцепила зубы:
– Как остальные евреи? Послушай, Зигфрид, я не просто тебя прошу. Я требую! Ты должен достать ведро угля сегодня же вечером. Понял? В противном случае завтра утром я принесу малышек сюда, в Цех, чтобы они согрелись. И всем расскажу, что это ты разрешил.
– Я не разрешал.
– Неужели? Еще я всем расскажу, что это твои дети.
– Мои дети? Почему ты так поступишь? Меня тут же отправят на Восточный фронт. Ты с ума сошла!
– Может быть. Но эти малышки умрут, если мы не раздобудем угля. И Каролина тоже может умереть. Я этого не допущу! Поэтому сегодня вечером ты принесешь ведро угля, Зигфрид. Мы с тобой хотим одного и того же, я не ошибаюсь?
Он тяжело сглотнул:
– Ты явно сошла с ума. Нас всех убьют.
– Не хочу смотреть, как эти малышки замерзнут. Либо ты принесешь уголь, либо я завтра принесу их сюда – и помоги мне Господь!
Он вздохнул и кивнул:
– После работы принесу.
Не знаю, откуда у меня взялась смелость, но я ткнула пальцем ему в грудь.
– А еще ты найдешь способ отправить Каролину к матери. Я знаю, что она тебе небезразлична, – по крайней мере ты сам это говорил. Не понимаю, за что, но она тоже тебя любит, Зигфрид. Не разочаровывай ее.
Он кивнул:
– Я действительно ее люблю. То, что ты говоришь, нечестно. Сейчас война, а я солдат. Если меня поймают, для нас обоих это будет катастрофа. Я достану уголь и еду, чтобы ты отнесла Каролине. Но пока это все, что я могу сделать.
Тем же вечером мы с Мюриэль отскребли подвал Йосси и, как могли, продезинфицировали. Нашли в пустой квартире брошенный комод и превратили два выдвижных ящика в колыбельки. Зигфрид, как и обещал, после работы принес полное ведро угля и еще один пакет с едой. Всего пара кусков угля – и маленькая комнатка прогрелась. Позже ночью мы переселили Каролину с малышками и перенесли наши вещи в маленькую комнатку с печкой. Кровать, две люльки, комод, наши пожитки – и комната оказалась битком набита. Мы считали ее довольно уютной.
Каролину переполняли чувства, она не знала, как нас благодарить. Лежать в теплой комнатке со слезами радости на глазах, с малышкой на каждой руке – что еще было нужно? Мы сказали ей, что Зигфрид принес угля и еды с большим риском для себя и что он очень обрадовался новостям.
– А он не хочет посмотреть на девочек? – спросила она.
Я покачала головой:
– Он считает, что это очень рискованно, и не хочет подвергать твою жизнь опасности. Но он по-прежнему собирается отвезти тебя к матери.
Каролина улыбнулась.
– Ты не должна лгать ради меня, – мягко сказала она. – Я не ожидаю, что он выполнит свое обещание. Может быть, если бы время было другое, мы могли бы счастливо зажить вместе. Понимаешь, он не настоящий нацист. Его просто мобилизовали. Он простой деревенский парень. Он не знает, что такое вешать евреев на фонарном столбе.
Глава двадцать девятая
Новый управляющий Цехом, майор Фальштайн, был седым стариком в огромных круглых очках. Через несколько дней после рождения близнецов он подошел к моему рабочему месту и спросил, почему Каролина не является на работу.
– Она нужна мне, – заявил он. – Это одна из моих лучших швей.
Я не решилась рассказать ему о близнецах: семьи с малолетними детьми были первыми в списки на депортацию. Я была уверена, что он заметил беременность Каролины, только не знал, когда она должна родить.
– Немного приболела. Круп, – солгала я. – Но она уже поправляется, через пару дней появится на работе. – Хотя я даже не знала, собирается ли она вообще выходить на работу. Кто тогда будет сидеть с малышками? Кто будет их кормить?
Наступило время новой волны депортации, и еще тысяча четыреста евреев встали в колонну и пошли к эшелонам. В гетто почти не осталось детей. Семьи с маленькими детьми уже давно попали в списки и были высланы. К февралю единственными, кого не коснулась депортация, были члены юденрата, врачи и медсестры в больнице и самые быстрые швеи в цеху. Все остальные каждую неделю сверялись со списками, молясь о том, чтобы их фамилии там не было.
