Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
— Кроме меня, у нее никого не было…
— Дэниэл! — вдруг резко произнесла Кристина.
Дэниэл обернулся.
— У нее был сын. Твой сын. Но сейчас ее уже нет, и мы ничего не можем поделать. Забудь о ней. Ты в ответе за судьбу своего ребенка, сейчас надо думать о нем.
— Мне больно. — Дэниэл посмотрел на нее взглядом, полным отчаяния. — Я даже не знаю, с чего начинать.
— Я помогу тебе. Мы с миссис Торгерсен пришли сюда именно за этим.
— С какой миссис Торгерсен?
— Ты ее видел. Женщина, которая сейчас наверху. Она опытная няня и поможет тебе следить за малышом.
— Кристина. — Дэниэл взглянул на нее с уважением. — Спасибо.
— Я люблю тебя. — Она поцеловала его в щеку. — И моя любовь — нечто большее, чем физическое влечение.
Дэниэл посмотрел ей в глаза.
— Знаю, — он налил себе новый стакан виски. — Но сейчас у меня очень много дел. Неизвестно, смогу ли я себе все это позволить. Видимо, придется принять предложение Байоффа и Брауна. Помнишь, я тебе говорил?
— Ты сказал, что они негодяи.
— Идеальных людей вообще нет.
— У тебя есть другой выход, — сказала Кристина. — Давай я поговорю с дядей, он даст тебе работу. По крайней мере, ты не будешь обманывать сам себя. Если уж ты хочешь перейти на другую сторону, то не останавливайся на полпути.
— Может, мне лучше забрать ребенка на Восток?
— Не говори глупостей. Где он будет жить? В чемодане? И как ты собираешься за ним ухаживать? — Дэниэл не ответил. — Здесь у тебя прекрасный дом, и ребенок может спокойно расти. Более того, ты сможешь ездить по всей стране, не беспокоясь за него. Лучшей няни, чем миссис Торгерсен, ты нигде не найдешь. Она прекрасно разбирается в таких вещах, о каких ты даже не догадываешься. На ее руках выросли все дети моей сестры.
— Сколько я должен ей платить?
— Немного. Она сама хотела переселиться в Калифорнию, потому что ей до смерти надоело мерзнуть на Востоке. Двухсот долларов в месяц ей вполне хватит. Сестра платила ей три с половиной доллара в день.
— То есть она обойдется мне в две тысячи четыреста долларов в год, — сказал Дэниэл. — А на все остальное мне, как я понимаю, понадобится что-то около двух тысяч. Тогда у меня ничего не останется.
— А зачем тебе деньги? — спросила Кристина. — Ты постоянно ездишь, все путевые расходы тебе оплачивает твой профсоюз.
— Скажи, — неожиданно спросил он, — ты все предвидела заранее?
— Не все.
— А что ты упустила?
Кристина вдруг рассердилась.
— Если ты сам не понимаешь, то мне незачем говорить.
Дэниэл попытался поймать ее взгляд.
— Сейчас я не готов об этом говорить.
Кристина подошла к нему и ласково прикоснулась к его руке.
— Знаю, — тихо сказала она. — Но когда-нибудь мы поговорим об этом.
Миссис Торгерсен была деловой женщиной. Она овдовела двадцать лет назад, ее муж, моряк, погиб, когда его корабль потопила немецкая подводная лодка. Вдова говорила по-английски свободно, с едва уловимым шведским акцентом, и с удивительной легкостью делала свое дело — готовила, шила, водила машину, убирала дом, стирала и даже ухаживала за садом.
— Вам не о чем беспокоиться, — сказала она Дэниэлу при первом разговоре. — Я — человек ответственный и буду заботиться о вашем ребенке так же, как о своем.
— Я знаю, миссис Торгерсен. Мне просто хотелось удостовериться, что здесь есть все, что вам нужно.
— Пока я довольна, — сказала няня. — Дом очень хороший. Мне здесь нравится.
— Завтра утром, до роддома, мы заедем в банк. Я хочу открыть счет на ваше имя, чтобы вы получали деньги своевременно. Я очень много езжу по стране, поэтому не всегда смогу платить вам лично.
— Как скажете, мистер Хаггинс. Когда вас не будет, я могу спать здесь, на раскладном диване.
Дэниэл улыбнулся.
— Не надо. Несколько дней я потерплю.
Миссис Торгерсен помолчала.
— Мисс Кристина поедет с нами? — спросила она.
— Не знаю, она ничего мне не говорила.
— Извините, мистер Хаггинс, — произнесла миссис Торгерсен. — Думаю, я должна вам это сказать. Я стала работать у Гердлеров, когда Кристине было пятнадцать, и за те десять лет, что я знаю ее, она никогда в открытую не говорила о своих чувствах и желаниях. Но я уверена, она тоже захочет поехать.
— Спасибо, миссис Торгерсен. Сегодня за ужином я спрошу ее.
— Нет, — ответила вечером Кристина, когда Дэниэл задал ей этот вопрос. — Завтра утром я уезжаю в Чикаго.
— Я думал… — удивленно начал он.
— Мне очень жаль, но я сделала все, что было в моих силах. Больше так не могу. — На ее глазах показались слезы, и она выбежала в спальню.
Когда он вошел следом, Кристина стояла в углу, закрыв лицо руками. Дэниэл осторожно повернул ее к себе.
— Я что-то не так сказал? — Она молча покачала головой. — Тогда в чем же дело?
— Я обо всем подумала и решила, что так поступать может только сумасшедшая. Когда я говорила, что останусь с тобой, я не очень хорошо себе это представляла. А теперь я вижу, как ты страдаешь. Я люблю тебя, но не должна больше здесь оставаться, чтобы не бередить твои раны.
Дэниэл прижал ее к себе.
— Я не то имел в виду.
— Ты здесь ни при чем. Во всем виновата я. Ты просто никогда не говорил ничего, что могло бы заставить меня передумать. — Голос Кристины звучал глухо, так как ее лицо лежало на груди Дэниэла.
В углу зазвонил телефон. Кристина прошла через спальню и сняла трубку.
— Алло! Я передам ему. Это миссис Торгерсен, — она обернулась к Дэниэлу. — Тебе звонил Мюррей и просил срочно связаться с ним.
Дэниэл набрал номер.
— Я больше не могу удерживать их один, — услышал он раздраженный голос Мюррея. — Когда ты вернешься?
— Я могу выехать в воскресенье.
— Приезжай в Чикаго, я буду ждать тебя там.
— Хорошо.
— Да, у вас все в порядке? — словно спохватившись, спросил Мюррей. — Кто родился, мальчик или девочка.
— Мальчик. — Дэниэл понял, что Мюррей до сих пор не знает о случившемся.
— Поздравляю, передай привет жене и жду вас в Чикаго.
— Всего хорошего. — Дэниэл положил трубку и повернулся к Кристине. — Думаю, мне пора домой.
— Останься.
На его лице появилось недоумение.
— Я уже говорила, что поступать так может только идиотка. Я не отпущу тебя без последней ночи любви.
Глава 17
Когда поезд прибыл в Чикаго, известие о забастовке на предприятиях «Рипаблик Стил» уже облетело все газеты. Купив в киоске «Трибьюн», Дэниэл сел в такси и, сказав водителю адрес штаб-квартиры профсоюза, погрузился в чтение. На первой странице были помещены два заявления. Одно, красовавшееся на самом видном месте, принадлежало Тому Гердлеру; другое, в подвале, — Филу Мюррею. Гердлер не особенно стеснялся в выражениях.
«Коммунисты, анархисты и прочие подстрекатели, пытающиеся захватить власть в стране и передать ее в алчные руки Советского Союза, неминуемо потерпят поражение, столкнувшись с огромными массами честных американцев, готовых отстаивать свои идеалы и американский образ жизни, чтобы обеспечить свое собственное благосостояние и благосостояние своих детей. Мы не отступим, мы будем сражаться с ними повсеместно, как наши доблестные американские солдаты сражались с немцами во время войны. А рабочим, которых они собираются одурачить, мы скажем: „Не слушайте подстрекателей, готовых продать вас врагам! Возвращайтесь на работу! Мы простим вас, как брат прощает брата и сосед — соседа“».
Заявление Мюррея было составлено в более выдержанных тонах. В нем говорилось:
«Все, что мы требуем — это обеспечить рабочим „Рипаблик Стил“ хорошие условия труда и сносную зарплату, другими словами, все то, что давно уже имеют рабочие „Ю-Эс Стил“ и других компаний, признавших в свое время законность их требований. Мы не собираемся ни предавать Америку, ни насаждать здесь чуждую нам идеологию; мы боремся только за то, чтобы помочь рабочим, на труде которых покоится и американский образ жизни, и вся наша страна».
Такси остановилось. Оставив газету в машине, Дэниэл вышел и направился в штаб-квартиру. Проходя по первому этажу, он неожиданно подумал, насколько все изменилось с девятнадцатого года, когда они впервые пытались создать свои отделения на сталелитейных предприятиях. Тогда все было импровизацией; сейчас же профсоюз имел развитую сеть региональных отделений, информационную службу с сорока работниками, готовившую материалы для газет, статистическую службу, собиравшую информацию обо всех отраслях экономики страны, в которых действовал профсоюз, кассу взаимопомощи и многое другое. Да, профсоюз сильно изменился, думал он. Но стал ли он сильнее? Несмотря на современную технику и солидную финансовую базу, что-то исчезло, и Дэниэл никак не мог понять, что именно. Возможно, профсоюзы просто перестали считаться со своими противниками, и серия блестящих побед, например, прошлогодняя победа над «Ю-Эс Стил», успех текстильщиков на Юге, или возникновение профсоюзов на предприятиях «Дженерал Моторе», вскружила им голову? Лидеры профсоюзов словно забыли, что для крупных и богатых компаний их успехи не стали серьезным ударом, так как их финансовые потери компенсировались за счет других источников, и что существовало огромное количество более мелких компаний, руководство которых было полно решимости сражаться за каждый доллар. Форд и Гердлер, считавшие, что рабочие должны быть благодарны им за предоставленные места, и видевшие в любых действиях профсоюзов посягательство не только на свое богатство, но и на свою свободу, отнюдь не стремились к компромиссу. С одним из них, Гердлером, им и предстояло столкнуться, поэтому нужно во что бы то ни стало стряхнуть с себя шапкозакидательское настроение.
