Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
— Бутылку. И графин воды без льда.
— Вот это да, — восхищенно произнес Браун. — Видимо, то, что мне о вас рассказывали, правда.
— А что вам обо мне рассказывали? — поинтересовался Дэниэл.
— Мне говорили, что вы правая рука Мюррея и что без вас у него вряд ли было бы столько людей.
— Чепуха. — Таких, как я, у Мюррея сколько угодно. Я только координирую их действия.
— А еще мне говорили, что вы любите женщин.
Появился официант с подносом. Дэниэл подождал, пока он поставит бутылку и уйдет.
— За ваше здоровье, — он залпом осушил стакан и тут же налил себе другой. — Мне о вас тоже много рассказывали.
— И что же? — спросил Браун.
— Ну, что вами управляют люди из Чикаго, которым вы платите половину ваших денег, и что за приличную сумму вы готовы убить даже собственную бабушку. — Дэниэл улыбнулся.
— Какого черта! — возмутился Браун. Казалось, он вот-вот набросится на Дэниэла с кулаками, но рука Байоффа удержала его.
— Прекрасно, — сказал Байофф. — Но вам, наверное, говорили и то, что члены нашего профсоюза имеют самую высокую зарплату и пенсию?
— Я слышал об этом.
— Почему же вы ничего не сказали?
Дэниэл снова потянулся к стакану.
— Ну, а теперь, когда официальная часть, похоже, завершилась, может, вы все-таки скажете, зачем я вам нужен?
— Сначала поужинаем, — невозмутимо ответил Байофф. — Здесь очень хорошие спагетти. Рекомендую.
— Я заказал бифштекс, — сказал Дэниэл.
Они ели быстро, почти не разговаривая. Было видно, что Дэниэл изрядно проголодался, а Браун и его заместитель едят только для того, чтобы побыстрее начать разговор. Когда с ужином было покончено, и официант принес кофе, Дэниэл извлек из кармана сигару.
— Ничего, если я закурю?
Браун и Байофф улыбнулись. Дэниэл зажег сигару и, затянувшись, откинулся на спинку стула.
— Благодарю за приглашение, господа, — сказал он. — Честно говоря, я редко появляюсь в таких местах, здесь просто великолепно. Еще раз спасибо.
Байофф посмотрел на Брауна.
— Вы не возражаете, если я изложу суть дела?
— Пожалуйста.
— Итак, — Байофф повернулся к Дэниэлу, — как вам, может быть, известно, в киноиндустрии задействовано около семи тысяч человек. Три тысячи работают здесь, в Голливуде, остальные либо сидят в Нью-Йорке, либо разбросаны по всей стране. Сейчас мы пытаемся организовать их, но дела двигаются не очень быстро. Сидящие в офисах не желают объединяться с рабочими, компании это знают и всячески поддерживают их. Конечно, понемногу люди начинают понимать, что к чему, но пока еще у нас слишком много проблем. Сейчас Шестьдесят пятый округ готовится к забастовке, и у них достаточно денег, чтобы поддержать рабочих. Более того, они уже установили связи с Нью-Йорком. Проблема заключается в том, что ими руководят коммунисты, и нам надо во что бы то ни стало вырвать рабочих из-под их влияния.
— Почему вы не хотите дать им побастовать, чтобы потом заставить компании пойти на уступки? Раньше вы так делали.
— Теперь это невозможно, — ответил Байофф. — Прежде всего, мы должны уважать наших членов и ни в коем случае не подвергать их опасности, кроме того, мы думаем, что сейчас большинство в профсоюзе не за нами. Поэтому мы и решили обратиться к вам.
Дэниэл промолчал.
— Вы человек известный, — продолжал Байофф. — Вы общались и с Льюисом, и с Мюрреем и прекрасно знаете, как действуют КПП и Шестьдесят пятый округ. Если вы будете работать с нами, мы сумеем быстро исправить положение.
— Конкретно: что вы мне предлагаете? — спросил Дэниэл.
— Мы предлагаем вам пост президента Национального Союза работников кино. Вы будете получать пятнадцать тысяч долларов в год, а кроме того мы будем оплачивать все ваши расходы.
— Вы знаете, сколько я получаю сейчас? — Дэниэл посмотрел на Байоффа.
— Около шести тысяч в год.
— Верно. Господа, я бы, конечно, согласился, но, по-моему, я не очень подхожу для той роли, которую вы мне предлагаете. Вас привлекает моя определенная известность. Однако никто бы и не вспомнил обо мне, если бы я не действовал в интересах рабочих, таких же людей, как я сам. Итальянцев, поляков, южан. Я говорю с ними на их языке, и они меня понимают. А с теми, кто, как вы говорите, сидит в офисах, у меня вряд ли получится. Мы просто не поймем друг друга.
— Мы думали об этом, — сказал Байофф. — И пришли к выводу, что вы можете прекрасно освоиться в любой среде. В конечном счете, человек, закончивший с отличием Нью-Йоркскую школу профсоюзов, не может быть таким односторонним, каким вы пытаетесь себя представить.
— По-моему, вы неправы, — ответил Дэниэл.
— А если мы будем платить вам двадцать тысяч в год?
— Нет. Единственное, что я могу вам посоветовать, пригласить на эту должность кого-нибудь из ваших людей. Человека, которого бы люди уважали, за которым бы пошли куда угодно. Он бы справился со всем намного лучше.
— Не будем торопиться, — сказал Байофф. — Ступайте домой, отдохните, подумайте. Вы скоро станете отцом, и вам, конечно, потребуется более спокойная и лучше оплачиваемая работа. Подумайте. Наше предложение остается в силе.
— Не могу вас обнадежить, господа. Еще раз благодарю за приглашение.
Байофф взглянул на него.
— А вы иногда можете быть очень хитрым, мистер Хаггинс.
— Да, — согласился Дэниэл, улыбаясь. — Но абсолютно честным быть нельзя.
Глава 15
Когда Дэниэл вошел в палату, Тэсс спала. Увидев его, сидевшая рядом сестра поднесла палец к губам.
— Мы дали ей успокоительное.
Дэниэл кивнул и, придвинув к кровати стул, сел рядом с сестрой и взглянул на Тэсс. Лицо жены показалось ему детским и беззащитным.
Тэсс заворочалась.
Скорее почувствовав, чем увидев ее движение, Дэниэл повернулся к ней. Она лежала с открытыми глазами и глядела на него. Потом веки ее опустились, но рука медленно потянулась к Дэниэлу. Дэниэл осторожно поднес ее к губам.
— Мне страшно, мне страшно, — после долгого молчания прошептала Тэсс.
— Не бойся, — ласково ответил Дэниэл. — Все будет хорошо.
— Мне трудно дышать, — пожаловалась она. — У меня сильные боли в груди.
— Ничего, это от нервов.
Тэсс сжала пальцами его руку.
— Как хорошо, что ты пришел.
— Я не мог не прийти.
Сестра вышла, оставив их наедине.
— Извини, — вдруг сказала Тэсс.
— За что?
— Я тебя обманула. Я знала, что беременна, но сказала тебе только через полтора месяца.
— Сейчас это не имеет значения.
Она снова закрыла глаза и замолчала.
— Мне казалось, если ты узнаешь, что у нас будет ребенок, ты бросишь меня.
— Успокойся. Я не собирался бросать тебя. Но, в любом случае, сейчас у нас другие проблемы. А об этом забудь.
— Я не хотела рожать, не сказав тебе всей правды. И еще… Если со мной что-нибудь случится, знай: я любила тебя так, что готова была сделать все, лишь бы ты не ушел.
— Единственное, что с тобой может случиться, так это то, что ты родишь ребенка и выпишешься отсюда.
— Ты не сердишься на меня?
— Нет.
— Как хорошо! — Тэсс задремала.
Вскоре в палату вернулась сестра, сопровождаемая санитаром, который толкал перед собой каталку.
— Мисс Хаггинс, — с улыбкой сказала она. — Пора…
Тэсс открыла глаза и со страхом посмотрела на каталку.
— Что это?
— На этой коляске мы повезем вас в операционную. Не беспокойтесь, все будет в порядке.
Они уложили Тэсс на каталку, накрыли ее одеялом и застегнули ремни.
— Муж может пойти со мной? — спросила Тэсс.
— Конечно, — по-прежнему улыбаясь, ответила сестра. — Он будет сидеть рядом с комнатой, где мы сделаем вам операцию, и вы увидите его сразу, как только мы вывезем вас из операционной.
Санитар толкнул каталку, и они вышли из палаты. Дэниэл шел рядом, держа жену за руку. В лифте Тэсс подняла голову.
— Я чувствую себя очень странно. Кружится голова, я как будто парю в воздухе.
— Ничего страшного, — успокоила ее сестра. — Это у вас от пентотала. Не пытайтесь что-либо делать, лучше закройте глаза и постарайтесь заснуть. Когда вы проснетесь, ваш ребенок уже появится на свет.
Лифт остановился.
— Вы должны остаться здесь, — сказала сестра Дэниэлу у дверей операционной. — Можете посидеть вон там, в конце коридора. Доктор обязательно выйдет и поговорит с вами.
Тэсс подняла голову, ища глазами мужа.
— Дай мне слово, что позаботишься о ребенке.
— Ничего с тобой не случится.
— Обещай. — В голосе Тэсс слышалась мольба.
— Хорошо, обещаю: что бы ни случилось, ребенок не останется без отца.
Тэсс умиротворенно опустила голову на подушку.
