Ава Деллайра - Письмо на небеса
– Ты вообще говорить умеешь? – спрашивает Билли.
Я пожимаю плечами.
Он вспоминает, что забыл кое-то в машине и зовет меня с собой. Я иду за ним по черному нескончаемому асфальту. Мир качается перед глазами, словно что-то случилось с землей под моими ногами. Мы доходим до машины, которая стоит, кажется, на краю вселенной. Билли открывает дверцу. Говорит, чтобы я садилась. Я не хочу. И просто стою. Во рту все еще сухо.
– Садись, – повторяет он. На этот раз зло.
Меня это пугает, поэтому я послушно залезаю в машину. Билли наклоняется ко мне очень близко. Я чувствую его дыхание, пахнущее чем-то приторно сладким, жарким, неправильным. Как я теперь понимаю – спиртным.
Я жалею о том, что уже стемнело. Билли говорит, что я давно выросла из мультиков, и спрашивает, не хочу ли я поехать куда-нибудь в другое место.
– За мороженым? – предлагает он.
Я мотаю головой.
– Ну как знаешь, – говорит он, но отъезжает от кинотеатра и останавливается на пустой стоянке рядом.
Следующее, что я помню – его руки на моей футболке с джунглями. Точнее – под ней. Я целиком проглатываю леденец, и он больно застревает в горле, так что невозможно вдохнуть. Лягушонок отстегнут. Я помню это, потому что сжимала его в ладони и думала о том, что его нужно пристегнуть обратно, ведь его дом на футболке. Только теперь я этого сделать не смогу. Никогда не смогу больше надеть эту футболку, а для лягушонка это плохо. Он навсегда потеряется.
Я пытаюсь не думать о том, где находится рука Билли, и сосредоточиться на том, как дышать. У него сальные волосы и длинное тело. Слишком длинное. Он говорит мне, что я красивая.
Имеет ли он в виду, что я такая же красивая, как Мэй? Я думаю о сестре с Полом. Они занимаются тем же самым? Так и должно было случиться со мной? В глубине души я понимаю, что это неправильно, но притворяюсь, притворяюсь, что я – Мэй, с ее розовыми щеками и губами, накрашенными как в журналах.
Я надеюсь, что сестра скоро вернется. Слышу в отдалении шум машин, похожий на шепот океана. Вслушиваюсь в тихое урчание моторов – то приливающих, то отливающих, подобно волнам. Меня обволакивает тишина, но похожая на ту, что слышишь, поднося к уху раковину. Иногда вдруг один звук выбивается из всех, становится громче, и я слышу приближение машины. Я думаю, что это Мэй. Она вернется за мной, и все это закончится. Как только она вернется, все это закончится. Но все приближающиеся машины поворачивают и уходят на шоссе. Может быть, они едут в Калифорнию.
Закончив свои дела, Билли высаживает меня у кинотеатра. На вывеске светятся названия фильмов и время сеансов. Горло саднит. Такое ощущение, что в нем все еще застрял леденец. Я сижу на тротуаре, стараясь отвлечься. Смотрю на разбросанные по небу бледные звезды, а потом на осколки стекла, поблескивающие на асфальте, – они ярче звезд. Затем всматриваюсь в цифры рядом с расписанием фильмов, пытаясь вычислить, сколько сейчас времени и когда за мной приедет сестра.
Должно быть, закончился какой-то сеанс, потому что вокруг раздаются голоса. Когда Мэй выпрыгивает из серебристой машины и та уезжает, все снова кажется реальным. Сестра выглядит взволнованной.
– Лорел! Почему ты одна? Где Билли?
Я пожимаю плечами. Говорю ей, что он куда-то опаздывал и должен был уехать.
– Ты долго ждала? – спрашивает она.
– Нет. Он недавно уехал.
Мэй покачивает немного на ее каблуках, и, уверившись, что со мной все в порядке, она смеется так, словно случилось что-то хорошее, даже чересчур хорошее, почти счастливое. Она говорит, что Пол предпочитает чистый сидр, который даже лучше того, что мы пили осенью на яблочных фермах.
Сидя в нашей «камри», я улыбаюсь сестре. Мне нехорошо, но я думаю о том, что мир снова стал нормальным, так как мы едем домой, и Мэй – моя сестра. Я не рассказываю ей ни о Билли, ни о произошедшем. Я понимаю, что этого не должно было случиться, и если Мэй об этом узнает, это ее расстроит. Так сильно расстроит, что я потеряю ее.
Я этого не хотела. И, возможно, если бы я никогда ей этого не рассказала, она все еще была бы с нами.
Искренне ваша,
Лорел
Дорогой Курт,
Следующий день после вечеринки был воскресеньем. Я оставалась в постели так долго, сколько это было возможно, чтобы папа не начал волноваться, а, встав, ощущала себя бредущей сквозь густой и плотный туман – такой образуется от сухого льда. Я прошла в ванную и смыла макияж, растекшийся вокруг глаз темными пятнами.
Воспоминания об Эване, Скае, Мэй и кинотеатре покрылись в памяти мутной застывшей пеленой. В сознании всплыло лицо Джейсона. Я несколько раз звонила Натали и Ханне, но никто из них не ответил, поэтому я попросила папу подвезти меня к Натали и сказала, что уже от нее дойду сама до тети Эми.
Остановив машину возле ее дома, папа обнял меня и долго не отпускал, что показалось мне странным.
– Ты сегодня в порядке? – спросил он, посмотрев на меня.
Я испугалась, что он каким-то образом видит, что творится у меня внутри.
– Да. Я тебя люблю, – ответила я и поспешила выйти из машины, прежде чем он спросит меня о чем-нибудь еще.
На звонок в дверь никто не отозвался. Я обошла дом и обнаружила Натали лежащей на батуте и плачущей. Ханна сидела на его краю, подтянув колени к груди.
Я замерла в дальнем углу двора.
– Ты вообще любишь меня? – сквозь рыдания спросила Натали Ханну.
– Конечно, – ровно отозвалась Ханна. – Но люди не поймут. Узнав об этом, они все перевернут с ног на голову.
Натали выглядела раздавленной.
– Любовь – не секрет. Я не могу вести себя так, словно она ничего не значит. Она же что-то значит, да? – Ее голос в конце сорвался.
– Ты не знаешь моего брата, – сказала Ханна. – Он и так злится, но взбесится еще больше, если обнаружит, что мы с тобой вроде как вместе.
Мне вспомнилось выражение глаз Джейсона. Глядя в такие взбешенные глаза, любой почувствует себя карликом.
– А мы разве вместе? Ты встречаешься с Кейси и другими парнями. Словно я для тебя совершенно ничего не значу.
– Это неправда. Ты много значишь для меня, – возразила Ханна и уже мягче добавила: – Просто будет лучше, если я не буду проводить с тобой столько времени. – Она встала. – Мне пора возвращаться. Джейсон думает, что я в библиотеке.
Повернувшись, чтобы уйти, Ханна увидела меня.
– Привет. Что с тобой вчера стряслось? Ты распахнула дверь, выдала нас, а потом куда-то исчезла.
– Да. Я… простите. – Я знала, что должна рассказать им о том, что случилось с Эваном. Знала, но меня охватило жуткое паническое чувство, сжимающее горло и не дающее говорить.
