Лия Флеминг - Забытые письма
– Да ты просто картинка! Чистое загляденье! Ох, как Рут-то расстаралась! – через силу заулыбалась она.
– Не угадала! Я сама все купила. Нравится тебе мое новое пальто?
– Очень элегантное, – сдержанно ответила Эсси, сознавая, каким же обтрепанным кажется рядом ее собственное древнее твидовое пальтецо.
– Подождем автобуса? – спросила Сельма.
– Да я думала – прогуляемся?
– Боюсь, мои новые башмачки не потянут, – рассмеялась Сельма, показывая на свои изящные «лодочки».
– Я и забыла, ты же у нас теперь городская леди, – колко заметила Эсси, стараясь выдержать шутливый тон.
– Подожди, я тебе еще не такое расскажу! У меня такие новости! Хочешь, пойдем угощу тебя чаем в кондитерской у Баускиллов? – предложила Сельма.
– Ты что, собираешься платить денежки за эту вот ерунду, которую я в два счета сама состряпаю?! Помилуй, Сельма Бартли! Да в их булочке с ягодами смородину только через увеличительное стекло и разглядишь!
– Мамочка, я просто хотела угостить тебя чаем в кафе… Хотела сделать тебе приятное.
– Не стоит, не трать на меня денег, солнышко. Пойдем-ка лучше домой, поставим чайник и поболтаем по душам. Мне все-все про тебя интересно, а тебе не помешает немного поправиться. К тому же я думала, ты захочешь сходить на могилу отца, – добавила она.
– Всему свое время, мам. Конечно, я включила это в свою программу мероприятий.
– Программу мероприятий? Это еще что такое, ты же домой приехала. Откуда и слов-то таких набралась!
– Это я у Лайзы ухватила, она просто ходячая энциклопедия. Я и учебники ее читала. Представляешь, ей всего двенадцать, а она знает латинский и французский. Ну и немецкий, конечно.
– Это еще зачем? К чему ей немецкий?
– Как, разве я не говорила? Она же немка по происхождению, ее отец переехал сюда из Мюнхена задолго до войны.
Эсси это не убедило.
– Ну и что же он тут делал? Шпионил?
– Мама, ну не будь такой ограниченной. Ведь не все немцы – непременно шпионы. Он много лет прожил в нашей стране.
Эсси не могла понять, отчего Сельма так безоглядно восхищается миром искусства и музыки, в котором живет эта мисс Лайза, – миром, столь далеким от деревенской школы и кузницы. Но она промолчала и не стала перебивать дочку, наслаждаясь ее болтовней. До чего же хорошо просто видеть рядом ее ясное личико!
Когда они вошли в дом, Сельма озадаченно огляделась:
– Надо же, никогда не замечала, какой у нас маленький дом.
– Однако же места в нем достаточно и чтобы детей вырастить, и чтобы мне теперь тут бродить в одиночестве, – отозвалась Эсси. – Может, конечно, у нас и не такой дворец, как у Рут, но этот дом не раз укрывал тебя от непогоды, или ты позабыла?
– Я не имела в виду… Не обращай внимания. Это просто наблюдение, вот и все. Лайза говорит, наблюдать очень важно, если ты хочешь чему-то учиться из того, что видишь вокруг.
– Похоже, эта особа с большим самомнением!
– Ты несправедлива. Она только что потеряла отца, долго болела сама…
– Ладно… Давай садись, чай остывает… Какая же ты худющая, будем теперь тебя откармливать. Голодом тебя там морили, что ли?
– Да нет, вовсе я не голодала. Просто это такой вид – легкий, современный. Точеная фигура, как говорит Лайза.
Ну все, с меня достаточно, вздохнула Эсси.
– Лайза, Лайза… А свои-то мысли в голове у тебя остались? – Сельма превратилась в легкомысленную девицу, и Эсси это совсем не нравилось. – Ты даже не спросила, как мои дела, – упрекнула она дочку.
– Как говорит тетя Рут, Вест-Шарлэнд законсервировался в собственном соку. И совсем не меняется: аккуратные домики, нарядные улочки, все вовсю трудятся, как всегда, – ответила Сельма, озираясь вокруг.
– Ты в самом деле так думаешь? Да уж, давненько ты не была дома. Не может все остаться прежним после четырех лет войны. Половина мужчин не вернулись домой. Кузница закрыта, а какой-то господин из Совертуэйта собирается устроить в ней автомобильную мастерскую. Там вокруг теперь все завалено колесами, и постоянно что-то грохочет… А в полу он вырыл яму. Не понимаю я, что происходит с людьми.
– Мама, надо идти в ногу со временем, иначе останешься в одиночестве. Ну, что еще новенького?
– В деревне собираются поставить памятник погибшим солдатам, да только вот никак не могут договориться. У подножия хотят выгравировать все имена.
– Разве тебе не будет приятно увидеть имена Ньюта и Фрэнка?
– К чему мне это? Лучше бы они были рядом со мной сейчас, живые. Лучше бы мне стирать им рубашки, а не ходить каждый день мимо глупого памятника с их именами, – вспылила Эсси. Нечего и сомневаться, никто не напишет имени Фрэнка на плите после того, что случилось, но Сельма по-прежнему ничего не знает и никогда не узнает, во всяком случае не от нее.
– Война закончилась. Надо жить дальше. Думаю, пора сообщить тебе мою главную новость. Я уезжаю в Америку, – объявила Сельма спокойно, словно речь шла об автобусной остановке на другой стороне дороги.
Эсси подумала, что ослышалась.
– Кто уезжает в Америку?
– Когда профессор Гринвуд заболел, он написал письмо своему брату, который живет на Западном побережье, в Лос-Анджелесе. Правда, чудесное название? Лайза говорит, оно означает «город ангелов».
– Ну, ну, дальше, – подтолкнула ее Эсси, чувствуя наплывающую тошноту.
– Потом к нам в Брэдфорде приходил поверенный, он сказал, отец Лайзы оставил ей денег, а в завещании написал, чтобы она и ее компаньонка – то есть я – отправились на корабле в Нью-Йорк, а оттуда на поезде к ее дяде, Корнелиусу Грюнвальду.
– И когда все это должно случиться?
– Как только управимся со всеми делами. Нет, ты можешь представить, я поеду на пароходе в Новый Свет!
– И сколько же ты там пробудешь и кто привезет тебя обратно? Ты же не можешь путешествовать одна.
– Это мы еще не планировали. Может быть, я там найду работу. Представляешь, кинокартины ведь снимают как раз там, в том городе ангелов! Подумать только, прямо на улице вдруг встречу Мэри Пикфорд или Джона Бэрримора!
– И кто же это такие, тебе-то что до них? – фыркнула Эсси.
– Мама, ну как же ты отстала от жизни… Это же знаменитые кинозвезды!
– Никогда о таких не слышала.
– Ты должна сходить в кинотеатр в Совертуэйте.
– Это еще зачем?
– А зачем вообще развлекаться? Война закончилась. Все в прошлом, надо принять это, смириться – и жить дальше.
– Да как же ты можешь оставить все в прошлом?! Мы же потеряли всех наших мужчин, неужели ты забыла?! Твоего отца едва похоронили, да тело еще не остыло, а ты ведешь себя так, будто ничего не произошло! Я из сил выбиваюсь, чтобы платить ренту! Я-то надеялась, ты вернешься домой…
– Не волнуйся, – перебила ее Сельма, – я буду высылать тебе деньги. Я буду зарабатывать. Там будет так здорово! Мы уже читали, что сможем посмотреть в Нью-Йорке. Просто не могу поверить, что все это происходит со мной. Неужели ты в самом деле хочешь, чтобы я упустила такую возможность?
Эсси сидела, совершенно потрясенная чудовищным преображением дочери. Она-то надеялась, что Сельма вернется домой, снова втянется в деревенскую жизнь и забудет эти восемнадцать месяцев, проведенных вдали от дома. А вместо этого перед ней появилась эта легкомысленная девица, разодетая, словно кукла, и в ее головке ни одной мысли – только собственные эгоистичные планы отправиться на пару с дочкой какого-то немца на другой конец земли и глазеть там на кинозвезд. Да что ж это такое?!
– Пей-ка чай и успокойся. Ты уверена, что поступаешь правильно? Вот так броситься по первому зову какой-то молоденькой вертихвостки, которую ты едва знаешь? А ну как устанет она от твоего общества? И как же ты доберешься домой?
– Мама, ты сама отослала меня в Брэдфорд, сама убеждала, что я должна не упускать свои возможности. Вот я ими воспользовалась. Мир не ограничен нашей деревней, за ее пределами начинается совершенно новая жизнь. Послушай, я всегда буду страшно благодарна тебе и папе за то, что отправили меня тогда из дому, – мягко прибавила она, – но я не могу снова вернуться сюда. Я просто с ума тут сойду теперь. Ты справишься без меня, правда?
В эту минуту Эсси едва сдержалась – едва не рассказала ей все о том, как ей одиноко, едва не посвятила ее в историю Фрэнка, едва не проговорилась, что она пережила после того, как его расстреляли. Но стоило ей взглянуть в ясные, горящие глаза дочки, полные надежды и волнения, и она поняла, что не может испортить ей ее большое приключение.
– Трава не всегда зеленее за чужим забором, доченька. Подумай об этом. Я-то управлюсь сама. Тот господин, выкупивший кузницу, платит мне небольшую ренту, так что я продержусь. А ты отправляйся в свои путешествия, только не забывай присылать мне открыточки. Буду знать, что с тобой все хорошо, этого мне и довольно, – слукавила она, стараясь, чтобы Сельма не заметила слезы в ее глазах. – Наверное, тебе уйму дел надо переделать перед отъездом?
