Лия Флеминг - Забытые письма
Гай перечитал написанное вслух, и на глаза его навернулись слезы. Еще один сын, порвавший со своей семьей. Он подумал об Энгусе, о разрыве с матерью, осторожно свернул листок и повернулся попросить адрес, но Зак уже впал в беспамятство и, видимо, навсегда. Гай позвал на помощь и пошел искать кого-то, кто подсказал бы ему адрес.
Зака похоронили в море. Гай же, прибыв в Бостон, штат Массачусетс, забрал свою почту – длиннющее письмо от доктора Мака – и сунул его в карман, намереваясь прочесть позднее.
Он сидел в баре и отрешенно глядел на гавань, размышляя, что юный Зак не сильно младше его. Потом развернул письмо от Мака.
«Тут в деревне такой тарарам по поводу задуманного памятника героям войны. Никак не придут к согласию, что же изобразить на монументе, а теперь пора собирать народные средства на его исполнение. По этому поводу тоже согласия нет. Все сцепились не на шутку. И еще этот деликатный вопрос о Фрэнке Бартли – можно ли включить его имя в список героев. Можешь себе представить, какой раскол в деревне.
Одни кричат, что имя человека, расстрелянного за неповиновение приказам, не может стоять рядом с именами таких героев, как капитан Гай Кантрелл. Ох, и причудливы же наши пути…»
Гая словно хлестнули. Фрэнк расстрелян?! Что стряслось? Последнее, что ему было известно, – это что Фрэнк служил в артиллерийском полку и что Энгус был направлен туда же. Что же там произошло?! Бедная Сельма, бедная ее семья. Нетрудно представить себе, как отозвалась деревня на это оскорбительное известие.
Он слышал о военном трибунале и о том, что высшую меру приводят в исполнение, но, слава богу, ни разу не присутствовал при этом. Энгус был там? Ему пришлось стать свидетелем такого кошмарного события? Надо выяснить, обязательно надо все выяснить.
И есть только один способ сделать это – проглотить гордость и написать матери. Молодой Фрэнк никогда не был трусом, но тогда, у дороги в Перонн, он был на грани безумия. Что же случилось?
Попросив еще бутылку виски, Гай забрался подальше в угол залить все горести.
* * *До чего же славно, думала Хестер, что сад возвращается к прежнему облику, пусть и приходится теперь почти все делать своими руками. Садовники из молодых не готовы за это браться. А она вот вынашивает планы вырастить новый травяной бордюр. В журнале Королевского садоводческого общества столько пишут о дизайнах Гертруды Джекил, так сочно расписывают буйство красок, волнами сменяющих друг друга на протяжении всего года! Хестер просто загорелась устроить себе нечто подобное.
Домашнюю прислугу она сократила до минимума, и сама хлопотала на кухне – кроме тех редких дней, когда у нее случались гости.
История с памятником взбудоражила всю деревню. Преподобный Фэншоу, новый пастор, настаивал, что на памятной плите должны быть выбиты имена всех воевавших – как погибших, так и оставшихся в живых. Только около имен погибших будет указано еще их воинское звание, полк, в котором они служили, и дата смерти.
Были такие, кто не желал никаких статуй и упоминания званий, – им подавай какое-нибудь полезное строение в память о погибших. Она замечала им, что в деревне есть уже и церковь, и часовня, и читальня, и зал приходского собрания, и детская площадка с качелями. Чего еще желать? Нет, не пойдет она на поводу у этих активистов, выдвигающих столь нелепые и совсем ненужные идеи.
Потом кто-то предложил учредить годовую стипендию для ученика Шарлэндской школы. Начались сложные рассуждения, как почтить память бывших учеников. И над всеми пересудами незримо витало имя Фрэнка Бартли – вслух об этом не говорили, но каждый знал: его имени на памятнике не будет. Деревня раскололась. Не переставали ходить слухи, будто его расстреляли напрасно, по ошибке. Одни говорили, что он такая же жертва войны, как и остальные погибшие, и что до́лжно чтить его память. Другие противились и заявляли, что не потерпят упоминания его имени рядом с именами своих близких.
На прошлом собрании комитета по этому поводу разгорелся такой спор, что она чуть было просто не вышла из комнаты – удержало лишь то, что как раз ее семья оказалась так тесно замешана в эту историю. И бездействие Энгуса чертовски все усугубило. Кто знает, вдруг его вмешательство помогло бы…
И ей придется жить с мыслью, что не то имя Кантреллов окажется увековеченным на памятнике и этого никогда не исправить.
Каждую ночь она молилась, чтобы Гай помирился с нею, написал ей, как-то дал знать о себе – где он, что с ним. Она рассказала бы ему, как сожалеет обо всем, что случилось тогда, и как страстно она желает помириться с ним.
Словно в ответ на ее молитвы однажды утром Джордж, местный почтальон, доставил к ее дверям конверт.
– Заморский какой-то, леди Хестер, – объявил он и протянул ей письмо, нависнув над нею и сгорая от любопытства, от кого же оно.
Но она только улыбнулась ему и поскорее закрыла дверь. Сердце колотилось. Этот почерк она узнает и без всякой подписи.
Наконец-то. Благодарю тебя. Благодарю. Она отметила про себя, что марка на конверте американская, заварила себе чайничек драгоценного «Эрл Грея» и уселась с долгожданным посланием, осторожно вскрыв конверт серебряным ножом для бумаг.
«Мама.
Видимо, настало время сообщить тебе мои новости. Я записался на торговое судно под вымышленным именем. Служил в конвоях через Атлантику, а потом подписал новый контракт, чтобы поглядеть мир. Побывал в разных переделках, повстречал интересных людей в самых разных странах.
Но на самом деле пишу я не поэтому. Мне стало известно, что Фрэнк Бартли был расстрелян по приговору военного трибунала летом 1917 года и что это повлекло проблемы для его семьи. Насколько я знаю, деревня теперь не может решить, должно ли его имя быть на памятнике. Я убежден: его имя следует указать.
Я надеюсь, ты сделала все, чтобы сохранить справедливость и поддержать его близких. Я слышал на фронте о подобных случаях и знаю, что часто судили обвиняемых поспешно, не у всех была полноценная защита. Был у него товарищ, который заступился за него? Энгус ничего не рассказывал об этом до своей гибели?
Меня беспокоит, что я не мог ничего написать в его защиту. Я обязательно сделал бы это, потому что я знаю, он был хороший парень, редко кто на кавалерийской службе был так предан лошадям. К тому же – ты не могла забыть этого – он спас жизнь Энгусу, иначе тот утонул бы. Поэтому мы обязаны выступить в его защиту и разобраться в обстоятельствах гибели, докопаться до всех фактов.
Со мной все в порядке. Не знаю, как долго я прослужу на море. Америка – это страна возможностей. Может быть, поезжу по Штатам, во всяком случае, пока что я не планирую возвращаться в Англию. Здесь я могу оставаться человеком, которому никто не задает вопросов. Ты можешь ответить на этот адрес до востребования. Буду признателен тебе за скорый ответ.
Г. Э. К.»Хестер со вздохом отложила письмо. Холодное формальное письмо-запрос. Ну а чего ты ожидала, после всех этих лет… Он даже не спрашивает, как она живет. Ничем не показал, что его гнев смягчился.
Он надеется на скорый ответ, да только что может она ему ответить – только еще раз солгать, рассказать неправду или полуправду, которые успокоят его? Или рассказать все без утайки и еще больше ранить и отвратить его?
Что ж, хоть какой-то проблеск света в кромешной тьме. Он написал, не побоялся сообщить ей свой адрес, а его новое имя она узнала тогда в клинике. Она напишет мистеру Чарльзу Весту и расскажет ему именно то, что он хочет узнать, понравится ему это или нет. По части правды она его должник, и нет больше нужды выгораживать мертвых. Ее слова ничего не изменят ни для Энгуса, ни для Фрэнка Бартли, и она давно прокляла тот день, когда мальчики встретились тогда на Фоссе и их жизни переплелись навсегда.
Если Гай увидит, что она честна с ним, и если она пообещает миссис Бартли, что поможет ей исправить несправедливость, быть может, они смогут помириться. Она сама отправится к нему в Америку, попросит прощения.
«Справедливость… Исправить несправедливость» – где же она слышала эти слова? В глубине памяти всплыл тот туманный вечер много лет назад, когда она тайно обратилась к Марте Холбек. «Вы должны исправить несправедливость». Тогда она не поняла, о чем речь, зато теперь понимает прекрасно.
Если она подружится с Эсси Бартли, быть может, сердце Гая смягчится, гнев растопится.
Хестер села к секретеру и написала самое важное письмо в своей жизни.
* * *Сельма перевесилась через поручни пассажирского судна «Кармания», лелея каждое мгновение, вдыхая дымный морской воздух ливерпульских доков. Через неделю она будет в Новом Свете. Ветер шумно трепал ей волосы и одежду, от волнения ее колотило. Все это происходит с нею на самом деле. Багаж спокойно дожидается в ее миленькой каюте второго класса. Она смотрела на серые каменные здания удаляющегося города, на башни контор, на великолепие городской набережной – а потом на стального цвета море, которое скоро унесет их так далеко. Она никогда прежде не видела моря – только пруды в парке да речку, – а теперь ей предстоит пересечь целый океан.
