Светлана Шенбрунн - Розы и хризантемы
— Найдешь ее и потребуешь свои деньги обратно, — говорит она мне утром. — Не забудь!
— Учительница сказала, что не пустит меня в класс, — напоминаю я.
— Что значит — не пустит?
— Потому что у меня нет непроливашки.
— Ничего! Пустит как миленькая. Это мы еще посмотрим, кто кого не пустит.
Какая-то женщина посреди урока входит к нам в класс и говорит, заглядывая в бумажку;
— Есть тут… Штеп… Штейн… Штейнберг!
Все девочки почему-то догадываются, что это я, и оборачиваются в мою сторону.
— Сложи свои вещи, пойдешь со мной, — говорит женщина.
Мне становится немного страшновато — куда это я с ней пойду? Я медленно-медленно подымаюсь из-за парты и очень-очень не торопясь запихиваю в портфель тетрадку, учебник, ручку.
— А пальто тоже брать?
— Конечно, — говорит женщина.
Девочки молча смотрят, как я выхожу из класса.
Она ведет меня по коридору. Куда, зачем? Почему одну меня? Мы сворачиваем за угол и попадаем на лестницу — не ту, по которой подымаются в школу, а другую. На первом этаже женщина распахивает одну из дверей и вводит меня в класс — огромный, совсем не похожий на тот, где я уже училась. Доска здесь не висит на стене, а стоит на ножках посреди класса. С обеих сторон от доски учительские столы и лицом к доске и друг к другу — парты. В одной половине сидят такие девочки, как я, а в другой большие, в пионерских галстуках. И все они смотрят на нас. И две учительницы тоже оборачиваются и смотрят, как я вхожу в класс.
— Марья Трофимовна! — обращается женщина к учительнице в очках. — Это та девочка… Вам Матрена Георгиевна говорила. — Она оставляет меня и уходит.
— Омельченко! — говорит Марья Трофимовна. — Возьми свои вещи и пересядь к Филоновой.
В среднем ряду подымается высокая светлая девочка и неохотно бредет в конец класса. Учительница сажает меня на ее место. Я вдруг вижу рядом с собой Инну. Значит, мы будем учиться в одном классе! Будем сидеть за одной партой!
— Хорошо, что тебя перевели в наш класс, — шепчет Инна. — Это твоя мама попросила, я слышала.
— Так, а теперь тихо, — говорит Марья Трофимовна. — Продолжаем урок. Мы уже вспомнили, что «мальчик» — это подлежащее. Найдем сказуемое.
На доске написано знакомое предложение: «Маленький мальчик играет в саду». Вчера он играл во втором «з», а сегодня перебрался поиграть сюда.
— В прошлом году мы с вами решали уравнения первой степени, — доносится звонкий голос с той стороны доски. — В этом году мы познакомимся с системами уравнений…
— Ярощук, как ты думаешь, что такое «маленький»? — спрашивает Марья Трофимовна, поправляя очки на носу. — Какой это член предложения?
— Решим следующую задачу, — звенит голос из-за доски. — С десяти гектаров колхозного поля убрали сто сорок шесть центнеров моркови и свеклы. Известно, что урожай свеклы составил двадцать центнеров с гектара, а урожай моркови — одиннадцать центнеров. Узнать: сколько гектаров было занято под каждую из культур в отдельности?
Морковь и свекла — это понятно. А центнеры и гектары — нет. Жалко, что нельзя видеть, что там написано — с той стороны доски.
— Что ты сидишь! — шепчет Инна. — Пиши!
Я спохватываюсь, вытаскиваю учебник и тетрадку, но никак не могу найти ручку. Все девочки пишут, а я все роюсь и роюсь в портфеле.
— В чем дело? — спрашивает Марья Трофимовна. — Штейнберг, почему ты не пишешь?
— Я, наверно, забыла там ручку — в том классе… — бормочу я.
— Когда разговариваешь с учительницей, нужно вставать, — говорит Марья Трофимовна строго.
Я поскорее встаю, портфель падает на пол.
— Садись, — вздыхает Марья Трофимовна. — У кого есть лишняя ручка? И скажи маме, что чернила должны быть в непроливашке. Пузырек в класс нельзя носить.
Мне дают ручку, но я не знаю — писать или не писать? «Маленький мальчик» у меня уже написан вчера. Правда, не очень красиво. Ладно, напишу еще раз.
— Что мы принимаем за икс? — спрашивает учительница с той стороны.
— Макай в мою, — шепчет Инна, тыкая ручкой в свою непроливашку.
«Маленький мальчик играет в саду» — вывожу я.
— Что ты написала! — фыркает Инна. — Ты написала: «В сады»!
После уроков я иду во второй «з» искать свою ручку. Девочек никого нет, только учительница сидит за столом.
— Можно войти? — спрашиваю я.
— Войди, — откликается она. — А ты почему не здороваешься?
Я ведь уже здоровалась с ней сегодня, разве нужно здороваться второй раз? Но если ей так хочется…
— Здравствуйте, — бормочу я.
— Здравствуй. Ты что хочешь?
— Ручку…
— Забыла, что ли? Надо отвечать полным предложением: «Я забыла ручку». Поняла? Ну, ищи свою ручку. А что это родители не учат тебя здороваться?
Я молчу.
— Отец у тебя есть?
— Есть.
— Где он работает?
— Нигде…
— Как — нигде? А мать?
— Тоже нигде.
— Не может этого быть, чтобы и отец и мать нигде не работали! На что же вы в таком случае живете?
— Папа дома работает…
— А, надомник, — говорит она. — Так бы и сказала. Инвалид, что ли?
— Нет, не инвалид.
— Инвалиды только работают на дому, — не уступает она.
Я решаю не спорить.
— Ну, нашла? — Она листает журнал и как-то подозрительно поглядывает на меня.
— Нет еще.
— Бестолковая какая-то…
Сама она бестолковая. Хорошо, что меня перевели из ее класса. Я смотрю везде — и в парте, и под партой, ручки нигде не видно. На всякий случай я снова заглядываю в портфель. Вот же она! Спряталась за учебниками.
— До свиданья, — говорю я, выходя из класса.
— До свиданья, — отвечает она кисло. — Другой раз не теряй. И дети-то чудные пошли…
— Ну что, перевели? — спрашивает мама, размешивая в миске что-то белое.
Марья Семеновна дала ей рецепт лосьона: двести грамм сливок, два желтка, пол-лимона, сто грамм спирта — все это растереть, смешать, процедить, охладить, перелить в бутылку и держать в темном месте. Протирать лицо и шею два раза в день — утром и вечером. Мама заглядывает в бумажку и проверяет, не забыла ли она чего-нибудь.
— Да, — говорю я.
— Куда перевели? — интересуется папа.
— В другой класс. Сперва я была в «з», а потом меня перевели в «д».
— Не сперва, а сначала, — поправляет мама. — Боже мой, два дня походила в эту проклятую школу и уже выражается как деревенская девка!
— Нинусенька, зачем ты говоришь такие вещи? — хмурится папа.
— Какие вещи? А что я, по-твоему, должна говорить?
— Зачем настраивать ребенка против школы, в которой ему предстоит учиться?
