Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Так могут немногие. Немцы в их числе. В 45-м они обороняли Берлин до последнего. Пал Рейхстаг, бои шли в пятидесяти метрах от имперской канцелярии, а они держались, уже не надеясь на армию генерала Венка, сражались, подчиняясь заведенному внутри себя порядку.
С весны неизвестно куда запропастился Бика. Тетя Фая, Женька,
Канат отвечали: "Бика уехал к родне и неизвестно когда вернется".
Какая еще родня? И если родня, то почему не предупредил?
…Мурик Бисембаев, 1941 года рождения, уроженец Курдайского района, АлмаАтинской области. Рост 165-167 см, масса тела 55-60 килограмм. Познакомил нас Бика.
Бисембаев сидел с ногами на спинке скамейки у памятника генералу
Панфилову и сжав зрачки, слушал как обкладывал его бранью здоровый русак.
Мурик и русак поддатые, Русак сидел не на спинке, а нормально, как и полагается, внизу, спиной к Мурику и ругался в уверенности, что задохлик Бисембаев не посмеет огрызнуться.
– Ты думаешь, что ты человек? – спросил русак и ответил. – Нет, ты не человек. Ты даже не черт с рогами. Ты – козел!
Бисембаев имел судимости за хулиганку и воровство. У
"Кооператора" появлялся не часто, промышлял он воровством в автобусах и троллейбусах. Ходил в черных рубашке и брюках. Русака я видел впервые.
Сжав зрачки, Мурик смотрел в сторону генерала Панфилова. Смотрел отрешенно, невидящими глазами. Заткнуть рот русаку ему не по силам.
Гевра, Талас стояли рядом и не вмешивались. Я видел, как Бисембаев мучается в беспомощной злобе. Если бы не взгляд, то вид у него жалкий, не вызывающий сочувствия у собутыльников.
Что это тут русак раздухарился? Самый здоровый что ли?
Я приблизился к скамейке..
– Что развыступался?! – спросил я. – Думаешь, п… тебе некому дать?
Русак непонимающе уставился на меня.
– Ты че, пацан? Че тебе надо?
Под короткими рукавами летней рубашки у него чудовищно огромные шутики. Я был поддатый и в этот момент не боялся его – кругом были наши. Если за Бисембаева никто не помышлял заступиться, то за меня, знал я, кто-нибудь да поднимется.
– А то! – сказал я. – Сейчас вломим тебе.
Я хотел что-то еще сказать, но тут же пожалел, что встрял на стороне обиженного, потому что вдруг с искусственным воплем налетел сзади и ударил по затылку мужика Бисембаев. Злость у Мурика, как и вопли, ненатуральны, он, словно подбадривая себя, продолжал кричать и беспорядочно бить русака по голове. Удары у Бисембаева слабые, мужик однако опешил и суматошно закрывался от кулаков.
Подбежали Гевра, Талас, Лелик-артист. Русак отряхивался и не помышлял вернуть должок Бисембаеву. Гевра сказал:
– Юра, уйди.
После эпизода с Юрой видел я Бисембаева осенью и зимой. Побывал и у него дома, где он жил с матерью и старшим братом. Мурик был спокоен и рассудителен.
Он был спокоен и рассудителен, но я не мог забыть, как сжимались и расширялись зрачки его невидящих глаз. Бисембаев стопроцентно гнилой, "но дело не в этом". От него исходило, заданное в неявной форме, ощущение подкрадывающейся опасности. Какой опасности? Этого я не мог себе объяснить.
В тот же день, начавшийся у памятника генерала Панфилова, Омир позвал в гости к его товарищу Маралу. Бывший сосед Омира по дому на несколько лет старше Бисембаева, но гораздо интереснее карманного воришки. Марал пел под гитару:
" О Белла чао, белла чао, белла чао…".
Пел и разговаривал с нами на всевозможные темы. Восторгался
Омиром и говорил: "Омир, ты эпический парень!".
Марал и сам эпичен. С ним можно наговориться всласть.
Пришел с девушкой чемпион Спартакиады СССР, боксер Олег Гуров.
Боксер пил наравне с нами и передвигался по комнате танцующей походкой. Девушка у него ладная. Она звала Олега домой, боксер не торопился и слушал, о чем говорил Марал. Среди прочих тем Маралом затрагивалось и положение в Чили. Народное единство пришло к власти и Марал в честь победы на выборах доктора Альенде наигрывал сиртаки.
Омир и я ушли от Марала довольные.
– Как тебе Марал? – спросил одноклассник.
– Мощный мужик.
Роман о современниках Хо Ши Мина выдвинут на
Государственную премию СССР. В "Правде" вышла пресная рецензия на книгу двух алма-атинских филологов.
– Мама, премию дяде Аблаю не дадут. – сказал я. – Хвалят его в печати сквозь зубы.
– Дадут. – ответила Ситок. – Кунаев позвонит в Москву и дадут.
Кунаев и Хо Ши Мин знакомы с войны. Первый секретарь ЦК покровительствует Есентугелову, защищает его от нападок писателей-западников. Если он позвонит в Комитет по премиям, то товарищ Хо станет лауреатом. Но вот позвонит ли?
Джубан Мулдагалиев, Тахави Ахтанов, Калтай Мухамеджанов и
Абдижамил Нурпеисов – главные писатели Младшего жуза, западников.
Более всего докучает товарищу Хо Тахави Ахтанов. Писатель интеллектуал, одинаково хорошо говорит и пишет как на русском, так и на казахском. Ахтанов вышучивает дядю Аблая публично, организовывает выступления против папиного земляка в печати.
Ситок позвонила Ахтанову:
– Тахави, ты хороший… Бирак, Аблайга неге тисейсен? Котын ксип отырмайсым ба?
Ахтанов не стал грубить маме, но пожаловался Валере.
Папа пришел с работы злой.
– Дура! Куда ты лезешь?! Кто тебя просил?! Какое твое дело?!
Маму не собьют происки западников, почему она спокойно ответила:
– Это мое дело. Ты ни черта не понимаешь…
– У-у-у… – Валера не зная как пресечь вмешательство мамы в литературный процесс, схватился за голову и простонал. – Ужас…
Мама объясняла нападки Ахтанова на Хо Ши Мина единственной причиной: "Западники завидуют таланту Аблая".
Неужели?
От начала до конца я прочитал роман товарища Хо о любви и мне стало не в жилу за папиного друга. Сразило наповал описание эротической сцены, где были такие слова: "Ее острые сосцы весело смотрели…". Сосцы. Это же надо. Перед глазами поплыл коровник с мычащими буренками.
Хотя может и такая любовь бывает? Откуда мне знать?
Госпремию Союза однако товарищу Хо не дали.
В конце 69-го Умирбек Арисланович Джолдасбеков назначен ректором
КазГУ. В университете Умирбек Арисланович получил прозвище Джо.
Ректор главного вуза республики должность заметная и почетная.
Родители знали Джо с 58-го года по Чимкентскому химико-технологическому институту, где он преподавал теоретическую механику и ТММ и где Доктор проучился год. Ректором института в ту пору был Кали Билялов, который став министром высшего и среднего специального образования, сделал Джо проректором Казахского политеха.
Среди казахов чимкентцы слывут большими пустословами. Наобещают с три короба и… фыр тайга. Умирбек Арисланович тоже чимкентский.
Первый раз я увидел его, когда он в августе 68-го пришел с соболезнованием к матушке. У Ситка скончалась мать, моя бабушка
"сохыр кемпир". Тогда же он и сообщил Валере, что меня зачислили в институт: "До экзаменов мне звонил Кали Билялович и предупредил о вашем сыне. Я держал выполнение указания министра на контроле".
Грузный Джо, в прошлом то ли самбист, то ли просто борец, ходил по институту стремительным шагом. Запомнилось, как однажды он остановился и представил спутнику седоватого завкафедрой:
"Знакомьтесь, академик Байконуров". Не место красит человека.
Проректор Джолдасбеков слыл негласным хозяином нашего политеха.
На втором курсе Вареник, Светлов, Овсяник, Пила, Витька Курако,
Ильяс Нурмухаммедов и я сбежали из колхоза. Наказать нас наказали, но не сильно – лишили стипендии и вернули обратно в колхоз. Мы молчали в тряпочку, зная, что за побег из колхоза могли и из института исключить. Могли, если бы дезертиров не было так много.
Мама все же позвонила утром Джо и сказала:
– Умирбек, айналайын, у моего сына есть справка ВКК об освобождении от колхоза, а его сняли со стипендии.
– Пусть зайдет ко мне в одиннадцать. – ответил проректор.
Справку ВКК дала мне мамина подруга Жаугар Сулейменовна врач поликлиники на Комсомольской. "Но дело не в этом". А в том, что проректор усадив перед собой, спросил:
– Почему сбежал из колхоза?
– Видите ли, – ответил я, – выпал снег, стало холодно…
– А что остальным трем тысячам студентам не было холодно? – заметил Джолдасбеков и, махнув рукой, ладно, мол, набрал номер внутреннего телефона. – Мэлс, зайди ко мне.
Мэлс Габитович мой замдекана. Он и обделал возврат стипендии.
Про проректора ходили слухи, что он никого не боится, и привык много брать на себя. Что он крут видно было и по его вальяжной походке.
– Папа, а Джолдасбеков не такой уж и грозный, как о нем говорят. вечером я рассказывал родителям, как меня принял проректор.
– Что ты балам…- Улыбнулся Валера. – Ты обратил внимание, какие у него умные глаза?
Когда же родители узнали, что Джолдасбеков стал ректором главного вуза республики, папа только и сказал:
