Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

– Извини.

– Встанешь? – со вздохом спросил он. – Нужно ехать за ними.

Увидев ее взгляд, он добавил:

– С ней все в порядке. Врачи сказали, все будет хорошо.

Кейт потерла лицо ладонями. Несмотря на усталость и недосып, она испытывала воодушевление. Она спасла жизнь. Дрожь никак не унималась, поэтому впервые за пять лет она надела джинсы и джемпер, в которых бежала из Англии. Это казалось уместным.

В больнице у койки Трикси она увидела Аланну, которая что-то напевала себе под нос, закрыв глаза. Кейт видела ее всего несколько раз, когда привозила Трикси домой или забирала ее.

– Что ты делаешь? – громко спросил Конор.

– Пою ритуальную песню, – ответила Аланна, не открывая глаз.

Она была густо накрашена, длинные темно-рыжие волосы сверкали неестественным блеском. На ней был обтягивающий лаймово-зеленый комбинезон, словно она приехала прямо со съемочной площадки.

Кейт знала, что она по-прежнему работала, снимаясь время от времени в малобюджетных фильмах и телесериалах, влача существование заходящей звезды.

– Было бы лучше, если бы ты по-настоящему поддерживала ее.

– Я работаю, Конор. А не сижу в одних трусах дома, как твоя маленькая подружка.

Кейт открыла рот, чтобы сказать, что она работает, но промолчала.

– Кстати, она спасла жизнь твоей дочери.

– Моей дочери? И твоей тоже, урод. А ты где был всю ночь? Опять по шлюхам шастал?

Кейт сама думала примерно то же самое, поэтому постаралась сделать вид, что не слышит, глядя на Трикси, такую крошечную и бледную на фоне подушек. Изо рта, локтя и запястья торчали трубки. Ее пальцы слабо подрагивали, словно она еле выдерживала поток поступающих жидкостей.

– Ты – нерадивая мать и приучила ее к наркотикам, – продолжал Конор. – Откуда она вообще их достала?

– Когда ты уже повзрослеешь, Конор? У нее в классе все нюхают кокс.

– И мет тоже принимают? Господи… Так она останется на улице без зубов и будет торговать собой! И посмотри, какая она тощая – блюет каждый день, как ты.

– Иди к черту! Ты тоже ей не особо помогаешь. Мне приходится работать, потому что алиментов ты мне не платишь ни хрена.

– Да я плачу тебе целое состояние! Состояние! Неудивительно, что у девочки проблемы. Твои озабоченные приятели, кокаин во время беременности. Господи! Ты тратила все мои деньги на операции по увеличению груди и соковые диеты, чтобы прикидываться, что тебе снова тридцать. Да никому ты будешь не нужна, Аланна. И глазом моргнуть не успеешь, как станешь играть старушек, если еще не играешь.

Аланна влепила ему пощечину. Конор ухватил ее за запястье.

– Хватит!

– Иди к черту! Это нападение. Я вызываю полицию.

– Попробуй. Я подскажу им, что у тебя весь ящик с бельем набит колесами.

Аланна разрыдалась так зло и громко, что, казалось, слезы служили оружием.

– Чертов ублюдок! Я звоню адвокату. Ты никогда больше ее не увидишь.

– Я не против. Но больше не заплачу ни гроша.

Веки девочки дрогнули. Кейт и сама не успела сообразить, как оказалась рядом. Трикси открыла полные ужаса глаза. Ее рука дрожала. Кейт поняла, что ей нужно, и взяла ладонь Трикси в свою. Худые руки девушки обвили ее, словно она пыталась выбраться из бассейна. Ее сердце билось птичкой в клетке.

– Пожалуйста, – вырвался хрип из ее черного от активированного угля горла. – Пусть они перестанут.

Аланна и Конор даже не заметили, что их дочь очнулась.

– Да пошла ты на хер, сраная наркоманка…

– …Ты, кусок дерьма, заявился сюда со своей шлюхой…

– Может, вы заткнетесь оба?! Господи! Она же чуть не умерла!

Трикси хныкнула. Кейт обняла ее, и они вместе посмотрели на родителей девочки. Кейт ощутила странную радость, которой никогда прежде не чувствовала, хоть это чувство и было знакомо ей, как прикосновение губ младенца к груди. Она была нужна. Она могла помочь.

– Скажите врачу, что она пришла в себя, – сказала она Аланне. – Перестаньте хоть на секунду думать только о себе.

Мать Трикси фыркнула, но вышла, стуча по полу дурацкими высокими каблуками.

– Ты сегодня был ужасен, – обратилась Кейт к Конору поверх костлявой спины его еле живой дочери. – Совершенно бесполезен как отец, как партнер… да как кто угодно. Тебе должно быть стыдно.

– Мне стыдно, – ответил он. – Меня не было рядом. Она едва не умерла. Конечно, мне стыдно.

Она моргнула. Можно было сказать еще многое, о том, что он взял Кейт к себе, но ничего ей не обещал, о том, что брошенное Аланной оскорбление – «шлюха» – было не так далеко от ее собственного ощущения. Где он был – это отдельный разговор, для которого тоже придет время. Но это не имело значения, потому что она вполне буквально держала в руках чужую жизнь. Она мимолетно подумала об Адаме, что редко себе позволяла. Ему уже должно быть двенадцать. Стал ли он, как Трикси, совершенно разбитым человеком, которому требовалась внешняя опора? Но ей было невыносимо об этом думать.

– Так невозможно, – продолжала она. – С твоим характером никто не выдержит. Ты – не человек.

Он потер нос и ссутулился.

– Понимаю. Поверь, я это понимаю. Я хочу измениться. Хочу…

Он протянул руку и коснулся пряди свалявшихся волос Трикси. Кейт не знала, почувствовала ли это девочка: она снова прикрыла глаза и была едва в сознании.

– Я все это понимаю, Кейт, и ты снова права. Но здесь не место для таких разговоров.

– Нет. Но, боюсь, я не могу выехать так же тихо и спокойно, как въехала, – она прижалась щекой к блестящему от пота лбу Трикси. – Понимаешь, мне нужно, чтобы ты женился на мне, Конор.

Эндрю, наши дни

Восемь утра. Эндрю проснулся и на какой-то ужасный миг не мог понять, где он. Голова болела, глаза чесались, во рту стоял отвратительный вкус. Кровать была слишком большая, а снаружи, вместо пения птиц, доносился шум машин. Разумеется, он был в чудовищно дорогой гостинице, которую снял для себя и Оливии после презентации. Чтобы побаловать себя. Конечно же, разные номера. А потом он забыл поблагодарить ее в своей речи, и Делия преподнесла сюрприз, а Оливия сбежала в одиночестве в заказанной машине, которая появилась как раз в тот момент, когда Делия сообщала свою новость. Оливия вскочила в машину, захлопнула за собой дверь и уехала в ночь. Эндрю потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что произошло: она от него ушла. Не бросила его: разве можно бросить того, с кем ты никогда не был вместе? Но ее больше не было рядом. В конце концов он отправился спать в этот дорогой номер, прикинув, что каждая минута обходилась ему в целый фунт. Он проверил телефон – ни единого ответа на его все более панические сообщения, адресованные Оливии. Их тон менялся от обвинительного – как она могла так поступить в самый важный день в его жизни? – до тревожного. «Пожалуйста! Это на тебя не похоже». Куда она могла поехать? У Делии ее не было, это он знал. На всякий случай он отправил сообщение Адаму.

«Есть новости?»

«Ничего».

«Как Делия?»

«Не знаю. Я не с ней».

Значит, Адам вернулся к себе домой. Была ли Делия девушкой его сына или просто очередным увлечением парня, менявшего подруг как перчатки? Только не Делия. Она была ему сестрой. Ну, почти. Хотя, конечно, не в том смысле, который имел значение. Они – не родственники. Даже юридически никак не связаны. Если Оливия Эндрю никто, то и Адам для Делии тоже никто. Вот так получается. И все равно это его потрясло, будто он был настоящим отцом Делии, а Адам – хамоватым юнцом, который ее обидел. Что Адам будет делать дальше? Невозможно представить себе этого мальчишку с собственным ребенком. Сбежит ли он, как поступила его мать? Станет ли Делия вообще рожать ребенка? Разумеется, были варианты. И самый главный вопрос – родится ли ребенок здоровым? С вероятностью пятьдесят на пятьдесят ребенок Адама будет страдать от того же недуга, что и Кирсти, пусть у него и не было названия – слишком большая редкость. Эндрю все еще помнил разговор с генетиком много лет назад, один из самых тяжелых в его жизни. Кейт, буквально излучавшая злость на врача, на него, на весь мир и не желающая плакать. Заплачь она, и он мог бы ее утешить. Но что делать с этой бездонной, невообразимой яростью, он не знал.