Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

– Думаю, нам нужно поговорить, – сказал Конор, когда Трикси отошла подальше.

«О нет. Он собирается все отменить». Он никогда не выглядел так красиво – рыжие волосы были коротко острижены и выцвели до бледно-рыжего оттенка, словно пряности в банке. Серый костюм, каждой линией говоривший о вкусе и богатстве, новый шелковый галстук. Глупости. Конечно, он не мог хотеть ее, если мог заполучить кого угодно.

– О чем?

– Понимаю, что это… что мы вроде как вынуждены это сделать, и я понимаю, что… я был не совсем… я совсем не романтик. – Она никогда прежде не слышала, чтобы он говорил так сбивчиво. – Я просто хочу предупредить. То, что я там скажу – это для других. Этого от меня ожидают. И, сама понимаешь, этого требует закон. Но я хочу тебе сказать, только между нами: я поклялся больше никогда этого не делать. И я бы предпочел этого не делать. Но если уж должен, то… в общем… Я рад, что делаю это с тобой.

Она не знала, что ответить. К горлу подступил ком. Взгляд Конора был почти безумен.

– Хорошо. Спасибо.

Он кивнул. Вот и все.

– Я… увидимся через минуту.

Он вышел. Она вздохнула и задержалась на секунду в неожиданно повисшей тишине комнаты, прежде чем снова изменить свою жизнь. В глубине души ей казалось, что, несмотря на неловкость и беспощадную честность, это был, возможно, самый романтичный момент в ее жизни.

Она осторожно шагала по проходу между расставленными стульями – чертовы каблуки! И зачем она только их надела?! – как послышался какой-то шум, розовое платье Трикси вдруг оказалось где-то сбоку, а не перед ней на белой дорожке, где ей было место.

– Мама! Тебе сюда нельзя! Боже, мама!

Она посмотрела вперед. Конор уже занял свое место в конце прохода, по которому она должна была идти. На краю автостоянки, в нескольких метрах от него, Трикси переругивалась с женщиной. С Аланной. Теперь она разглядела, что это Аланна, но она выглядела совсем иначе. На ней был спортивный костюм. Волосы на дюйм отросли сединой, и она набрала, наверное, килограммов десять. Зачем она здесь?

– Мама, пожалуйста! Это неправильно! Сегодня – день папы и Кейт!

В теплом воздухе до Кейт долетел резкий гнусавый крик Аланны. Она была явно пьяна или под веществами, как в былые времена. Господи, пусть им удастся спасти Трикси от такой участи!

– Папа! Ага, конечно! Он – не твой отец, сука тупая! И никогда не был! Поэтому я и здесь! Он вообще не твой отец!

Кейт, наши дни

Шум самолета обволакивал, словно заключая в утробу. В кресле напротив Конор поверх шелковой маски для сна надел похожую маску, закрывавшую все лицо. Вокруг некоторые люди тоже носили маски, но большинство уже отказалось от этого. Кейт откинулась на спинку кресла, чувствуя, как маска липнет к лицу при каждом вдохе, и испытывала облегчение оттого, что сумела предпринять какие-то действия, но оттянуть важное решение.

Да, она летела в Великобританию, но, возможно, все равно не увидится ни с детьми, ни с Эндрю. Она ехала якобы навестить отца, у которого месяцем ранее, предположительно, случился сердечный приступ. Когда она рассказала об этом Конору, тот прищурился, почувствовав подвох, но ничего не смог ей возразить, и вот они летели вместе. Кейт, конечно, понятия не имела о приступе, потому что ей об этом никто не сообщил, пока несколько часов назад вдруг не позвонила сестре. Наверное, в любом случае нужно было начать именно с этого, со своей семьи, которая вроде бы должна была любить ее, несмотря на все ужасные поступки. Ха! Шутка! Конечно же, это будет не так. Но, возможно, шок от встречи с родителями и сестрой отвлечет ее от еще большего потрясения – встречи с детьми.

Несколько часов назад Кейт готовилась к звонку. Номер телефона у ее сестры оставался тот же, что и пятнадцать лет назад, да и в любом случае ее легко можно было найти в соцсетях. Кейт всегда строго дозировала их просмотры, понимая, что это только причинит ей боль, но, раз уж обжигающая боль ожидала ее в любом случае, она часто пролистывала страницы, внимательно следя за тем, чтобы никуда случайно не нажать. Сколько же всего там было! Сестра постила по несколько раз в день, профессиональные снимки, на подготовку которых наверняка требовалось время. Букеты цветов, книги, ее ладони, сжимающие кружку (кто делал этот снимок?). Бесконечная череда фотографий детей – Элис и Бенджамина. Любой незнакомец легко мог бы вычислить даты их рождения, возраст, в какой школе они учатся, адрес их дома, что они любят и что не любят. Кейт позволила себе разозлиться, осудить сестру, чтобы приглушить обиду. У нее были племянник и племянница, восьми и десяти лет, а она ни разу их не видела. И это были красивые дети – румяные, счастливые, обнимавшие собак, плескавшиеся в море и участвовавшие в развивающих занятиях, и всегда их фотографировала мать, которая, похоже, больше не работала. Неужели она целыми днями только тем и занималась, что фотографировала?

У Элизабет было больше десяти тысяч подписчиков, что казалось Кейт ошеломляюще огромным числом. На работе ее настойчиво просили завести аккаунт, но, зная о соцсетях главным образом понаслышке, она исключала этот вариант. Она не была готова позволять незнакомцам говорить ей все, что им вздумается. А что начнется, если вдруг всплывет история о том, как она бросила свою семью? Этого хватило бы, чтобы «отменить» ее, как выражалась молодежь, работавшая в их телестудии.

Как теперь человеку исчезнуть без следа? Она вспомнила, как выкинула телефон в мусорный бак в тот день в Бишопсдине и уехала с головокружительным чувством свободы. Смог бы сейчас кто-нибудь так поступить, или это было бы все равно что отрубить себе руку?

Однако листание чужих страниц утешало, и она с облегчением видела на некоторых фотографиях своих родителей с детьми Элизабет – тоже больно, но, по крайней мере, они живы и здоровы. Она была не вполне уверена, что ей сообщат, если кто-то из родителей умрет. Возможно, они не смогут с ней связаться – в конце концов, ни у кого из прошлого Кейт не было ни ее почтового адреса, ни телефона. Но все было в порядке. На фотографиях не было и следа Адама, Кирсти или Эндрю, за что Кейт была благодарна. Возможно, они перестали общаться с ее семьей. Но, возможно, учитывая простоту и радость ее жизни, сестра окажется более расположенной к телефонному разговору. Возможно. Маловероятно. Она могла решиться на такое лишь потому, что альтернативы были намного хуже. Она проглотила ком в горле и стиснула зубы. Это был всего лишь звонок, но казалось, будто она собиралась перевернуть могильный камень. В трубке раздался непривычный британский сигнал вызова. В Англии было поздно, и, возможно, Элизабет уже легла спать. Потом в трубке раздался голос сестры, чуть запыхавшийся, но по-прежнему высокий и девичий.

– Алло?

– Это Кейт, – произнесла она, чувствуя, как трепещет сердце.

Молчание.

– Кейт? Какая Кейт?

– Твоя сестра Кейт.

– Боже правый!

Снова молчание. Что можно сказать спустя пятнадцать лет?

– Ага.

– Ты… Все в порядке?

– Ну… Учитывая обстоятельства, все относительно. Особых проблем нет. Во всяком случае, у меня. А ты? Кажется, все хорошо? Я видела в сети.

– А… Да, у меня много подписчиков, – она попыталась сказать это небрежно, но нотка гордости в голосе все равно прозвучала. – С чего это ты решила мне позвонить?

– Я думаю приехать в Англию…

Знает ли сестра, что она в Лос-Анджелесе? Эндрю мог об этом догадаться по документам на развод, которые передали ее юристы.

– Э… В общем, это долгая история, но я приезжаю. Сегодня. Точнее, когда прилечу, будет уже завтра.

– Господи! Вот так вот просто сядешь в самолет?

Кейт ничего не ответила. В ее мире это было обычным делом.

– Я хочу повидаться с тобой. И с мамой, и папой.

– А! Теперь ты вспомнила об их существовании? После того, как на пятнадцать лет предоставила мне заботиться о них?

Кейт почувствовала, что это всего лишь первая ступенька высокой лестницы обвинений.