Валентин Черных - Рецепт колдуньи. Сборник
Все успокоились, и она тоже, когда блондинку взяли на работу в секцию мужской обуви.
Сын подрастал, и возникали новые проблемы. У него появилась девушка. Когда девушка приходила, она говорила, что идет в театр или к подруге, и уезжала в центр Москвы, ходила по улицам, смотрела на витрины магазинов. У нее болели ноги. Простоять за прилавком восемь часов и проходить по улицам не меньше четырех — это никакие ноги не выдержат.
Она обрадовалась, когда сын сказал, что спортивный клуб решил построить многоквартирный кооперативный дом для хоккеистов, почти в центре, рядом с Белорусским вокзалом. Первый взнос за квартиру надо внести через полгода.
— Значит, будем строить! — сказала она.
У нее были отложено немного денег. В хоккейной команде не только кормили, но и платили за каждый выигранный матч, и даже в долларах, когда команда играла за рубежом.
Она ввела режим жесточайшей экономии. Все деньги, которые получал сын за матчи, она относила в банк. Он привозил из Европы дешевую видеоаппаратуру, которая в Москве стоила в два раза дороже. Через полгода она собрала деньги на первый взнос за двухкомнатную квартиру.
Она стояла на лоджии пятнадцатого этажа, видела Кремль, храм Христа Спасителя и думала, что в этой квартире — все их деньги, даже неприкосновенный запас со сберегательной книжки, сумма, на которую можно было прожить месяц, ни у кого не беря в долг. За квартиру они заплатили только половину стоимости, остальную половину придется выплачивать еще пятнадцать лет, а это еще пятнадцать лет нищеты. К тому же сын поругался с тренером и собирался уходить из команды. Она прошлась по пустым комнатам, закрылась в туалете и поплакала, чтобы не видел сын. Она всегда жила по деньгам, которые могла заработать сама, но заработать так, чтобы выплачивать взносы и платить ежемесячно за две квартиры, она не могла.
А через несколько дней сын сообщил ей, что заключил контракт с хоккейной командой одного из американских университетов, в котором он будет учиться на юриста.
Она не поверила. Никто из сыновей ее знакомых не учился в американских университетах на юристов, а учились в Москве на шоферов, слесарей и мастеров по ремонту телевизоров.
Она думала, что он вернется недели через две, а он заехал на один день через полгода, когда его университетская команда летела на матч в Японию через Москву. Он полностью заплатил за квартиру и купил новую мебель. Она предложила сдавать квартиру, а деньги пересылать ему.
— Сдавай и живи по-человечески, все трать на себя. Ты это заслужила. Я зарабатываю достаточно, — сказал он и ночью улетел.
Она сдала квартиру, получила аванс за полгода вперед, вернулась в свою однокомнатную квартиру, почему-то закрыла дверь на две щеколды и разложила полученные доллары. Ежемесячный доход от сдаваемой квартиры превышал ее зарплату в универмаге почти в двадцать пять раз, значит, она за месяц будет получать столько же, сколько зарабатывала в универмаге за два года стояния за прилавком.
На следующее утро она проснулась с непонятным ощущением. Обычно она быстро вскакивала, принимала холодный душ, холодное обливание рекомендовали все медицинские журналы. Варила овсяную кашу, выпивала чашку растворимого кофе без сахара, тоже рекомендация, чтобы не полнеть, и значительная экономия.
В то утро вместо холодного душа приняла горячую ванну с хвойным шампунем и морской солью, такую роскошь она позволяла себе раз в неделю.
Она смолола кофе, у нее был неприкасаемый запас кофейных зерен для самых близких подруг, и пошла на работу.
И заметила вдруг, что наступила весна. Недавно голые деревья покрылись мелкими, но уже листьями, ярко светило солнце, а женщины шли без пальто и плащей.
Из подъезда вышел мужчина в светлом костюме. Крепкий, сорокалетний и кудрявый. Он курил сигарету и провожал взглядом девчонок, которые обтянули свои попки джинсами и вертели ими при каждом шаге.
Мимо прошла женщина в длинной юбке из плотной шерстяной материи и коротком пиджачке с меховом воротничком. То, что пиджачок не прикрывал бедер и ягодиц, по-видимому, особенно привлекло кудрявого. Он смотрел ей вслед, пока та не повернула к троллейбусной остановке. Но когда мимо прошла она, кудрявый только скользнул по ней взглядом. А и не на чем было останавливаться. Ее серый плащик, не длинный и не короткий, из тех, что никогда не модны, но и никогда не кажутся старомодными. Туфли у нее были закрытые, она носила их поздней осенью, ранней весной и даже зимой, когда отдавала в починку единственные свои сапоги.
То, что кудрявый не обратил на нее внимания, она приняла вполне привычно, но немного обиделась: та, в костюме с длинной юбкой, старше ее лет на десять, а складки жира на животе и бедрах просто разглажены плотной материей. Она в свои тридцать четыре года была стройной даже без занятий спортом. Уборка квартир по нагрузкам заменяла и тренажеры, и плавание в бассейне, а за восемь часов хождения вдоль прилавка она, наверное, проходила не меньше двадцати километров.
Она решила вдруг и сразу: поеду в центр Москвы в лучшие и самые модные магазины и куплю все, что захочется, и даже точно такой же костюм с меховым воротничком, пусть и не очень практичный, потому что в нем можно ходить не больше трех недель осенью и столько же ранней весной. Уже ранним летом в нем жарко, а поздней осенью — холодно.
В универмаге она сказала заведующей, что идет в поликлинику, потому что плохо себя чувствует. Все продавщицы время от времени плохо себя чувствовали. В последние годы, правда, все стали меньше болеть. Старых и больных быстро заменяли на молодых и здоровых.
Свой обход она начала с привычных магазинов женской одежды. Потом прошлась по дорогим и модным магазинам, но никак не могла решиться сделать первую покупку. И решилась, только увидев точно такой же костюм с меховым воротничком, только не серый, а сиреневый, свой любимый цвет. А для лета она купила легкий голубой шелковый костюмчик.
Ее кожаная сумка, купленная больше десяти лет назад, не смотрелась с новым костюмом. Она купила просторную кожаную сумку, подобрала под ее цвет туфли. Старую сумку и туфли она уложила в целлофановый пакет и сунула в первую же урну для мусора. Она впервые в жизни выбросила вещи, которые еще можно было носить.
Оставалась прическа. На Новом Арбате она зашла в салон красоты, о котором знала от генеральши, выбрала мастера, молодого парня, и сказала ему почти правду:
— У меня только недавно появились хорошие деньги. Я хочу изменить свой имидж. Сделай меня красивой!
Она вышла без своего привычного пучка, коротко стриженной. Оказалось, что у нее очень четкое лицо. И первый же мужчина, идущий ей навстречу и явно моложе ее, оглянулся. Она будто притягивала взгляды мужчин. А в троллейбусе сидящая напротив женщина, ее ровесница, одним своим взглядом вобрала сразу костюм, сумку, туфли, поджала презрительно губы, мы-то, мол, вкалываем, а бездельницы разъезжают, демонстрируя заработанные неправедным трудом одежды.
На следующее утро в универмаге ее тоже рассматривали, а заведующая секцией не удержалась и спросила:
— Он у тебя бандит?
Она подумала, как все изменилось за несколько лет. Раньше богатыми были в основном старики, сейчас старики все бедные, а сразу богатыми стали или молодые бандиты, или молодые бизнесмены, и среди них старых не было.
Она улыбнулась, ничего не ответила и встала за прилавок. Ей показалось, что возле их секции мужчины стали останавливаться чаще. Кудрявого она снова увидела через несколько дней. Он стоял у подъезда, курил, ожидая, пока прогреется двигатель автомобиля. Он увидел ее и застыл с открытым ртом. Она прошла мимо. Он пошел за нею.
— Простите, — начал он. — Вы здесь живете?
— В соседнем доме, — ответила она и улыбнулась.
— И давно? — спросил он.
— Всегда.
— Но я вас вижу впервые.
— Я раньше была другой, — ответила она. Он остановился и, вероятно, задумался. Ей всегда нравились медленно соображающие мужчины, потому что у нее перед ними было преимущество, она соображала быстро.
Универмаг уже много дней был заполнен тревогой. Продавщицы с утра собрались в секции телевизоров и обсуждали слухи о закрытии универмага. А это значило, что все они останутся без работы. Вечером ждали руководство из департамента торговли.
К возможным изменениям она отнеслась спокойно. Конечно, придется искать работу, но без истерик и суеты. У нее была недвижимость, которая приносила доход, она могла вообще не работать.
Вечером в универмаг приехал представитель департамента торговли. Директор его представил:
— Товарищ Гросман.
В школе и институте она изучала немецкий язык. Грос — большой, ман — мужчина. Он соответствовал своей фамилии, был большим и тощим. И очень молодым, не больше двадцати пяти. Продавщицы приуныли. Они знали старых из управления торговли, их можно было разжалобить, упросить или собрать им денег, чтобы они перенесли решение на полгода.
