Валентин Черных - Рецепт колдуньи. Сборник
«Если бы не эта дача, — подумала она и вдруг осознала, что выход есть. — Дачи не должно быть». И все не так уж и сложно. Приехать на дачу на последней электричке. В кладовке стоял бидон с керосином. Шаров запасся керосином на случай, если в поселке отключат электричество. Пока пламя разгорится, она успеет выбежать с участка, по оврагу добежать до речки, потом через нее выбраться на дорогу. Но этот вариант предполагал слишком много случайностей. Она могла встретить в электричке соседей по даче, которые припозднились в городе. В детективных романах следователь всегда опрашивал соседей, знакомых, пассажиров. Даже если она выйдет на шоссе незамеченной, следствие опросит всех таксистов, которые проезжали в это время. К тому же в ночное время автоинспекторы на постах останавливали машины и проверяли документы у водителей: в последние годы очень уж часто крали автомашины. И милиционер может запомнить ее, и не потому, что она такая уж красивая, а потому, что в ночное время им делать нечего, и почему бы не поглазеть на молодую женщину, а может быть, и не заговорить с ней. Нет, ей необходимо безупречное алиби, во время пожара она должна находиться рядом с Шаровым.
Она знала, что найдет решение, надо только думать, думать непрерывно. И она думала. В лаборатории, в троллейбусе по пути на работу. Решение нашлось внезапно. Она смотрела телевизор. Показывали военную хронику к очередной годовщине победы над немцами во Второй мировой войне. Старый колхозник, увешанный медалями, рассказывал о рельсовой войне.
В следующую субботу она не поехала на дачу, сказала Шарову, что у нее болит голова. В библиотеке она заказала книги о партизанском движении в последней войне. В воспоминаниях партизанских командиров упоминались мины с часовым механизмом, магнитные, химические и даже радиомины, которые взрывались на расстоянии. Ей оказалось достаточно одного упоминания о химическом составе смеси. В понедельник в лаборатории она приготовила более совершенную горючую смесь, выверила время растворения медного провода в кислоте. Можно было, конечно, использовать реле времени, которыми еще пользовались некоторые хозяйки для выключения старых стиральных машин, еще без встроенных таймеров. Подумав, она отказалась от этой идеи. Реле могло сгореть не полностью, и вообще, от любого механизма остаются следы. Абсолютное алиби при пожаре давала только химическая мина. И партизанские командиры утверждали, что химическая мина практически не оставляет следов.
Мину она установила вечером в воскресенье. Перед отъездом с дачи она поднялась на второй этаж, положила провода в кислоту. Она накрыла мину старыми газетами и поставила рядом бидон с керосином.
Они уехали с дачи в десять вечера. Замыкание должно было произойти в три утра, плюс-минус десять минут. Старая дача вспыхнет мгновенно. Соседи увидят пожар минут через пятнадцать, пока добегут до телефона-автомата, пройдет еще минут пять, пожарные приедут минут через двадцать, когда тушить уже будет практически нечего.
Она прикинула расстояние между дачей Шарова и директора завода. Пламя вряд ли могло перекинуться даже при очень сильном ветре. Ей не то чтобы было жаль директорской дачи, но при двух пожарах следствие могло проявить повышенное внимание. А так — сгорела старая дача. Наверняка замкнуло. Электропроводка. Да и почему бы ей не замкнуть, если ее не меняли несколько десятилетий.
Она проснулась около пяти. Конечно, интересно было бы увидеть пожар. В своей жизни она видела только два пожара. Очень завораживало, и она оставалась, пока пожарные не уезжали.
Шаров спал спокойно. Вчера он сделал новое крыльцо. Замечательное крыльцо. Ступени не пружинили под ногами. Шаров так радовался, поднимаясь и спускаясь по ступеням крыльца, трогая ладонями теплые гладкие перила.
Новый дом Шаров осилить не мог. Он уже потратил почти все свои сбережения. Доски, брус, дранка должны тоже сгореть. Навес для них Шаров поставил слишком близко к дому. Теперь она ждала телефонного звонка. Пожарные уже уехали. Хотя могут и не позвонить. Зачем звонить сейчас. Ничего ведь не изменишь. Позвонят в лабораторию. Она представила, как все это произойдет. Шаров откроет дверь, кивнет ей. Она выйдет в коридор, и он скажет:
— Сгорела дача. Едем.
Так все и произошло. На дачу они ехали молча. Еще на платформе она почувствовала горьковатый запах гари. Дача сгорела полностью. На пепелище валялись ребристые масляные радиаторы, прогоревшие ведра. Ничего даже не тлело. Воды, по-видимому, вылили много, черные, мокрые головешки блестели под ярким солнцем. Пожарные машины развалили забор. Забор ей стало жалко. Много дней подряд она олифила и красила — красивый и прочный забор, штакетина к штакетине.
Она подумала, что пора выразить свое отношение к случившемуся. В такой ситуации деревенские бабы, наверное, выли и рвали на себе волосы. Выть не хотелось, да и прическу портить тоже. И она сказала:
— Какое несчастье…
— Начнем строиться, — сказал Шаров.
— Как строиться? — не поняла она.
— Обыкновенно, — сказал Шаров. — В России всегда горели и всегда строились. Страховку возместят, возьмем кредит.
Шаров достал калькулятор и начал высчитывать то ли убытки, то ли будущие расходы.
И она вдруг поняла, что таких не переделаешь. Горели их деды и прадеды. Горели и строились. И Шаров будет строиться, и его сын. Теперь Шарову одному не справиться, и они помирятся с сыном, они всегда мирятся, когда им туго. И первое, что увидит и запомнит внук Шарова, как отец и дед строят дом, и, когда сгорит и этот дом, он построит другой.
И она молча пошла к платформе. «Старый мудак. Я ему так и скажу, если он догонит и начнет упрашивать вернуться», — решила она.
Она оглянулась. Шаров не догонял. Сняв пиджак и подвернув штаны, он растаскивал обгоревшие бревна. Он тащил их к забору и складывал в штабель. «Какая сволочь, — подумала она, — еще и складывает так аккуратно».
ЖЕНСКИЕ СТРАХИ
Рассказ
Страх у нее, наверное, возник еще в утробе. Ее мать скрывала свою беременность от своей матери, как потом, через шестнадцать лет, будет скрывать свою беременность и она.
Мать всегда чего-то боялась: родителей, начальства, что не хватит денег до зарплаты, что ее уволят с работы. Каждый день мать подсчитывала, сколько денег истрачено и сколько осталось.
И она тоже боялась. Вначале — испачкать белое платьице.
— Девочка должна быть аккуратной! — кричала мать и больно шлепала.
Потом в школе она очень боялась получить двойку.
Забеременела она в десятом классе на новогодней вечеринке. Вернее — после вечеринки, в подъезде. Молодой учитель химии даже не снял с нее, а приспустил колготы и трусики и все бубнил, что он немного, только чуть-чуть. Она боялась, что если оттолкнет его, то он рассердится. У нее по химии всегда были тройки, а где тройка, может быть и двойка. После она подумала: если это то, о чем мечтают мальчики и девочки лет с двенадцати, то это совсем неинтересно.
Забеспокоилась она через три месяца после вечеринки, но все чего-то ждала, боясь рассказать матери.
Через четыре месяца мать заметила сама и повела в поликлинику. Гинеколог, пожилая тетка, осмотрела ее и спросила:
— Выпускные экзамены в июле?
— Конечно, как у всех, — ответила она.
— Сдавай, рожать тебе только в конце сентября.
— Но я не хочу рожать!
— Не боись, — сказала тетка и закурила, — все рожают.
— Я не боюсь, я не хочу.
— Не хотеть надо было четыре месяца назад. Сейчас делать аборт поздно, — тетка выдохнула сигаретный дым.
А ведь на всех сигаретных пачках написано: «Министерство здравоохранения предупреждает: курение опасно для здоровья»! Если врачи не верят своему министерству, значит, можно не верить и врачам.
— Зови мать, — сказала тетка. — Наверняка сидит в коридоре.
Она все еще надеялась, что мать уговорит тетку сделать дополнительные анализы и вдруг выяснится, что она совсем не беременна, врачи ведь тоже ошибаются. И вообще бывает чудо, когда вылечивают и неизлечимую болезнь.
Но когда мать вышла из кабинета гинеколога, она поняла — чуда не будет, и молча пошла за нею, не рядом, а чуть сзади: если мать решит ее ударить, она успеет отскочить назад или в сторону.
Конечно, она рассказала матери об учителе химии.
— Лучше, если бы к нему пошел мужик, — после долгого обдумывания сказала мать. — Но мужика у нас нет, вызывай его к нам, я с ним сама буду говорить.
— Да пошла ты! — сказал ей учитель химии, когда она встретила его возле школы после уроков и рассказала о беременности. — Ничего у нас с тобою не было!
Пришлось матери идти к директору школы с ультиматумом:
— Пусть женится или признает отцовство и помогает материально!
— Или? — спросил директор.
