Михо Мосулишвили - Рассказы
Поначалу нас привезли в Стреза и выстроили на плацу, чтобы проверить по списку. Там же находились немецкие офицеры, солдаты с овчарками и Ганс фон Фалькенштейн со своей Фридой.
Христофор Николаевич, как увидел их, сразу шепнул мне: «А ведь мы с тобой знаем эту псину».
В общем, читают этот список, а дог все не успокаивается, тянется в нашу сторону. Фалькенштейн не пускает его, а он поворачивается и грязными лапами прямо ему на китель. Просится, стало быть. И раз, и другой. Тут и немецкие овчарки учуяли — что-то происходит — и лают на нас.
Одним словом, гвалт стоит такой, собственных фамилий не слышим, немецким ведь кроме Христофора Николаевича никто не владеет, что ж тут разберешь?
Потом уже Христофор Николаевич рассказал мне, что начальник лагеря Крумер рассердился на Фалькенштейна:
«В чем дело, что с твоей собакой?!».
«Не знаю», — пожал плечами барон.
«Ну-ка, спусти ее», — приказал генерал.
Я-то ничего не понимаю, и когда Фалькенштейн спустил Фриду с поводка, у меня екнуло сердце — сколько было случаев, когда немцы натравливали на пленных собак. К тому же этой Фриде уже около десяти месяцев, доги ведь вырастают до огромных размеров, если не больше овчарок, то никак не меньше их, о силе я и не говорю.
Словом, барон спустил Фриду, и она красивыми прыжками понеслась прямо к нам, подбежала к Христофору Николаевичу и, сделав три круга вокруг него, завиляла хвостом.
Тот не обратил на нее внимания. Тогда она приподнялась и встала на задние лапы. Тут уж Христофор Николаевич приласкал ее, погладил по голове и что-то шепнул по-немецки. Собака совсем ошалела от радости, повизгивает и не отходит от Христофора Николаевича, все бегает вокруг него, играется.
Узнала.
Вот что значит хорошая, умная собака, верно?
«Этого пленного я знаю еще с концентрационного лагеря в Крушино, герр генерал, — сказал барон фон Фалькенштейн, — видимо, Фрида тоже его запомнила и теперь узнала».
С того дня Христофор Николаевич получил большую свободу, ему поручили выгуливать Фриду и ухаживать за ней.
Нет, в город его, разумеется, не пускали, но и работать, как нас, не заставляли, к тому же у него появилась возможность разговаривать с итальянцами, поставляющими в лагерь провизию.
Вообще-то в Северной Италии многие знали немецкий. Но у Христофора Николаевича был талант к иностранным языкам, спустя несколько месяцев он уже говорил по-итальянски, правда, не совсем хорошо, но его понимали.
Вот так он и узнал, что наверху в горах действовали итальянские партизаны. Когда же ему удалось достать карту местности, мы решили бежать к партизанам.
Христофор Николаевич нарисовал схему охраны по всему периметру лагеря, и мы точно рассчитали все наши действия. Снять охрану было несложно, главную опасность для нас представляли натренированные немецкие овчарки.
Мы не раз планировали побег, но каждый раз откладывали, ожидая подходящего случая.
7 сентября 1944 года, этот день мне никогда не забыть, немецкие моряки решили устроить большой пир в честь дня рождения генерала Крумера.
Христофор Николаевич узнал об этом от Фалькенштейна, с которым часто разговаривал как с хозяином своей подопечной. Затем во время работы он поделился этой новостью со мной.
«Как стемнеет, собери доверенных ребят, обсудим все в бараке».
Мы с нетерпением ожидали наступления сумерек.
Наконец стемнело, и мы собрались в бараке.
«Лучшего случая не представится! Сегодня ночью мы должны разоружить фрицев и бежать!» — сказал Христофор Николаевич.
Все мы были закаленными в боях, уже проверенными бойцами, и никто не отступился бы. Дело облегчало и то, что в сторожах немцы оставили одного итальянца Анджелино Крибио. Итальянец этот был членом фашистской партии и служил немцам. Однако, как сказал нам Христофор Николаевич, он перестал им сочувствовать после того, как они оккупировали Северную Италию.
Так вот этот Анджелино Крибио помог нам — дал свое оружие и провел туда, где пьянствовали немцы.
Словом, когда фашисты очнулись, они были безоружны и крепко связаны.
Нет, того сторожа мы не убили, он сам не захотел остаться с немцами и пошел с нами.
Пять километров после городка Стреза мы шли, поднимаясь в горы. Шли тихо и молча.
Маршрут мы знали заранее, но отыскать путь в темноте человеку подчас трудно в собственной деревне, не говоря уже о чужой стране. Поэтому на небольшой участок пути затратили уйму времени.
Возглавляли отряд я и Христофор Николаевич, вооруженные автоматами.
У села Дженезия нам повстречался командир отряда «Армандо» Эдо Дельграто.
Темно уже было, и я его не разглядел.
Потом уже увидел, что Эдо Дельграто среднего роста, рыжеволосый, с всклокоченной бородой. Сбрей он эту бороду — был бы неплохим парнем, если, разумеется, не считать голоса — резкого, колючего, с хрипотцой, словом, неприятного. Позднее, часто сидя у партизанского костра где-нибудь в укромном уголке и напевая «Белла, чао», мы давали Эдо Дельграто дополнительную бутылку вина, лишь бы он не пел.
Словом, Эдо Дельграто поздоровался с нами и заговорил с Христофором Николаевичем.
Поскольку я ничего не понимал, вернулся назад и подозвал находящихся невдалеке ребят, с нетерпением ожидающих нас.
Дальше нас повел Эдо Дельграто, и вскоре мы оказались в одном из батальонов 118-й бригады «Ремо Сервадеи» под названием «Пеппино».
Партизанские Гарибальдийские бригады состояли из сорока-пятидесяти человек, которые, в свою очередь, были разбиты на небольшие отряды. Состав их увеличивался, когда к ним присоединялись сбежавшие военнопленные.
В нашей группе было примерно человек семьдесят. Затем нас распределили, и часть из нас попала в «Армандо», отряд Эдо Дельграто…
«Все — просто отличные бойцы, — говорил комиссар бригады по прозвищу „Чиро“, — храбрые и смелые, как львы!..».
Что и говорить, тогда это была большая сила, тем более, недостатка в оружии мы не испытывали.
Через четыре дня после нашего появления, то есть 12 сентября, руководство партизанского отряда решило освободить партизан, находящихся в госпитале городка Оменья, которым грозила мученическая смерть. Среди них были партизаны, попавшие в плен во время боя у села Дженезия, и командир Дельграто.
В общем, дело было рисковое.
В Оменьи было полно фашистов. Согласно данным разведки, здание госпиталя круглосуточно охранял усиленный отряд гитлеровцев.
Выполнение этой операции было поручено нашей группе, состоящей из шести человек да еще итальянского проводника.
На задание отправились поздно ночью. Спустившись по склону горы, мы незаметно вошли в город.
Здание госпиталя окружала большая ограда. В ночной тишине ясно слышался звук шагов немецкого часового.
«Сидите здесь и ждите моего сигнала», — шепотом сказал Христофор Николаевич и спокойно двинулся к калитке.
Сигналом было уханье совы.
Мы довольно долго вслушивались в ночную тишину, но ничего не слышали.
Как только раздалось уханье совы, сразу же бросились к калитке. Христофор Николаевич успел нарядиться в немецкую форму и с автоматом в руке занял место караульного.
«А где фриц? Придушил гада?» — поинтересовался я.
«Нет, — засмеялся он, — долбанул его пару раз гранатой и оттащил под навес!..».
Мы стремительно ворвались во двор, бесшумно разоружили немцев и забрали с собой раненых.
Эдо Дельграто был ранен в ногу, идти в гору ему было трудно, и мы с Христофором Николаевичем по очереди тащили его на спине. Так и продвигались, пока не отошли на безопасное расстояние. Это был первый случай, когда мы спасли его от верной смерти.
После первого боевого крещения, где Христофор Николаевич показал себя храбрым и сообразительным бойцом, руководство партизанского отряда решило назначить его командиром «Армандо», но мой друг отказался: «Я плохо знаю местность, да и итальянским не владею, поэтому взять на себя такую ответственность не могу!..».
В сентябре 1944 года ожесточенные бои разгорелись у подступов к Домодоссола.
Отряды батальона «Пеппино» 118-й бригады «Ремо Сервадеи» — «Армандо», «Валдосола» и «Реди» напали на гарнизон Пьедимульеро и окружили его. Однако фашисты сумели прорвать кольцо и отошли в направлении Виладосола.
У Панто дела Мазона им преградили путь гарибальдийцы. Немцы понесли ощутимые потери — три автомашины, шесть легких пулеметов и до тридцати человек убитыми. Оставшиеся в живых вместе с гарнизоном Виладосола отступили к Домодоссола.
Вскоре мы начали готовиться к штурму Домодоссола. Гарнизон его насчитывал до шестисот человек, к тому же на помощь ему были посланы дополнительные силы.
Именно в это время руководство поручило нам очередную боевую операцию. Отобраны были четверо, среди них оказались и мы с Христофором Николаевичем — необходимо было взорвать ведущие в сторону Домодоссола железнодорожные и автомобильные пути. Особенную важность представлял железнодорожный мост, связывающий город с провинцией Новара.
