Джек Керуак - Подземные (Из романа «На дороге»)
вниз по трапу в Кобе, дурацкая гавайская распашонка от Кросби с рисунками, которую по-мужски и тщеславно после первоначальных честных унижений моего обычного я (в самом деле) выкурив пару косячков я чувствовал себя принужденным расстегнуть на лишнюю пуговицу и тем показать свою загорелую, волосатую грудь — что должно быть было ей отвратительно — в любом случае она и глазом не повела, и говорила мало и тихо — и была сосредоточена на Жюльене который сидел на корточках спиною к ней — а она слушала и мурлыкала смеясь в общем разговоре — в основном разговором заправляли О'Хара и громогласный Белуа и тот интеллигентный авантюрист Роб а я, слишком молчаливый, слушавший, врубавшийся, но в чайном тщеславии то и дело вставлявший «совершенные» (как я думал) реплики которые были "слишком уж совершенны" но для Адама Мурэда знавшего меня все время ясное свидетельство моего почтения и слушания и уважения фактически ко всей компании, а для них этот новый тип вставлявший свои реплики только чтобы показать собственную хиповость — все ужасно, и неискупимо. — Хотя в самом начале, перед затяжками, которые передавались по кругу по-индейски, у меня было определенное ощущение того что я могу сблизиться с Марду вовлечься и сделать ее в эту же самую первую ночь, то есть сняться с нею одной хотя бы только на кофе но с затяжками заставившими меня молиться истово и в серьезнейшей потаенности дабы вернулось мое дозатяжечное «здравомыслие» я стал крайне несамоуверенным, начал слишком лебезить, положительно уверенный что не нравлюсь ей, ненавидя себя за это вспоминая теперь первую ночь когда я встретил свою любовь Ники Питерс в 1948-м на хате у Адама Мурэда в (тогда еще) Филлморе, я стоял незаинтересованный и пил пиво в кухне как всегда (а дома яростно работая над громаднейшим романом, безумный, ненормальный, уверенный, молодой, талантливый как никогда больше) когда она показала на профиль моей тени на бледно-зеленой стене и сказала: "Как прекрасен твой профиль," что привело меня в такое замешательство и (как и чай) придало несамоуверенности, внимания, я стал пытаться "начать ее сделать", действовать таким образом который по ее почти гипнотическому внушению привел теперь к первым предварительным изысканиям типа гордость против гордости и красоты или битовость или чувствительность против глупой невротической нервозности фаллического типа, постоянно осознающего собственный фаллос, свою башню, а женщин колодцами — собака-то вот где зарыта, но человек слетел с резьбы, неуспокоенный, да и теперь уже не 1948 а 1953 с четкими отстраненными поколениями а я на пять лет старше, или моложе, и надо чтобы получилось (или же получать женщин) в новом стиле и избавиться от нервозности — в любом случае я бросил сознательно пытаться сделать Марду и угомонился решив всю ночь врубаться в замечательную новую озадачивающую компанию подземных которых Адам открыл и дал им имя на Пляже.
Но изначально Марду действительно зависела только от самой себя и была независима объявляя что никого не желает, не хочет ни с кем ничего общего, закончив (после меня) тем же — что нынче в холодной проклинающей ночи я чувствую в воздухе, это ее объявление, и что ее маленькие зубки больше не мои а вероятно враг мой упивается ими и обращается с нею по-садистски как она вероятно и любит и как не обращался с нею я убийство витает в воздухе — и тот блеклый угол где сияет лампа, и вихрятся ветры, бумага, туман, я вижу великое обескураженное лицо самого себя и моя так называемая любовь никнет в переулке, не годится — как прежде это были меланхоличные сникания в горячих креслах, усугубленные фазами луны (хотя сегодня великолепная осенняя ночь полнолуния) — там где тогда, прежде, это было признанием нужды моего возвращения ко всемирной любви как должно великому писателю, типа какого-нибудь Лютера, какого-нибудь Вагнера, теперь от этой теплой мысли о величии зябко веет холодом — ибо и величие умирает — ах и кто только сказал что я велик — и предположим кто-то был великим писателем, тайным Шекспиром ночью под подушкой? или в самом деле так — стихотворение Бодлера не стоит его скорби — его скорби (Это Марду в конце концов сказала мне: "Я бы предпочла счастливого человека несчастливым стихам которые он нам оставил," с чем я согласен а я Бодлер, и люблю свою смуглую любовницу и тоже склонялся ей на живот и слушал перекаты внутри) — но мне следовало бы понять по ее первоначальному объявлению независимости чтобы поверить в искренность ее отвращения к вовлеченности, вместо того чтобы бросаться на нее как будто и поскольку я фактически хотел чтобы мне стало больно и желал «истерзать» себя — еще одним терзаньем больше и они задвинут синюю крышку, и мой ящик плюхнется парень — ибо теперь смерть гнет свои крыла над моим окном, я ее вижу, я ее слышу, я чую ее запах, я вижу ее в вялом висенье моих рубашек которым больше не суждено быть ношенными, ново-старых, стильно-старомодных, галстуки подвешенные змееподобно которыми я даже уже и не пользуюсь, новые одеяла для осенних мирных постелей теперь корчатся порывами коек в море себяубийства — утраты — ненависти — паранойи — это в ее личико я желал проникнуть, и проник…
В то утро когда вечеринка достигла своей высшей точки я был в спальне у Ларри вновь любуясь красным светом и вспоминая ту ночь когда у нас там была Мики нас трое, Адам и Ларри и я сам, и у нас был бенни и большая сексуальная кутерьма сама по себе слишком поразительная, чтобы ее можно было описать — когда вбежал Ларри и сказал: "Чувак ты собираешься с нею сегодня это сделать?" — "Мне бы конечно хотелось — Не знаю…" — "Ну чувак так ты разберись, времени-то немного осталось, что это с тобой такое, мы притаскиваем всех этих людей в дом и подогреваем всех этих чаем и теперь все мое пиво из ледника, чувак надо что-то с этого получить, займись-ка…" "О, тебе она нравится?" — "Мне вообще кто угодно нравится если уж на то пошло чувак — но я имею в виду, в конце концов." — Что привело меня к краткой натужной неудачной свежей попытке, к какому-то виду, взгляду, реплике, сидя рядом с нею в углу, я сдался и на рассвете она подорвала с остальными которые все пошли пить кофе и я пошел туда же с Адамом чтобы увидеть ее вновь (следом за компанией вниз по лестнице пять минут спустя) и они там были а ее не было, предаваясь независимым темным размышлениям, она свалила к себе в душную квартирку в Небесном Переулке на Телеграфном Холме.
Поэтому я отправился домой и несколько дней в сексуальных фантазиях там была она, ее темные ноги, шлепанцы, темные глаза, мягкое маленькое коричневое лицо, скулы и губы как у Риты Сэвидж, крохотная скрытная близость и каким-то образом теперь мягко змеиное очарование как и подобает маленькой худенькой смуглой женщине любящей одеваться в темное, в бедную битовую подземную одежду…
Несколько ночей спустя Адам со мстительной улыбкой объявил мне что столкнулся с нею на Третьей Улице в автобусе и они пошли к нему поговорить и выпить и у них произошел большой долгий разговор который по-Лероевски завершился кульминацией когда Адам сидел голышом и читал китайскую поэзию и передавал ей кропалик и закончилось все в постели: "А она очень ласковая, Боже, как она обхватывает вдруг тебя руками как бы ни по какой другой причине кроме чистой внезапной нежности." — "Ты собираешься это сделать? закрутить с нею связь?" — "Ну дай мне теперь — на самом деле я тебе скажу — она это вс° и немало не в себе — она сейчас лечится, очевидно очень серьезно поехала притом совсем недавно, там что-то из-за Жюльена, лечилась но виду не подавала, садится или ложится читать или же просто ничего не делает а смотрит в потолок весь день напролет у себя там, восемнадцать долларов в месяц в своем Небесном Переулке, получает, очевидно, какое-то пособие, завязанное каким-то образом ее докторами или кем-то еще на ее нетрудоспособность или что-то типа этого — постоянно об этом говорит и на самом деле слишком чрезмерна на мой вкус — очевидно у нее настоящие галлюцинации про монахинь в приюте где она выросла и она их видит и чувствует настоящую угрозу — и другие вещи к тому же, вроде ощущения того, что она принимает мусор хотя мусор она никогда не пробовала а только знала наркотов," — "Жюльена?" — "Жюльен двигается мусором когда только может а это нечасто поскольку у него нет денег а стать он как бы хочет настоящим наркотом — но в любом случае у нее были глюки что она не торчит как надо в контакте а на самом деле ее кто-то или что-то как-то тайно подсаживает, люди идущие за нею по улицам, скажем, полная чума — и для меня это чересчур — и в конце концов то что она негритянка я не хочу впутываться с потрохами." — "Она хорошенькая?" — "Она прекрасна — но у меня не получается." — "Но парень я в натуре врубаюсь как она выглядит и все такое прочее." — "Ну ладно чувак тогда у тебя получится вали туда, я дам тебе адрес, или еще лучше когда, я приглашу ее сюда и мы поговорим, ты можешь попробовать если захочешь но хоть у меня и горячее чувство в сексуальном смысле и все такое к ней я на самом деле не хочу углубляться в нее дальше не только по всем этим причинам но и наконец, самая большая, если я теперь завяжусь с девчонкой то хочу быть постоянным типа постоянно и всерьез и надолго а с нею я так не могу." — "Я бы хотел долго постоянно и так далее." — "Ну поглядим."
