Чинуа Ачебе - Стрела бога
Эта мысль стала такой жгучей, что Эзеулу на время оставил ее, чтобы она немного остыла. Он позвал своего сына Одаче.
— Чем ты занимаешься?
— Плету корзину.
— Сядь.
Одаче сел на земляное ложе лицом к отцу. После короткой паузы Эзеулу прямо приступил к существу дела. Он напомнил Одаче о том, как важно знать то, что знает белый человек, и продолжал:
— Я отправил тебя быть там моими глазами. Не слушай, что внушают тебе люди, которые не разбираются в самых простых вещах. Я не раз говорил, что отец никогда не лжет своему сыну. Если кто-нибудь спросит, зачем понадобилось посылать тебя учиться этим новым премудростям, скажи ему, что человек должен танцевать тот танец, который танцуют в его время. — Он почесал голову и заговорил менее напряженным голосом: — Когда я был в Окпери, мне довелось видеть одного белого, совсем молодого, который умел писать левой рукой. По его поступкам я понял, что это человек небольшого ума. Но в его руках власть; он мог кричать мне в лицо; он мог делать все, что ему вздумается. Почему? Потому что он умеет писать даже левой рукой. Поэтому я и позвал тебя. Я хочу, чтобы ты постиг премудрость этого человека и овладел ею настолько, что сумел бы ответить, если бы тебя вдруг разбудили среди ночи и спросили о ней. Ты должен учиться этой премудрости, покуда не научишься писать левой рукой. Вот все, что я хотел сказать тебе.
Когда улеглось волнение, вызванное возвращением Эзеулу, жизнь в его доме постепенно вернулась в привычное русло. Дети больше всех радовались тому, что пришел конец унылому, как после похорон, существованию, которое они вели вот уже больше лунного месяца.
— Расскажи нам сказку, — попросила Обиагели свою мать Угойе. Эту идею только что подал сестренке Нвафо.
— Рассказать вам сказку, когда вокруг гора грязной посуды?
Нвафо и Обиагели тотчас же взялись за работу. Они подхватили маленькую ступку, в которой мать толкла перец, отнесли ее на место и перевернули кверху дном, расставили на бамбуковой полке мелкую посуду. Угойе заменила тем временем догоревший фитиль в треногом светильнике новым, взяв его из пучка пропитанных пальмовым маслом фитилей в глиняном черепке.
Ужин, приготовленный Угойе, Эзеулу съел целиком. Это должно было бы наполнить радостью сердце любой женщины. Но в большом доме всегда найдется что-нибудь такое, что омрачит человеку радость. Угойе всякую радость омрачала ревность старшей жены ее мужа, Матефи. Что бы ни делала Угойе, ревнивая Матефи всегда находила, к чему придраться. Если Угойе стряпала незатейливые кушанья у себя в хижине, Матефи говорила, что она морит голодом своих детей, чтобы купить себе браслеты из слоновой кости; если же она резала петушка, как сегодня вечером, Матефи утверждала, что она угодничает, пытаясь снискать расположение их мужа. Разумеется, Матефи никогда не говорила ничего подобного ей в лицо, но рано или поздно все сплетни, которые она распускала, доходили до ушей Угойе. Вот и сегодня, когда Одаче поджаривал петушка на костре перед хижиной, Матефи прохаживалась взад и вперед, многозначительно покашливая.
Прибрав хижину, Нвафо и Обиагели расстелили циновку рядом с низенькой табуреткой, на которой сидела их мать, и расположились на ней.
— Какую же сказку вы хотите послушать?
— Онвуэро, — сказала Обиагели.
— Нет, — возразил Нвафо, — эту мы слышали много раз. Лучше расскажи нам о…
— Ладно, — перебила Обиагели, — расскажи нам об Энеке Нту-лукпе.
Угойе немного порылась в памяти и нашла то, что искала.
Жил-был мужчина, и имел он двух жен. У старшей жены было много детей, а у младшей — только один сын. Однажды отправился этот мужчина вместе со своей семьей работать в поле. А поле их находилось у самой границы между землей людей и землей духов. Всякий, кто приходил обрабатывать поля в этой местности, должен был поскорее убираться отсюда до захода солнца, потому что с наступлением темноты на поля приходили работать духи: они выращивали тут свой собственный призрачный ямс. (Обиагели подвинулась поближе к матери.)
Мужчина, его жёны и дети трудились в поле, покуда солнце не начало садиться. Тогда они быстро похватали свои мотыги, мачете и корзины и отправились восвояси. Но только они пришли домой, как сын младшей жены хватился своей дудки — оказывается, он ее на поле оставил; сейчас же, говорит, ворочусь за ней. Уж как просила его мать не ходить — он не слушал. Отец стращал его верной смертью — он опять не слушал. Устали они молить да упрашивать и отпустили его.
Перебрался он через семь рек, продрался через семь чащоб и вышел наконец к полю. Подходит ближе и видит: духи, согнувшись, копаются в земле, свой призрачный ямс сажают. (Обиагели вплотную придвинулась к матери.) Духи все до одного распрямили спины при его приближении и уставились на него сердитыми глазами.
— Та! Человеческий детеныш! — рявкнул главный среди духов. — Чего тебе, мальчик, надо? — Он говорил через нос. — Разве ты не слыхал, что в эту пору мы тут хозяева?
— Я пришел за дудкой — я забыл ее вон под тем засохшим деревом.
— За дудкой? А ты сможешь ее узнать?
Мальчик сказал «да». Тогда главный среди духов показал ему дудку, которая сверкала, как желтый металл.
— Вот эта?
Мальчик сказал «нет». Тогда дух показал ему другую дудку, которая сверкала белизной, как «орешки небесной воды».
— Вот эта? — спросил он, и мальчик опять сказал «нет».
Наконец, дух показал мальчику его бамбуковую дудку и спросил, не эту ли дудку он ищет, и мальчик с улыбкой ответил «да».
— Возьми же ее и сыграй нам.
Мальчик взял из рук духа свою дудку и сыграл им песенку:
Страшный дух, гроза-властитель
Этих мест ночной порой!
Мне отец пророчил гибель,
Коль нарушу твой покой.
Мать молила: «Жди рассвета!»
Не послушал я совета.
«В час ночной пойду туда,
Ждать рассвета мне невмочь,
Выручу тебя, дуда,
Чтоб не зябла ты всю ночь!»
Духам песенка понравилась, и все они засмеялись через нос: «Хо-хо-хо!» (Обиагели и Нвафо расхохотались: уж очень потешно изображала их мать смеющихся духов, покачивая головой из стороны в сторону.)
Главный среди духов поставил перед мальчиком два горшка, большой и маленький. Оба горшка были плотно закрыты.
— Возьми себе один из этих горшков, — сказал он мальчику. Тот выбрал маленький горшок. — Когда доберешься до дому, позови мать и отца и разбей этот горшок перед ними. — Мальчик поблагодарил духа. — Если услышишь на обратном пути «дам-дам», беги в лес, а когда услышишь «жам-жам», снова выходи на дорогу.
На обратном пути мальчик услышал «дам-дам» и убежал в лес. Потом он услышал «жам-жам» и вышел обратно. Он перебрался через семь рек, продрался через семь чащоб и наконец дошел до усадьбы своего отца. Позвал он отца, позвал мать и разбил перед ними маленький горшок, который принес с собой. И в тот же миг усадьба заполнилась добром: желтым металлом, шелками и бархатом, яствами, деньгами, коровами, козами и всякими прочими богатствами.
Мать мальчика собрала полную корзину подарков и послала ее старшей жене мужа. Но та совсем обезумела от зависти и отвергла этот дар. Очень мне нужна ее жалкая подачка, подумала она. Вот пошлю к духам своего сына, и мне достанутся несметные сокровища.
Наутро зовет она сына и говорит ему:
— Возьми свою дудку, мы идем в поле. Работы для них в поле никакой не осталось, но они проболтались там без дела до захода солнца. Тогда мать говорит сыну:
— Пошли домой. — Мальчик поднял дудку, но мать дала ему подзатыльник. — Вот дурачина, — говорит, — неужели ты не знаешь, как забыть дудку? (Обиагели и Нвафо снова рассмеялись.)
Ну и оставил мальчик дудку в поле. Перебрались они через семь рек, продрались через семь чащоб и наконец пришли домой.
— А теперь отправляйся обратно за своей дудкой! Мальчик заревел и стал отказываться, но мать вытолкнула его за дверь и сказала, что не пустит его в хижину, пока он не вернется с подарками от духов.
Перебрался мальчик через семь рек, продрался через семь чащоб и вышел к тому месту, где, нагнувшись до земли, трудились духи.
— Фу! Фу! — фыркнул мальчик с отвращением. — Какая вонь от этих духов! Задохнуться можно!
Царь духов спросил у него, зачем он пришел.
— Мать послала меня за дудкой. Фу! Фу!
— А ты узнаешь ее, если увидишь?
— Вот уж глупый вопрос! — сказал мальчик. — Кто же не узнает свою дудку, если увидит ее? Фу! Фу!
Тогда дух показал ему дудку, которая сверкала, как желтый металл, и мальчик немедленно ответил, что эта дудка его.
— Возьми же ее и сыграй нам, — предложил дух.
— Надеюсь, ты в нее не наплевал, — сказал мальчик, вытирая дудку. Затем он сыграл им такую песенку:
Дух-царь воняет.
Фу! Фу!
Дух-старик воняет.
Фу! Фу!
Дух-юнец воняет.
Фу! Фу!
Дух-мать воняет.
Фу! Фу!
Дух-отец воняет.
Фу! Фу!
Когда он кончил, все духи молчали. Потом главный среди духов поставил перед ним два горшка, большой и маленький. Он и рта не успел открыть, как мальчишка вцепился в большой горшок.
