Армандо Салинас - За годом год
В вагоне друзья быстро нашли свободное купе. Поезд дал протяжный гудок, извещая об отправлении, и всем вдруг стало немного грустно. Но тут же кто-то затянул песню, и грусть как рукой сняло.
— Приедем сюда еще!
Антон, сез у окна, принялся считать телеграфные столбы, но быстро устал от этого занятия. Тогда он начал следить за автомобилями, сновавшими по шоссе, рядом с железной дорогой.
Лас Росас. Лас Матас.
Хоакин с Пепитой не спускали друг с друга глаз. Руки их сплелись на коленях.
— Я люблю тебя, Пепита.
— И я тебя.
Эль Плантио. Посуэло. Аравака.
— Мадрид! Приехали! Мадрид!
Все кинулись к окнам. Вдали тусклыми огнями вырисовывался город. В столице недавно опять ввели ограничения электроэнергии.
* * *
Мадрид. От Тетуана до Университетского городка. Отсюда до Северного вокзала, через Лас Инхуриас, Легаспи и далее, в Вальекас, в Сан-Паскуаль и до самого Чамартина тянулось кольцо нищеты. Петля, сдавливающая город.
Навозные ямы Епископских огородов. Развалюхи в районе Клинического госпиталя. Ниши на кладбище Сан-Мартина. Пещеры в Виверос де ла Вилья. Шалаши на Эстремадурском бульваре и по берегу Мансанареса. Трущобы Куэста де ла Веги и Вистильяса. Пустыри за монастырем Сан-Лоренсо. Лачуги в Йесериас, Легаспи, на бульваре Чопера и на улице Хайме Завоевателя. Кварталы у боен. Свалки в Легаспи, кварталы Усера и Вильяверде, Оркаситас. Мусорные ямы «Китая» и «Японии». Кварталы Энтревиас. Винья Кинтана, Серро Негро и Ла Плата. Колодец дядюшки Раймундо. Холм Ареналь. Отроги доньи Карлоты. Хибары доктора Эскердо. Хижины в Аброньигале, кварталах Элипа и «Без разрешения». Стены у собора Альмуденской Божьей Матери. Кварталы Лас Латас, Камино Альто де Викальваро и Альтос де лас Вентас. Квартал Сан-Паскуаль. «Воздушный Холм». Каморки в районе «Квартала Радости» и за улицей генерала Мола. И еще тысячи мест в окрестностях города, не имеющих никаких названий.
А люди все шли и шли в город. Крестьяне из Хаэна, «хрипуны», как их прозвали за манеру говорить. Батраки Куэнки, «лишние» сезонники. «Тупаки» из Толедо. Сорийцы. Жители Ла Манчи.
Они добирались до Мадрида на свой страх и риск всеми правдами и неправдами. Одни верхом на ослах, другие на повозках, многие просто пешком. А еще больше поездом, в вагонах третьего класса.
Дома они распродавали все свои жалкие пожитки и утварь. И нищие, оборванные, лишенные крова, отправлялись на поиски заработка, который освободил бы их от унизительного положения голодающих батраков. Они приезжали преисполненные надежд, отягощенные ненавистью, злобой и предрассудками, с неистребимым желанием улучшить свою жизнь, сделать ее похожей на человеческую.
— Ну, Хоакин, твоя очередь ходить.
— Прости, я задумался о другом.
— О чем же? — спросил Рамиро.
— Да так, ни о чем. На днях был в Вальекасе, ездили с одним приятелем к Колодцу дядюшки Раймундо. Там, на пустырях, раскинулся настоящий город. В нем больше хаэнцев, чем в самом Хаэне.
— Все андалузцы храбрые ребята, — заметил Рамиро, — а в Вальекасе поселились самые непокорные. Наверно, слышал, эти места называют неосвобожденной территорией.
— Да, слышал. А еще их называют маленькой Россией.
Хоакин вывел своего белого слона, чтобы преградить путь проходной пешке противника. Рамиро защитился ладьей.
— Ты говорил, будто воевал в России?
— Да.
— Ну и как?
— Да ничего. Сначала здорово поразвлекся, а потом худо пришлось.
— А какие там женщины?
— Полячки нам потрафляли, а немочки были еще сговорчивей. Мужчин у них не хватало, вот они и бедовали.
— А Колодец дядюшки Раймундо — это страшное дело.
— Пускай сидят по своим деревням и не рыпаются. Нечего отнимать хлеб у нас, у самих мало.
— Что же им, беднягам, делать? Земля издавна в руках тех, кто ее не обрабатывает, они ее всю между собой поделили. А крестьянам что делать? Дожидаться на площадях своих селении, когда их наймут в батраки, а пока воровать оливки, чтобы не умереть с голоду?
— Не изображай все так трагично, Хоакин.
— Трагично? А почему тогда появилась Черная Рука в Андалузии? Почему эмигрирует столько крестьян? Из-за безработицы и голода. Мы тоже пережили голод, и сейчас еще голодаем. Это вечная история. Ты когда-нибудь голодал или жил в страхе? Слышал, как полиция стучится к твоим соседям, а ты трясешься от страха, хотя эго вовсе не тебя касается? Один товарищ с завода недавно рассказывал про батрака, который приехал из Хаэна…
— Во время войны я…
— А, во время войны, во время войны. Столько разговоров про эту войну тридцать шестого. Это уже давняя история. Похоже, вы только и стараетесь, чтобы мы постоянно ее помнили. А меня те времена не интересуют, меня интересует, как мы живем сейчас. Не подумай, что я это говорю из-за страха перед войной. Или из-за голода. Когда все голодают, легче переносить.
Хоакин задумался, изучая шахматную позицию. Потом сделал ход пешкой на второй параллели.
— А все же послушай, что говорил этот батрак. Вся земля у них отведена под монокультуру. В Хаэне выращивают оливки, ну, как в Пардо желуди. Вся деревня принадлежит трем богатеям. За порядком следит гражданская гвардия. И в этой вот деревушке живет один подонок, плюнуть на него жалко, дерьмо страшное. Будь у его мамаши выкидыш, она бы осчастливила человечество. И вот этот подонок сделался полновластным хозяином с одобрения, конечно, богатеев, которые обхаживают его и содержат на свои денежки. Он навел там такой террор, что и гестапо не снилось. В этой деревушке самая низкая поденная плата во всей провинции. А это одно уже говорит за себя. Местные девушки прислуживают хозяину за один обед или даже за кусок хлеба, смоченный в постном масле. Когда есть работа, батраки трудятся от зари до зари. А когда нет, воруют оливки за спиной у гражданских гвардейцев или стоят на площади под солнцем и жуют камыш, «сладкую палку», как его называют в тех краях. В селении нет врача, в домах — воды и света. Нет и школы. Священник, может, и взроптал бы, да не осмеливается, ведь сам господь бог там столуется у богатеев. А на днях, — продолжал рассказывать Хоакин, — там повесился мальчонка-козопас. С голодухи он залез в оливковую рощу и, на свою беду, наскочил на этого гнусного подонка, о котором я тебе говорил. Козы, пока пастушонок отлучался, забрались в хлеба и учинили потраву дуро на двадцать. И вот этот дерьмовый подонок, местный царек, пригрозил, что, как только поймает пастушонка, даст ему палок. Мальчишка, разумеется, перепугался до смерти и убежал в горы. А на третий день его нашли. Повесился со страху в оливковой роще.
Хоакин закончил свой рассказ, оба помолчали. Наконец Рамиро спросил:
— Ну а этот тип, что с ним?
— А этому подонку ничего. Кто, мол, виноват, что мальчонка удавился? Никто.
Рамиро ответил на ход белой пешки ходом своей ладьи на диагональ, занятую слоном противника.
У двери раздался звонок. Хоакин встал, чтобы открыть.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Привет, Хоакин. А Рамиро дома? — спросила Бланка.
— Да, мы в столовой играем в шахматы.
Аделита побежала по коридору навстречу отцу. Рамиро подхватил дочку на руки.
— Ой, совсем разбитая, — вздохнула жена Рамиро.
— Присядь, отдохни.
— Весь вечер таскала ее на руках, а сама ни разу не присела. Устала, сил нету.
— А доктор что сказал?
— Что девочке нужен свежий воздух и солнце. И побольше витамина В. Ветчины, — пояснила Бланка.
— Ну, чтобы прописать такое, не надо и врачом быть. Я не хуже сумею.
— А ты бы лучше прислушался. Эта дыра убивает нашу девочку. Она может серьезно заболеть. Не могу же я все время с ней гулять.
— Квартира у нас поганая, это верно, но ты не очень-то плохо выглядишь, — возразил Рамиро.
— Просто запыхалась, вот и красная. А с нашей кормежки ни Бару, ни навару.
— Не можем мы переехать на другую квартиру. Где ты ее возьмешь?
— Сидеть сложа руки тоже нельзя. Не станем же мы ждать, когда девочка захворает грудью. Поищи другое место, где платят больше.
— По-твоему, хорошие места так и валяются на улице. Ну и представление у тебя. Может, хочешь, чтобы я бросил контору и завел карточку в отделе общественной помощи?
— Если так пойдет дальше, наверняка туда попадем.
В тот день Рамиро не пошел на работу. Все утро пробродил он по улицам, навестил нескольких приятелей, выясняя, кто мог бы посодействовать ему приобрести дешевую квартиру. Знакомые назвали ему ряд адресов, но все на пять комнат с ванной и лифтом.
— Нет, я располагаю только тем, что зарабатываю. У меня не то что на квартиру, на переезд денег нет.
— Да эти квартиры дешевые. Всего за сто пятьдесят тысяч.
— Может, по-вашему, и дешевые, но мне не по карману.
Наконец Рамиро решился поговорить со своим начальником. Дон Раймундо дал ему рекомендательное письмо в жилищную контору на улице генерала Москардо.
