Джонатан Франзен - Поправки
– Мне плевать, что там думает твоя мать.
– Несправедливо по отношению ко мне. Кто будет оплачивать ваши счета, случись что? Кто твой запасной аэродром?
– Я перенесу все, что выпадет на мою долю, – сказал Альфред. – Буду есть арахисовое масло, если придется. Я его люблю. Хорошая штука.
– И мама тоже будет есть арахисовое масло, если придется?! Так? Будет есть собачий корм, если придется?! Тебе плевать на нее!
– Гари, я знаю, как будет правильно. Не жду, что ты меня поймешь, и сам не понимаю твоих поступков, но я знаю – так будет по-честному. И довольно об этом.
– Можешь отдать «Орфик-Мидленд» две с половиной тысячи, если тебе непременно хочется, – сказал Гари, – но патент стоит…
– Я сказал: довольно. Мать хочет еще о чем-то поговорить с тобой.
– Гари! – крикнула в трубку Инид. – Сент-Джудский симфонический в декабре дает «Щелкунчика». Они работают с балетным ансамблем штата, имеют большой успех, билеты распродаются так быстро! Как ты думаешь, взять девять билетов на сочельник? Дневной спектакль в два или лучше пойти вечером двадцать третьего? Тебе решать.
– Мама, послушай! Не позволяй папе принимать это предложение. Не позволяй ему ничего решать, пока я не прочту письмо. Вышли мне завтра же копию по почте.
– Хорошо, Гари, но сейчас гораздо важнее «Щелкунчик», надо взять девять мест рядом, билеты распродаются так быстро, ты просто не поверишь.
Положив, наконец, трубку, Гари с силой прижал руку к глазам, и перед ним словно на темном экране вспыхнули два искаженных образа, два игрока в гольф: Инид, перебрасывающая мяч с кочковатого участка на ровное поле (вообще-то это мошенничество), и Альфред, посмеивающийся над своими неудачами.
Четырнадцать лет назад старик отмочил такую же штуку, ни с того ни с сего выкинул белый флаг. Братья Рот купили «Мидленд-Пасифик», когда Альфреду оставалось несколько месяцев до полных шестидесяти пяти лет. Фентон Крил, новый президент «Мидленд-Пасифик», пригласил его на ланч в «Морелли». Роты подвергли чистке верхний эшелон служащих, противившийся слиянию, но Альфред, главный инженер, не принадлежал к их числу. Ротам требовался человек, который обеспечил бы работу дороги в период хаоса, пока ликвидировали офис в Сент-Джуде и переводили штаб-квартиру в Литл-Рок, пока новый персонал во главе с Крилом осваивал дело. Крил предложил Альфреду пятидесятипроцентную прибавку к жалованью и пакет акций «Орфик», если он останется еще на два года, возьмет на себя руководство переездом в Литл-Рок и гарантирует преемственность.
Альфред ненавидел Ротов и готов был ответить отказом, но вечером Инид принялась за него: одни только акции «Орфик» стоили 78.000 долларов, к тому же пенсию исчисляют на основании заработка за последние три года, а значит, пенсия тоже увеличивалась на пятьдесят процентов.
Неопровержимые доводы поколебали решимость Альфреда, но три дня спустя, вернувшись домой, он сообщил Инид, что подал прошение об отставке и Крил его подписал. Оставалось семь недель до конца полного года, в течение которого Альфред получал максимальное жалованье. Бросить работу в такой момент – какая нелепость! Но ни тогда, ни потом он не объяснил ни жене, ни кому-либо другому, почему вдруг передумал. Сказал только: «Я принял решение».
В тот год за рождественским столом в Сент-Джуде, после того как Инид тайком подложила на тарелку малышу Аарону орешки, которыми был начинен гусь, а Кэролайн схватила эту начинку с тарелки, вышла в кухню и швырнула в ведро, словно гусиный помет, прокомментировав: «Сплошной жир, фу!», Гари, потеряв терпение, заорал: «Не мог подождать еще семь недель? Дотянуть до шестидесяти пяти лет?»
«Гари, я работал всю жизнь. Мне решать, когда выходить на пенсию, а не тебе».
И на что тратил досуг этот человек, которому так не терпелось выйти на пенсию? Сиднем сидел в синем кресле.
Об «Аксоне» Гари понятия не имел, но жалованье ему платили за то, чтобы он был в курсе деятельности таких конгломератов, как «Орфик-Мидленд». Он знал, что братья Рот продали контрольный пакет, чтобы покрыть убытки от канадской золотопромышленной авантюры. «Орфик-Мидленд» пополнила ряды тех расползшихся и потерявших собственное лицо мегакомпаний, чьи штаб-квартиры рассеяны по предместьям американских городов; служащие там замещались, точно клетки в живом организме или, вернее, точно буквы в известной игре в слова, где МОЧА превращается в МОДУ, а затем в ВОДУ. Стало быть, к тому времени, когда Гари дал добро на приобретение очередного крупного пакета акций «Орфик-Мидленд», пополнившего портфель «СенТраста», не осталось уже никаких сотрудников той компании, что ликвидировала третье по количеству рабочих мест сент-джудское предприятие и лишила железнодорожной связи большую часть сельского Канзаса. «Орфик-Мидленд» полностью вышла из транспортного бизнеса. Все, что уцелело от товарных линий «Мидленд-Пасифик», было распродано, и компания целиком сосредоточилась на строительстве и содержании тюрем, производстве изысканных сортов кофе и финансовых услугах; новенький 144-жильный оптоволоконный кабель так и остался закопанным в ненужной более полосе отчуждения. И этой компании отец хранил верность?! Чем больше Гари думал об этом, тем больше злился. Сидел один в кабинете, не в силах подавить нарастающее возбуждение или хотя бы унять дыхание, вырывавшееся из легких с напором локомотивного пара. Он не видел красивого тыквенно-желтого заката, расцветавшего за тюльпанными деревьями по ту сторону железнодорожных путей. Он видел только принципы, извращенные принципы!
Наверно, он просидел бы так целую вечность, одержимо выстраивая обвинительную речь против старика отца, но тут за дверью кабинета что-то зашуршало. Рывком вскочив на ноги, Гари распахнул дверь.
Кейлеб сидел на полу, скрестив ноги, изучая свой каталог.
– Теперь можно поговорить?
– Ты сидел тут и подслушивал?!
– Нет, – возразил Кейлеб, – ты обещал поговорить, когда закончишь с бабушкой. Я спросить хочу. Насчет того, какую комнату можно поставить под наблюдение.
Даже вверх ногами Гари отчетливо видел в каталоге трех- и четырехзначные цены – какие-то предметы в начищенных алюминиевых корпусах, с цветными жидкокристаллическими экранами.
– Новое хобби, – пояснил Кейлеб. – Я хочу установить систему наблюдения. Мама говорит, можно в кухне, если ты не против.
– Ты хочешь установить в кухне систему наблюдения? Это такое хобби?!
– Да!
Гари только головой покачал. У него в детстве было множество увлечений, и долгое время его огорчало, что сыновья ничем не интересуются. Кейлеб, видимо, смекнул, что, услышав слово «хобби», отец разрешает траты, на которые в противном случае вполне мог бы наложить вето. И Кейлеб увлекся фотографией – ровно настолько, чтобы получить от Кэролайн камеру с автофокусом, зеркалку с более мощным телеобъективом, чем у самого Гари, и цифровую мыльницу. Потом он переключился на компьютеры и забыл о них, как только Кэролайн купила ему ноутбук и наладонник. Но Кейлебу скоро стукнет двенадцать, и Гари был сыт по горло. При слове «хобби» теперь срабатывали защитные механизмы. Он вырвал у Кэролайн обещание не покупать мальчику новое оборудование, не посоветовавшись предварительно с ним.
