Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах
Когда-нибудь она спросит меня и о Джейке. И мне придется решать, что ей ответить. Как все-таки хорошо, что мы развелись именно в это время. Хлоя никогда не видела своего отца, и ей будет легче пережить его потерю. Но однажды она захочет знать, где ее папа, и мне придется выдумывать какую-нибудь историю, по возможности похожую на правду. И очень может быть, что когда-нибудь, несмотря на мои объяснения, она все-таки захочет с ним познакомиться. Я стараюсь не думать о его втором ребенке, который должен скоро родиться, и мучительно размышляю, как скрыть от Хлои, что отец бросил ее, чтобы любить другого ребенка.
Развесив бумажные листы с отпечатками руки Хлои на веревке, мы с ней идем на кухню.
Отец лежит под раковиной на спине с гаечным ключом в руке и чайным полотенцем на животе.
— Губки намокли, — поясняет он, когда я спрашиваю, чем он занимается. — Фиона взяла новую губку из ведра под раковиной, а она мокрая. Наверное, где-то течь.
В кухню входит Фиона с ведром и тряпкой.
— Ну что, нашел? Где течет? Может, включить воду? — спрашивает Фиона, протягивая отцу тряпку.
— Нет, не включай! — кричит отец. — А то я весь вымокну.
Фиона всплескивает руками и поворачивается ко мне:
— Ох уж эти мужчины. Совершенно беспомощные существа. С ними просто невозможно. Так бы вот взяла и застрелила. Ладно, не мучайся. Я попрошу Бена, он починит. — Фиона наклоняется и игриво щиплет отца за коленку. — Вылезай, дедуля.
Отец, который с некоторых пор стал смирным и домашним, как стерилизованный кот, с явным облегчением вылезает из-под раковины и, пока Фиона суетится в кухне, наливает в бутылочку сок и проверяет, положила ли я в сумку подгузники. Чтобы я могла подготовиться к приему гостей, отец и Фиона решили сводить Хлою в зоопарк. Отец натягивает на Хлою курточку и перекидывает через плечо сумку с подгузниками, после чего передает Хлою Фионе.
Когда «приглашения» высыхают, я пишу на обороте каждого листа несколько слов и укладываю их в конверты. Я собираюсь отправить их по дороге на рынок. Приглашение для Бена я оставляю возле раковины, поскольку Фиона уже ему позвонила. Рут и Карлоса нет дома, что меня нисколько не удивляет, потому что сегодня суббота, день визита к врачу. Рут ходит с Карлосом на прием к какому-то «специалисту по отношениям», чтобы тот научил ее общаться с ее ребенком. Я бросаю приглашение в почтовый ящик, решив позвонить Рут, когда приду домой. Мы еще не успели как следует обсудить вчерашнюю игру в маджонг: партия продолжалась очень долго, при этом Карлосу срочно понадобился визит то ли к дерматологу, то ли к аллергологу. Вокруг Карлоса собралась уже целая команда врачей, поэтому иногда трудно понять, кто из них кто.
Теперь очередь Ричарда. Хотя уже одиннадцатый час, его магазин закрыт. Я пью кофе в «Трех козочках», дожидаясь Ричарда, но, когда он не появляется и в десять тридцать одну, я иду к нему домой. Я могла бы бросить приглашение в почтовый ящик, как бросила приглашение Рут, — они оба уже знают о празднике, поэтому приглашение для них чистая формальность, — но последнее время Ричард начал меня беспокоить. Он не похож на самого себя. За все время, что мы дружим, он всегда звонил мне первым или оставлял хитроумные сообщения на автоответчике, делая вид, будто умирает от желания поговорить со мной и ждет не дождется моего звонка. Однако последнее время мои звонки все чаще остаются без ответа, а когда мне все-таки удается с ним поговорить, он отвечает невпопад и держится холодно и отстраненно.
Ричард живет в старинном кирпичном доме на Коупланд-стрит. Его дом высокий и узкий, цвета морской раковины, перед домом разбит чудесный сад, обнесенный штакетником. Машина Ричарда стоит на улице, значит, он дома, однако в окнах темно, и на звонок в дверь никто не отвечает. В окне на подоконнике сидит кошка Ричарда, Кэтрин, и лениво умывается. Звонок в дверь ее не беспокоит, но когда я звоню Ричарду по мобильнику — я слышу, как в доме звонит телефон, — она спрыгивает с подоконника. Кэтрин обожает слушать голоса в автоответчике, она ходит вокруг аппарата, трется о него пушистой мордочкой и мурлычет. К моему удивлению, Ричард берет трубку; голос у него хриплый и дрожащий.
— Ричард, ты?
— Мм…да.
— Это Мира. Эй, ты знаешь, который час?
Следует молчание, затем мучительный стон.
— Черт, неужели почти одиннадцать?
— Вот именно. Подхожу к твоему магазину, а тебя нет. Что случилось?
— Ничего, все нормально, — отвечает он, кашлянув. — Где ты?
— Стою перед твоей дверью.
Молчание.
— Подожди одну минуту. Я сейчас.
В его голосе нет и тени беспокойства.
— Ладно. Не торопись, я пока пойду куплю тебе кофе. Похоже, тебе не повредит.
— Благослови тебя Господь, дитя мое. Только двойную порцию.
Ричард открывает мне через несколько минут. Его одежда в полном порядке, но щеки заросли щетиной, лицо осунулось. Взяв у меня стаканчик, он разворачивается и, ни слова не говоря, тащится на кухню, Кэтрин устремляется за ним.
— А ты что, не будешь? — спрашивает Ричард, сунув голову в холодильник. Немного там покопавшись, он достает пакет молока.
Он переливает кофе в свою любимую фарфоровую кружку, выливает туда полпакета молока и добавляет горсть льда, после чего осушает в несколько жадных глотков.
Похоже, он даже не заметил, что я не ответила на его вопрос.
— Спасибо, я уже пила кофе, — после некоторой паузы говорю я, разглядывая в раковине два бокала, два огромных хрустальных кубка из коллекции Ричарда.
Ричард вытирает рот рукавом, и я замечаю, что у него дрожат руки. Дрожь едва заметная, но я подозреваю, что он снова начал пить, поэтому обращаю внимание даже на мелочи. Ричард выдерживает мой взгляд, как будто бросая вызов.
Я знаю Ричарда уже двадцать лет, и за это время он ни разу не притрагивался к спиртному. Чтобы бросить пить, он прошел через ад, я знаю это из историй, которые он рассказывал, защищая мою мать — кстати, она-то так и осталась алкоголичкой. В те редкие моменты я видела его по-настоящему рассерженным. «Ты же не понимаешь, — говорил он низким от ярости голосом. — Ты не понимаешь, что это такое!»
Одного его взгляда и этого голоса было достаточно, чтобы я немедленно замолкала.
Ричард стоит передо мной, держась руками за стол, с побелевшими от напряжения костяшками пальцев, при этом всей своей позой привычно изображая беспечность. Я, сгорбившись, сижу на табуретке и смотрю ему в глаза. Ричард отворачивается первым и как будто случайно переводит взгляд на потолок, и я ясно слышу, как наверху скрипят половицы. Там кто-то есть. Внезапно губы Ричарда растягиваются в широкой ухмылке.
Я встаю и достаю из кармана приглашение.
— Приглашаю тебя на день рождения Хлои. В воскресенье. Надеюсь, ты придешь.
Мой голос звучит хрипло.
— Конечно.
Ричард забирает у меня приглашение и сует его в нагрудный карман. Затем берет мое лицо в свои ладони и крепко целует в лоб. Я хочу сказать, что беспокоюсь за него. Что люблю его. Он привлекает меня к себе и прижимается подбородком к моей макушке.
— Не волнуйся, — говорит он. — Я обязательно приду.
Я возвращаюсь домой длинной дорогой, по Шейди к Форбс-авеню, останавливаюсь у газетного киоска, чтобы накупить разноцветных колпаков, воздушных шариков, бумажных лент и несколько прелестных, но дорогих свечек в виде домашних животных, которые, я знаю, непременно понравятся Хлое. Все это время я думаю о Ричарде. Не знаю, с кем он встречается, только этот человек явно ему не подходит. С другой стороны, что я могу сделать? Ричард взрослый и не любит обсуждать свои личные дела. Пару лет он встречался с симпатичным архитектором по имени Стив, которого привел на нашу с Джейком свадьбу, однако их роман был недолгим. С тех пор Ричард не посвящал меня в свои личные дела.
Я сворачиваю на Фэр-Оукс, улицу, где стоит наш дом. Она широкая, извилистая и очень красивая, типичная для Питсбурга улица, взлетающая с холма на холм, обсаженная деревьями. На дубах уже распускаются почки, эти прелестные желто-зеленые предвестники весны. Хотя я всю жизнь прожила в местности с выраженной сменой времен года, я каждый раз заново изумляюсь, когда весна начинает осторожно вытягивать свои нежные усики. Перед домом стоит серебристый «БМВ», и я сначала думаю, что к нам приехала Рут, но это не так. Я уже подхожу к дому, когда сзади хлопает дверца и чей-то голос окликает:
— Мира!
Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Передо мной стоит Нил с плюшевым медвежонком в руках: кажется, это игрушка Хлои.
Нил сует медвежонка под мышку и забирает у меня сумку.
— Позвольте вам помочь, — говорит он.
— Что вы здесь делаете?
— Заехал к вам, чтобы вернуть вот это, — отвечает Нил, протягивая мне медвежонка. — Видимо, Эли сунул его в свой рюкзачок, пока мы с вами болтали. Наверное, Хлоя скучает без своей игрушки? Вы же знаете, как это бывает у детей.
