Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах
— Какая прелесть! — медовым голосом произносит Фиона, спускает на пол Карлоса и берет фотоаппарат. — Какой чудесный подарок — размером с самого дарителя, — говорит она, делая снимок.
Мы смотрим, как Эли топает на середину комнаты. Он уже подходит к Хлое, когда внезапно на его пути оказывается Карлос. Он хватает Эли, и от толчка угол коробки ударяет Эли в глаз.
— Карлос! — взвизгивает Рут, бросаясь к сыну, в то время как Нил подхватывает на руки Эли, который еще не понял, что произошло, поэтому секунду молчит.
Рут тащит Карлоса на кухню, злобно бормоча, что «сейчас она ему покажет», и в этот момент Эли разражается ревом.
— Разрешите предложить вам льда? — обращается Фиона к Нилу, который в это время пытается рассмотреть глаз Эли.
— Я сейчас принесу, — говорю я и бегу на кухню, чтобы узнать, как там Рут.
Карлос сидит на кухонном табурете, извивается и заходится в истерике, Рут пытается его успокоить.
— Все, больше не могу, — с несчастным видом говорит она.
— Забудь. Успокой его, и идите к гостям, с Эли все в порядке, — говорю я.
Я наполняю пластиковый пакет льдом, заворачиваю его в кухонное полотенце и несу Эли, который к этому времени уже перестал плакать. Он сидит на коленях у Нила и завороженно смотрит, как мой отец показывает ему единственный фокус, который знает: «оторванный палец».
Слава богу, дальше все идет без происшествий. Когда наступает время открывать подарки, я сажаю Хлою на колени, отец включает видеокамеру. Фиона подарила Хлое розовую пластиковую сумочку, в которой лежат игрушечный сотовый телефон, кольцо с набором разноцветных ключиков и дюжина ярких браслетов.
— Спасибо, Фиона, — говорю я.
— Я подумала, что если ей так нравятся мои браслеты, то пусть у нее будут свои, — отвечает Фиона и обнимает Хлою.
Нил и Эли подарили набор цветных карандашей и уйму игрушек для ванной. Подарок от Рут и Карлоса — маленький трехколесный велосипед.
Потом Рут и Фиона помогают мне собрать кипы оберточной бумаги, а Ричард, Нил и отец складывают коробки.
— О, Мира, тут еще один, — говорит Рут, протягивая мне последний подарок, оставшийся под ворохом бумаги.
— Это от нас, — говорит Нил, — хотя он скорее для Миры, а не для Хлои. Если хотите, откройте его позже… — Но я уже разворачиваю бумагу. Это книга. «Чего от них ожидать. Книга о малышах, которые начали ходить».
— Спасибо, — говорю я.
Наши взгляды встречаются. Я с удивлением замечаю, что Нил смотрит на меня очень внимательно.
— Ой, у меня тоже такая есть, — говорит Рут, заглядывая мне через плечо. — Обожаю эту серию. «Чего ожидать, когда вы в ожидании» мне, конечно, не понадобилась, но та, в которой рассказывается о малышах до года, просто чудо.
— Мне она тоже нравится. Весь первый год мы с женой читали ее, как Библию.
При слове «жена» Рут немедленно замолкает. Нил откашливается.
— Никогда раньше не читала книг для родителей, — говорю я.
— Правда? — хором удивляются Рут и Нил.
— Ни одной. Наверное, пора начинать, — добавляю я, видя недоверие на их лицах.
— Нет, но Берри Бразелтона-то ты, конечно, читала? — спрашивает Рут, искренне изумленная.
Я качаю головой, пытаясь вспомнить, почему я не читала Бразелтона. Управлять рестораном — дело очень нелегкое. Когда мы с Джейком наконец добирались до постели, то сразу падали и засыпали. Вспомнив, как мало свободного времени нам оставляла «Граппа», я понимаю, что жизнь Хлои складывалась бы совершенно по-другому, если бы я по-прежнему работала.
Ричард немедленно встает на мою защиту:
— Когда тебе было читать? Ты ведь даже газет не читала! С такой работой сил хватало, только чтобы добраться до постели.
На Рут и Нила это не производит никакого впечатления. Я тихонько пожимаю Ричарду руку и беру книгу. Это большой и тяжелый том. Интересно, сколько ценных советов по уходу за ребенком я уже пропустила?
— Ну как, приступаем к торту? — спрашивает Фиона, передавая Хлою моему отцу и поправляя на ней бумажный колпачок.
— Я там кое-что написал, не забудьте прочитать. Это дополнение к Манифесту, — шепчет мне на ухо Нил, когда все вместе мы идем в гостиную, чтобы есть торт и мороженое.
— К какому манифесту? — спрашивает Рут.
Сунув книгу под мышку, я иду за Фионой на кухню. Ричард приглушает свет, Фиона держит наготове фотоаппарат. Я вношу торт, настоящий торт домашнего приготовления: ванильный бисквит со сливочной глазурью. Я сделала его в виде луга — при помощи зеленой кокосовой стружки, — обнесенного изгородью из кусочков лакрицы. По всему лугу пасутся животные — зажженные свечки. Хлоя в восторге.
Еда. Я давно пришла к выводу, что это мой самый главный родительский талант.
К большому сожалению Рут, Нил и Эли уходят вскоре после торта. Нил ссылается на то, что Эли пора спать, но Рут уверена, что он просто боится оставлять сына в обществе Карлоса.
— Нет, в самом деле, каждый раз, когда Карлос видит Эли, он начинает его преследовать. Словно охотится на бедного ребенка! — горестно восклицает она. — Сама понимаешь, это не слишком похоже на жизнь в духе телевизионного семейства Брэди Банч[38], какую я себе нарисовала, — говорит она, отрезая еще один кусок торта. — Хорошо, что я уже вписалась в компанию. Я тебе не рассказывала? Лия спросила, как я собираюсь отмечать Песах. Думаю, что она пригласит меня, в смысле, нас, — говорит Рут, глядя на Карлоса, который сидит у ее ног и грызет свечку-коровку. — Карлос! Что ты делаешь? — Рут хватает его и сажает на колени. Я протягиваю ей салфетку. — Ну вот, опять сыпь! В этих свечках наверняка есть красный краситель. Мира, ты не принесешь мне пакетик с бенадрилом? Он в моей сумке, в столовой.
Отец занят сборкой игрушечной кухни, подаренной Ричардом, поэтому вся столовая завалена сотнями пластиковых деталей. Я с трудом нахожу сумку Рут. Когда я возвращаюсь на кухню, Рут не сидит за столом, а стоит. На ее лице написано неподдельное страдание, рот кривится, словно она едва сдерживает слезы.
— Мира, — шепчет Рут, — как ты могла?
Перед ней лежит книга, подаренная мне Нилом. На обороте обложки надпись: «Манифест родителей: если ты ее хочешь, дай ей об этом знать. В любви, войне и маджонге все средства хороши. Вы не согласитесь со мной встречаться? Нил».
Разумеется, я пытаюсь все объяснить, но Рут меня не слушает.
— Все это время я думала, что ты помогаешь мне, — глухим от обиды голосом говорит она.
Я уверяю ее, что не делала ничего, чтобы завлечь Нила. Я искренне пыталась ей помочь. На Рут мои объяснения не производят никакого впечатления. Услышав наши возбужденные голоса, отец немедленно покидает столовую. Фиона уносит Хлою наверх. Я провожаю Рут с Карлосом до машины, но она не желает ни говорить со мной, ни смотреть на меня.
Я возвращаюсь в дом. Кругом тишина. Я беру в прихожей одеяло для пикников, заворачиваюсь в него, иду на веранду и, съежившись, усаживаюсь на качели. Я злюсь на себя. Как я могла такое допустить? Неужели не понимала, чем это может закончиться? О чем я думала? В этом моя проблема: я никогда не умела думать на два хода вперед. Вот почему во всех играх я обычно проигрываю. В отличие от Рут, я не умею разрабатывать стратегию.
Уже темнеет, когда на веранду выходит Фиона. Подвинув мои ноги, она садится рядом.
— Можно? — мягко спрашивает она, достает вязанье, раскладывает его на коленях и водружает на нос очки. — Бен звонил, — говорит она. — В Блумфилде большая авария, пришлось весь день работать. Просил извиниться. — Я киваю. — Он тоже приготовил для Хлои подарок. Хотел привезти, но я попросила его заехать в другой раз. — Фиона бросает на меня взгляд поверх очков. — Я подумала, что на сегодня нам развлечений достаточно.
Я откидываю голову на спинку качелей и слушаю, как постукивают спицы.
— Знаете, Мира, — начинает Фиона, откладывая вязанье и поворачиваясь ко мне, — Рут вернется. — Заметив, что я на нее смотрю, она улыбается.
— Не уверена, — отвечаю я.
— А я уверена. Она обязательно поймет, что вы не сделали ничего дурного. Сейчас она на вас сердится, потому что винить кого-то легче, чем себя.
— Но ведь она все делала правильно! Кроме того, Нил подходит ей больше, чем мне.
Фиона смеется.
— А вот я считаю, что пока он не подходит ни ей, ни вам. Он еще не забыл свою Сару. — Я с удивлением смотрю на нее. — Рут мне кое-что рассказала, пока вы переодевались. Рано или поздно она поймет, что путь к алтарю лежит вовсе не через дом Лии Холландер. Когда она это поймет, она к вам вернется, — говорит Фиона и вновь берется за спицы. — Мира, нельзя заставить другого полюбить себя. И нельзя самому полюбить усилием воли. Взять хотя бы вашего отца и меня. Кто бы мог подумать? Он такой умный, что мне приходится бежать за ним изо всех сил, буквально теряя на ходу туфли.
