Бел Кауфман - Вверх по лестнице, ведущей вниз
Сил.
* * *ИЗ 508-й В 304-ю.
Дорогая Сил!
Эту записку принесет Вам прелестная девочка. Взгляните на нее внимательно. Вы часто встречали такую приветливую улыбку, такую гордую осанку? Ее только что приняли в Почетное общество. А в прошлом году она была готова бросить школу.
Пройдите по коридорам. Послушайте у дверей классов. В одном разговор об истоках греческой трагедии, в другом грамматические упражнения, в третьем хор голосов, спрягающих французские глаголы. Рядом отчет комитета о расчистке трущоб. Еще в одном тишина: решается математическая задача.
Сколько бы ни было бессмысленно растраченного времени, тупости, невежества, злоупотреблений, сколько бы ни было огорчений, все можно вынести, потому что нет ничего более прекрасного, чем школа. В каждом классе, на каждом этаже здесь происходит нечто очень важное — молодежь вступает в мир знаний.
Вот почему мне удается выстоять. И Вам тоже.
Давайте встретимся в три часа. Если у Вас нет времени, то хотя бы дойдем вместе до метро.
Беа.
49. Уиллоудэйл
Пятница, 11 декабря
Дорогая Эллен!
Меня очень развеселило твое описание свекра, свекрови и пережаренной индейки. А мне так нужно было развеселиться.
Твое приглашение провести вместе рождественские каникулы очень соблазнительно, но я не смогу его принять. Не смогу и поехать к маме. В ее письмах сменился лейтмотив: теперь она присылает мне газетные вырезки с объявлением о свадьбах. Не смогу приехать не потому, что билет на самолет стоит слишком дорого — я сэкономила целое состояние на обедах, так как не могу взбодрить свой аппетит к 10.17. Причина в другом — сразу же после каникул мне предстоит составлять многочисленные отчеты, УХи, выводить окончательные отметки. И все это для того, чтобы «облегчить отчетность», хотя до конца полугодия и остается целый месяц.
Другие учителя, более квалифицированные и более опытные, как-то ухитряются использовать это время для себя, некоторые даже отправляются путешествовать. Но я в полной растерянности — как вывести каждому из моих 201 учеников отметку по стобалльной системе по такому предмету, как язык и литература? На чем основываться? На средней оценке по контрольным? На отношении к учению? На посещаемости? Уме? Памяти? Воспитании? На таком чтении, к какому их приучили родители?
О Генриетте и происшествии в читальне: она вернулась и с утроенной энергией взялась за классиков, изобретая методы доведения их, как говорят, до ученического уровня. У нее появилась новая идея — укладывать содержание важнейших поэм в газетные заголовки. Я бы не поверила этому, если бы не увидела своими глазами, как ребята писали: ПОЛУНОЧНЫЙ ВСАДНИК ПРЕДУПРЕЖДАЕТ О ПРОТИВНИКЕ. МОРЯК ВИНОВЕН В УБИЙСТВЕ ПТИЦЫ. ВСЕ УЗНАЕТСЯ ИЗ ЛЮБОВНЫХ ПИСЕМ ЖЕНЫ. СООБЩЕНИЕ О ГОВОРЯЩЕМ ВОРОНЕ.
Теперь о случае с Фероне и с провожатым в уборную: здесь все обошлось без последствий. Фероне не провалился и не списывал. Больше того, он получил 89. В день экзамена его работу прочесали частым гребнем мы с Бестером, а после праздников то же самое сделал Макхаби. Никаких следов списывания. Но никто не извинился — ни передо мной, ни перед ним.
Зато в конце концов Фероне согласился поговорить со мной после занятий. Встреча состоится на будущей неделе. Не знаю, почему это так важно для меня. Ведь я не особенно преуспела и с другими. Не могу я разубедить Эдди Уильямса в том, что мир белых ему враждебен, как бы я ни старалась. Он в этом уверен, он знал это всегда. Не могу я пробиться и сквозь броню Гарри Кагана, разобраться, что за человек прячется за юным политиканом. Может, его там и нет? Мало что могу я сделать и для Лу Мартина — слишком уж отчаянно тоскует он по вниманию, отсюда и клоунада.
Побед у меня немного: Хосе Родригес, который понял, что он что-то значит; Вивиан Пейн, которая осознала, что не лишена обаяния; и несколько других, которые научились ставить правильно точки и запятые.
Думаю, что они все, так же как и я, хотят, чтобы их понимали и любили.
«Привет, училка, вы вернулись?» — здоровается со мною один из моих мальчишек.
«Я не „училка“, а учительница. И у меня есть имя. Тебе бы понравилось, если б я обратилась к тебе: „Привет, зубрилка!“?»
«Еще как!»
«Почему?»
«Значит, вы наша».
Я хочу быть «их», но им нужны конкретные доказательства этого. Как у Грэйсона. Совсем случайно (ребята поклялись ему хранить тайну) я обнаружила его секрет. Оказывается, в своем подвале он открыл что-то вроде домашней кухни, кассы взаимопомощи, аптеки, ночлежки и агентства по найму. Пока все мы были заняты своими параграфами и характеристиками, он кормил ребят сандвичами, ссужал их деньгами, находил для них приработки и сам давал подработать. Даже незаконно оставлял ночевать в подвале временно бездомных. В общем, делал все, чтобы оторвать их от улицы, от ее дурного влияния.
Фероне и другие получали от него не педагогическую болтовню, не концепции и рекомендации, не просьбы и угрозы, — в общем, не слова, а дела, простые, жизненно важные: еду, деньги, работу.
Должна признаться, я почувствовала неловкость — ну что ощутимое могу дать им я?
Может быть, в Уиллоудэйле все будет иначе. Подумать только, что колледж Уиллоудэйл и средняя школа Калвина Кулиджа — и то, и другое — учебные заведения. А какой разительный контраст! Я спокойно пила чай с деканом факультета языка и литературы. Видела несколько учителей, сидевших там и тут: одни пили чай, другие читали, курили. В большие створчатые окна приветливо заглядывали ветви деревьев (один из моих учеников написал о школе его мечты, где в окна тоже будут видны деревья). Старые кожаные кресла, многочисленные стеллажи с книгами вдоль стен, непринужденная атмосфера, благовоспитанный смех…
Какие бы ни были там напряженные отношения или интриги — а они, безусловно, есть, — мне, как женщине и специалисту по Чосеру, их не дали почувствовать. Я почувствовала только то, что меня там рады видеть. Если я подойду, то буду преподавать в трех классах — по три урока три раза в неделю, остальные два дня — индивидуальные консультации. Классы маленькие. Я, конечно, буду завалена сочинениями, извиняясь, сообщил мне декан, но у меня будет помощник для проверки тетрадей. Мое дело будет только учить. Я смогу даже вести семинар по Чосеру. И конечно, все будет сделано для того, чтобы предоставить мне больше времени на подготовку диссертации, после защиты которой «быстро поднимаешься по научной лестнице».
Так сидела я, Сильвия Баррет из 304-й комнаты, и со мной разговаривали на моем родном языке, подчеркивали высокое назначение моей профессии, давали возможность почувствовать себя, как говорит Хосе Родригес, человеком.
