Ядвига Войцеховская - Крестики-Нолики
Её пальцы держали меня почище наручников, и в прошлой жизни Берц точняк была как минимум полицейской овчаркой.
К "массе проблем в придачу" мне было не привыкать. Не без этого, как выразилась бы Берц. С разнообразными проблемами я успела сродниться; наоборот, возникал вопрос, что я стала бы делать, исчезни они из моей жизни в неизвестном направлении.
— Я учту… госпожа Берц, — сказала я — и вырвала руку.
Стальное кольцо разжалось. Я стояла, потирая красные пятна на запястье.
— Вудстоун — высший класс, никто не спорит, — вдруг сказала она. — Стажируется на военврача. Сначала все думали, что это чушь собачья, которая выскочит у неё из головы хотя бы после того, как её первый раз стошнит в анатомичке.
— И? — брякнула я, слегонца забив на субординацию.
Берц покосилась на меня, но промолчала — быть может, на неё всё-таки произвели впечатление яблоки с фиолетовой барышней.
— И - ничего. Стажируется, — наконец, сказала она. — Вопрос не в ней, а в её папаше. Думаю, у кого-нибудь вроде тебя нет родственника, который за малейший косяк отобьёт башку половине части. А у неё есть.
Мне мог отбивать башку кто угодно. Потом. Я соглашалась на это, даже не задумываясь. А уж до половины части мне однозначно не было никакого дела.
Сзади неслышно подошла Адель.
— Здравствуйте, Ковальчик, — невозмутимо сказала она, глядя куда-то в окно.
А я подумала, как когда-то там, в серебристо-зелёном доме, — какие у неё мягкие пальцы.
Только вот она была немного из другой жизни, чем фиалки, конфетные коробки в виде сердца и легкомысленный флирт.
С ней можно было говорить о смерти и трупах, потому, что с ней можно было говорить про что угодно.
Адель любила своих цветочных монстров, а монстры любили устроить охоту за рукой того, кто неосмотрительно решал их потрогать.
Они были совсем не похожи на обычные бестолковые цветы. И никто из них не любил конфет — ни Адель, ни монстры, ни трупы.
Адель была тут, по эту сторону забора, где рулила реальность.
А где-то там, на вольных просторах мечты, где обитало это создание, косяками водилось кружевное бельё, розовые ленточки, духи со сладким запахом, который волновал плоть, и фарфоровые статуэтки полуобнажённых нимф. Шёлковые чулки, поцелуи, похожие на крылья бабочек, пальчики, пахнущие смесью опиума и лакрицы, которые хотелось прижимать к губам, таинственные альковы… и, дьявол меня подери, секс.
Тупой животный секс, от которого у кого угодно могло снести башку, к едрене фене и ко всем чертям преисподней. Запах секса ещё висел в воздухе, несмотря на то, что танцующие глазищи с воздушным именем Эли были уже далеко.
Хотя кто-то, наверное, подумал бы, что это всего лишь её духи…
У меня в висках застучал пульс, точно мне принялись колотить по черепу изнутри.
Я вытерла со лба пот и подумала, что заору, как резаная, если сей секунд не свалю в сортир. Сейчас мне точно не помешало бы ведро ледяной воды, вылитое на голову.
Адель внимательно изучала мою рожу, которая теперь-то уж наверняка была похожа на помидор. Я сделала шаг назад — и смахнула на пол какую-то плоскую хреновину, похожую на эмалированный поднос; эта штука загрохотала так, что с дерева напротив с шумом сорвалась стая воробьёв.
Самое время было наступить первым из проблем, которые прилагались к этой танцующей Эли.
— Здравствуйте, доктор Дельфингтон, — автоматически сказала я.
— Тебе нравится Эли Вудстоун, — Адель говорила так, словно констатировала медицинский факт — а я была жертвой аборта и плавала в заспиртованном виде за стеклом лабораторной банки.
— Да, — слёту бухнула я. — Извини.
— Извинить за что? — удивилась Адель.
— За то, что нравится, — я выглядела, как полный дебил, не иначе.
— И? — спросила Адель.
Что за чёрт? Это было моё слово. Когда я не хотела ломать мозги, я говорила это "И?" — и оно означало: "И что же мы будем делать дальше, Ник?" или "И что ты хочешь, чтоб я сделала, Ник?"
— Такое ощущение, что сейчас ты лопнешь, — выручила меня она.
— И - просто нравится, — я не придумала ничего лучше.
— Она милая, — сказала Адель.
— Милая, — тупо согласилась я.
Я не могла тут же на месте взять и выдать, что мои мозги окончательно и бесповоротно сказали мне "пока", а в качестве думалки заработали совершенно другие части организма. Я предпочла бы проглотить свой язык, нежели признаться, что больше всего на свете мне хотелось пройтись с этой Эли по улице.
— Я чувствую себя полным дерьмом, — честно сказала я.
— Потому, что ты считаешь, что она милая? — уточнила Адель.
— Вроде того, — сказала я.
— Вокруг нас куча милых людей. При чём тут дерьмо? — она пожала плечами.
— Конечно, ни при чём, — поспешно сказала я.
— Она приходит сюда примерно два раза в неделю, — добавила Адель, глядя мне в глаза. — Если ты считаешь её милой, почему бы вам с ней как-нибудь не поболтать?
— На кой чёрт дочери полковника сдался рядовой карательной роты? — в лоб спросила я.
— Абсолютно не сдался — если ты всё время будешь талдычить о том, что она — дочь полковника, а ты — рядовой карательной роты, — терпеливо пояснила Адель. — Послушай, Ева — вокруг нас целый мир.
Я поняла, что она хотела сказать. Иными словами это выглядело так: не выноси себе мозг там, где в этом нет смысла. Не извиняйся за то, что тебе пришлось прикрикнуть в разгромленной радиостанции — чтобы спокойно делать свою работу, какой бы она ни была. Живи и дай жить другим — если обстоятельства сложатся благоприятно. Дыши, радуйся, люби — пока всё хорошо. Просто живи — дальше.
Чем-то она была похожа на Ника. Только Ник был мой друг, а Адель…
Я не знала, кем приходилась мне Адель. Точнее, кем бы она позволила себя считать.
— Ладно, давай не будем обсуждать, — сказала я. — Милая — и всё. Конец истории.
— Как скажешь, — согласилась Адель.
В районе пола звякнуло стекло. В её кабинете — и почему-то именно на моём пути — тоже оказалась куча всякой шняги, которая попадала на пол, будто решила подставить меня по полной программе. Это был какой-то тотальный заговор вещей, не иначе.
Адель нагнулась и стала подбирать блестящие инструменты. На тополь за окном потихоньку возвращались осмелевшие воробьи…
О, нет, ребята, это был не конец истории — это было только её начало. С массой проблем в придачу, — с чувством того, что саму себя мне следует утопить в сортире, и никак не меньше, — с желанием свести браслет или загипнотизировать эту крошку так, чтобы она и не подумала интересоваться этой темой, — и, наконец, с круглой суммой наличными я приступила к реализации плана "Перехват".
В ожидании времени "как-нибудь поболтать" ко мне снова здорова подвалила измена. С вопросом, куда от смущения деть руки и ноги, я бы с грехом пополам разобралась. Но что было делать с голосом, который грозил исчезнуть вовсе или превратиться в писк — и испортить всю малину?
И что, пропади она пропадом, что я должна была сказать этой Эли, от одного вида которой я потела и покрывалась мурашками?!
По такому важному вопросу снова требовался совет моего старого приятеля-потолка.
Протаращившись в темноту добрую треть ночи, я пришла к выводу, что мне катастрофически не хватает тренировки. И в качестве наглядного пособия потолок сто пудов не катил.
В свете фонаря, который по-прежнему мирно жил себе возле котельной, на соседней койке виднелась рыжая башка. То есть, это я знала, что, если башка там, то она рыжая, и никакая другая.
— Подъём, — тихо сказала я и дёрнула Джонсон за пятку.
— Ммм, — глухо промычала она.
— Ты когда-нибудь знакомилась с девушкой? — я сразу приступила к делу.
Джонсон издала нечленораздельную фразу, в которой угадывалось ругательство, и несознательно попыталась скрыться под одеялом.
— Ну так, как насчёт девушек? — требовательно спросила я и дала ей в бок тумака.
— Каких, к лешему, девушек? — простонала она, вынырнув на поверхность.
— С двумя руками и двумя ногами, — рассердилась я. — Вставай.
— Может, завтра? — с позорным равнодушием сказала Джонсон, зевая во всю пасть.
— Сегодня, — отрезала я.
— Ковальчик, купи себе новые мозги, — посоветовала она. — Понятия не имею, как это делать. Я знакомилась только с мужчинами, а это немного другой коленкор, не находишь?
— Ты предлагаешь подкатить за советом к кому-то ещё? — ехидно спросила я. — Да, давай, и вся часть уже до завтрака будет знать, что у Евы Ковальчик оторвало колпак, и что она — озабоченная недотраханная истеричка.
Джонсон застонала и вылезла из-под одеяла.
— Куда ты гонишь? Пожар? Враги? Или ты собираешься вот прямо сейчас поскакать знакомиться с девушками? — полюбопытствовала она. — Тогда не удивляйся, что тебя пошлют дальше, чем ты можешь себе представить.
