Александр Петров - Меморандум
В секретариате издательства милая барышня восточного типа сказала, что Милена отбыли на отдых в Сочи. Я попросил дать телефон, она позвонила сама и передала мне трубку. Милена пребывала в игривом настроении, поэтому пригласила меня к себе, мол здесь никто нам не помешает «порешать вопросы». Захватив дежурную сумку со сменой одежды и деньгами, я улетел в Адлер, оттуда на автобусе — в Сочи, где в уютном пансионе мне приготовили комнату с видом на море. Портье сказал, что госпожа Милена в это время на процедурах, будет вечером, поэтому посоветовал пойти на море. Я пошел в храм и простоял там у иконы Алексия Человека Божия часа два, пока на меня не стали коситься бдительные старушки и не попросили пойти погулять.
Поздно вечером в мою комнату постучали, я открыл и отошел в сторону: на меня смотрели шальные глаза с расширенными зрачками, оттого казавшиеся черными как у ворона. Меня передернуло. Милена повисла у меня на шее и потребовала большой но чистой любви и немедленно. Я сказал, что люблю жену и не собираюсь наставлять ей рога. Милена села в кресло и, внимательно рассмотрев загар на свои ногах, потребовала шампанского. Я сказал, что приехал по делу. Она фыркнула и удалилась.
Утром я дождался ее в столовой. Милена у бара выпила бокал шампанского, подумала, подумала и взяла еще один. С ним и подошла ко мне.
— Ты еще не уехал? Как там тебя… Алексей…
— Мы вроде бы решили по телефону «порешать вопросы».
— Чего еще! Какие вопросы…
— Мне уехать, Милена Сергеевна?
— А что тебе от меня надо?
— Мне надо, чтобы вы издали следующие мои книги. Я привез рукописи.
— И не надейся.
— Что? Почему?
— Я не буду издавать твои книги, — произнесла она по слогам, глядя мне в глаза. — Никогда. Свободен.
Сергей Холодов моему рассказу не удивился. Достал из стола справочник-буклет православных издательств, протянул мне и сказал:
— Вперед, начинай чёс. Что сидишь, иди и предлагай себя. Прямо по списку и пойди.
Я обошел с десяток издательств, получая раз за разом отказы. Я умолял объяснить причину отказа, но слышал только: «Нам это не подходит», когда я спрашивал, почему же им подходят их авторы, которые пишут в похожем стиле, ответ был заученным, как правило этикета: «Простите…»
Как-то вечером, получив два отказа, оказался рядом с издательством «эСГэ», как его называли мои друзья. В «мужицкой» за компьютером сидел Женя и допивал десятую чашку крепкого кофе.
— Что такой невеселый? — спросил он, оторвавшись от монитора.
— Сегодня мне отказали еще два православных издателя.
— «Якобы православных» — выражайся грамотно, — проворчал Женя и кивнул на чайный стол. — Выпей кофейку, может, идея какая в голову залетит.
Выпил. Не залетела. Зато постучались в дверь и вошел странный мужичок с ноготок с огромной бородищей.
— Простите, отцы, я тут новенький, у вас чайник можно взять?
— Нельзя, — отрезал Женя. — У тебя в сторожке свой имеется.
— Что-то не нашел.
— А ты в тумбочку заглядывал?
— Нет, не догадался.
— Да ты, брат, пока моего хлебни, — предложил я, — если хочешь, а то у меня от него уже изжога началась.
— Так вы зачем голый кофей без закуски пьете? Это же вредно. Пойдемте ко мне, я там макароны с тушенкой приготовил.
— Лешка, ты иди, — сказал Женя, — а мне нужно еще прогу добить.
— Так почему такой грустный, Леша? — спросил участливо бородач. — Меня, кстати, Феодором зовут.
— Очень приятно, — вздохнул я, унимая грусть с изжогой. — Да вот издали меня в этом «СГ», а вторую и третью книги издавать отказались. Обхожу издательства и получаю одни отказы.
— Ох, не знаю, как вы тут вообще живете? У нас в провинции всё проще. Да ты бери еще макарончиков, тушёнка-то своя, домашняя, без этой вашей химии.
— Спасибо, Федор, я наелся. И вправду очень вкусно.
— Послушай, Леша, а хочешь я тебе помогу?
— Чем же?
— Да с книгами твоими. Вот послушай, сегодня мне сюда позвонил мой кореш из Сочей.
— Что, опять Сочи!.. Мне именно там здешняя директриса и отказала. Приезжай, говорит, «порешаем», а сама, возьми и откажи.
— Эй, эй, я же тебе не столичную штучку предлагаю, а кореша своего, в боях испытанного. Гришку! Понял?
— Пока не очень.
Федор вскочил, взял меня за руку и потащил в секретариат. Набрал длинный номер и гаркнул в трубку:
— Гришка, братуха, ты тверёзый? Да? Слушай я тебе такого автора нашел — закачаешься! Красивый, как Ален Делон, умный, как Соломон, богатый, как Крёз и всё такое… Будешь брать? Лешка его зовут. С тебя, сам знаешь что. Бери!
К моему уху прижалась трубка, из которой, как мне показалось, шел горячий пар.
— Лешка, ты? Меня Григорием зовут. Я самый крутой издатель на юге России. Так что давай ко мне.
— Здравствуй, Григорий, а что от меня надо?
— Пришли по электронке файлы вордовские, я их посмотрю, понюхаю и через день дам тебе ответ. Понял?
— Хорошо, давай адрес.
Через полчаса с помощью Жени я отослал тексты всех трех книг. Через сутки Гриша позвонил и сказал:
— Всё! Будем работать. Получи договор, полистай, а я завтра выезжаю в Москву, познакомимся.
Так, «чисто случайно» у меня появился второй издатель.
Плодимся и размножаемся
В одно из своих дежурных посещений Левобережья, славного удела родной тещи, где подобно марочному коньяку томилась в застенках, набирая крепость и букет, моя ненаглядная Дашенька, — уткнулся я в закрытую дверь. Ключей мне, как непутёвому супругу, не полагалось, поэтому ничего не оставалось, как приземлиться на скамейку у тяжелой двери подъезда и превратиться в собачонку, оставленную хозяйкой у двери магазина. Примерно, как вышеупомянутое домашнее декоративное животное, я с волнением смотрел на дверь цвета запекшейся крови и вздрагивал от каждого её хлопка, внутренне поскуливая от чувства оставленности и собачьего одиночества. Даже не заметил, как рядом на скамейку мягко присела женщина, лишь услышав душевные причитания, понял, что я не один и оглянулся.
— Вот так всегда, — нараспев констатировала она, кивая головой в платке с ядовито-алыми розами по траурному фону, — пригласят хорошего человека, а сами уходят незнамо куда. Никакой ответственности у совремённых поколений, никакой! — Так как я молчал, она спросила: — Ты ведь, сынок, у нас зять Тимофеевны? Так что ли?
— Зять, — трагически подтвердил я свой диагноз, дополнив его собственным наблюдением: — но еще больше законный супруг Даши.
— Ой, милый, — запела она, — разве я не знаю, да твоя Дашенька — она тут как рабыня Изаура, такая хорошенькая, да послушная, такая заботливая девочка. А эта!.. Тещ-щ-щ-щия твоя…
— Что с ней? — испуганно качнулся я.
— Да что с ийей будет, сынок, эта кобыла еще нас с тобой переживет, ой, штоп ей была щястия до пупа и выше! Тимофеевна у нас тут навроде местного криминального авторитета, всех соседей в лапище держит. — Она сжала кулак и сунула мне под нос для наилучшего изучения. — Намедни Машку из двенадцатой такими матюками отругала, что весь подъезд носу из нор не кажет от страху. Во какая скандалистка она у тебя.
— Простите, может вы все-таки ошибаетесь? Моя теща человек болезненный и разговаривает тихо, как умирающая лебедь.
— Это она при тебе и твоей Дашеньке тихая, чтобы из вас жалость вышибить. А как Даша — за дверь прикупить чего на рынке, так Тимофеевна выходит на дозор и давай горлом всех давить, как СЭС тараканов. У вас морили? А, ты не знаешь… У меня всех извели, три ведра из квартиры вынесла, ни один даже лапкой не дернул, такая у них нынче зараза убойная. — Соседка задумчиво пожевала губами и, внезапно озарившись, подпрыгнула: — Эээтшшто! А на Первомай-то Тимофевна чо учудила-то! Есть у нас одна фуфыра такая, Люська с пятого этажа, богатая, аж жуть. У нее даже машина зарубежная имеется, красная такая, может видел… Ну чем Люська заработала на машину, всем понятно каким таким местом, но мы к этому спокойно — гримасы капитализма и всё такое. А Тимофеевна раз увидела Люську с мушьчинкой таким видным, выждала, пока он сделает своё дело и уйдет… А как Люська проводила мушшшыну до желтого такси и давай обратно по лестнице подниматься… Ой, что было!.. Как закричит твоя-то теща, как ногами затопает, бандитка, все думали война началась, по блиндажам попрятались, а Люська два дни мусор не выносила, а как пошла выносить, я — шасть за ней с ведром, гляжу — мамынька родная! — у Люськи фингал под обеими глазоньками, как гранат за сто рублев на рынке!
Соседка видимо устала от переживаний, повздыхала еще немного, встала и пошла к дверям. Уже распахнув створку, оглянулась и сказала:
