Андрей Школин - Прелести
— Ты готова? — поднял на неё голову Измайлов.
— Да, почти… Застегни мне, пожалуйста, платье сзади.
Игорь встал и помог даме привести в порядок свой туалет.
— Ну, вот и всё. Нам пора, — он взял со стула пиджак и, не спеша, влез в его рукава. — Я рад, что успел с тобой поговорить. Хотя ты всё равно ничего не понял, — сказано было почти с издёвкой, в присущей Измайлову манере. — Мы с тобой словно по спирали живём…
— Чего? — я тоже поднялся. — По какой спирали?
— Ну, я же говорю — ничего не понял… — он взял Лолу за локоток и повёл в глубь коридора.
Последовал за ними:
— Когда появитесь-то?
— Скоро, скоро… — Измайлов обулся. — Ладно, прощаться не будем. Выходи, Лола, девочка моя… — и когда хозяйка скрылась за дверью, добавил: — Вампирёныш, старыми сказками вскормленный, — он, в который уже раз, засмеялся, прошёл в открытую дверь и вдруг, перейдя порог, оглянулся и, убрав с лица маску смеха, поглядел мне в глаза. Была в этом взгляде какая-то усталость, разбавленная вечной его насмешливостью, и даже, может быть, на долю секунды, что-то похожее на ненависть. Впрочем, он тут же приветливо улыбнулся и, подмигнув на прощание правым глазом, захлопнул за собой дверь. Я услышал звук шагов на лестнице, затем подошёл к окну и глянул вниз.
Лолита стояла возле «Мерседеса», ждала Игоря. Через минуту он вышел из подъезда, ни слова не говоря сел в машину, запустил женщину в салон и, включив фары, тронулся с места. Я проводил их взглядом до поворота, а затем вырубил свет и бухнулся в Лолину постель. Спать.
Проснулся от боя настенных часов. Бум — бум… Четыре раза. Открыл глаза и уставился в потолок. Начинало светать. Игорь и Лолита ещё не вернулись. Четыре утра. Нельзя сказать, что выспался, но спать больше не хотелось. Странное состояние. Раньше, в это время, я ещё даже не ложился. Хотя в Красноярске уже восемь, и видимо сработал будильник внутри меня.
По стене проползла полоса жёлтого света, запущенная в комнату фарами проезжающего мимо дома автомобиля. Проползла и исчезла. Презентация… Какая ночью презентация?
Сейчас бы, в самый раз, закурить сигарету. Лежать, делать затяжки, меланхолично сбрасывая пепел вниз, на пол. Размышлять о чём-нибудь глубоком… Жаль, что я не курящий.
Перевернулся на бок и накрыл голову подушкой. Какого хрена проснулся? Спать надо. Спать, спать…
* * *Следующий раз, когда открыл глаза, на часах было чуть больше восьми. Свесил ноги с кровати, скинул одеяло и рывком вскочил. В квартире по-прежнему — никого.
Открыл настежь окно и пошёл в ванную комнату. Принял душ, оделся, поставил на огонь кофейник, включил телевизор. Когда кофе заварился, наскоро сделал пару глотков из маленькой чашечки, вспоминая, во сколько же Вадик предлагал встретиться? Получалось, что конкретного времени он не указывал. Попробовать на удачу? Может, и вправду он где-нибудь возле Киевского вокзала шляется?
Выключил везде свет, телевизор и, обуваясь, внимательно оглядел прихожую, ища ключ. Действительно, на вешалке висела какая-то связка. Попробовал — подходят. Сунул связку в карман и захлопнул за собой дверь.
Первым делом отправился на Ярославский вокзал, куда по привычке, всякий раз приезжая в столицу, сдавал вещи в камеру хранения. В последний раз так же, прямо с самолёта, перевёз сумку в знакомое место и теперь забрал её.
Спустившись в метрополитен, по кольцевой линии добрался до станции Киевская и вышел на поверхность уже в другом районе.
По выходу из метро, я оказался в самой гуще торгующего всякой всячиной народа. Натурально всякой всячиной. От колбасы непонятного сорта, до почтовых конвертов сталинского периода. Пройдя меж рядов и не обнаружив ни Вадима, ни его БМВ, повернул назад, перешёл дорогу и стал бродить возле коммерческих киосков. Срезая угол, обошёл с тыльной стороны эти «мини-маркеты» и сразу же наткнулся на группу цыганок.
ТАК ВПЕРЁД, ЗА ЦЫГАНСКОЙ ЗВЕЗДОЙ КОЧЕВОЙ… — вспомнилось.
— Дай, дорогой, рубль на хлеб, — подошла вплотную пожилая гадалка. — Всю твою судьбу дальнейшую поведаю. Дай, не жалей.
Сделал вид, что не услышал…
— Не жалей денег. Дай. Потом сам спасибо скажешь, — не отходила та. — Всего- то рубль прошу.
— Не дам, — поморщился и повернулся к ней спиной. — Даже на хлеб не дам.
— Ждёт тебя, красивый мой, дом казённый, — негромко так произнесла. В спину.
— Тьфу… Дура, — я опять вышел на заполненное людьми место.
Вот тебе, Андрюха, и Мохнатый шмель… Где Вадик-то? Обойдя все киоски и не найдя друга, направился в сторону гостиницы «Киевская». Вот тут-то и увидел знакомую машину с помятым крылом. Их там стояло много, машин.
Возле одной кучковались человек пятнадцать мужчин. Половина — русские, другая половина — «лица кавказской национальности». Горячо что-то обсуждали. Среди этих пятнадцати был и Вадик.
Подошёл к его автомобилю, положил сумку на капот и стал ждать. Повернулся спиной к братве, облокотился о БМВ, принялся разглядывать привокзальную картинку. Суетящихся, как в муравейнике, спешащих на посадку пассажиров пригородных поездов, желающих сделать «необходимую покупку» пассажиров дальних поездов, продавцов, стремящихся сбыть всё, что у них есть на руках, неважно кому, главное за сколько, и просто праздно шатающихся «москвичей и гостей столицы».
Наконец, Вадик закончил «очень серьёзные разговоры» и подошёл к машине. Поглядел в очередной раз на помятое крыло, выругался, пнул по колесу и протянул руку:
— Привет. Вот ещё забот прибавилось, машину ремонтировать. А на чём я всё это время ездить буду? На метро, что ли?
— Что? На метро западло? — я ухмыльнулся и тоже глянул на крыло. — Полезная вещь. Общение с народом непосредственное, так сказать…
— Ага. Мне общения как раз и не хватает. Мне эти общения уже вот где сидят, — он ударил легонько ребром ладони себе по шее. — Целыми днями только и делаю, что общаюсь, общаюсь… Кстати, ты про Измайлова-то уже слышал?
— Что слышал? — по спине пробежала ящерица.
— А… Не слышал, — украинец снял солнцезащитные, фирменные очки и посмотрел в сторону гостиницы. — Сегодня. Ночью. С моста. На машине. Вот такие дела…
— Что? Ты толком объясни. Что с моста на машине?
— Просто с моста на машине, — Вадик повернулся ко мне. — На большой скорости пробил ограждения и в Москву-реку…
— И что? — ящерица никак не хотела понимать.
— И всё, — мой друг опять надел очки. — Раз и всё. Наверное, пьяный был, как всегда. ГАИшники говорят, что он два квартала под сто пятьдесят шёл. Сейчас уже в морге. Женщина с ним какая-то… Впрочем, в морг увезли лишь то, что от них осталось. Удар сильный. Больше я ничего пока не знаю. С утра на том месте, где он ограждение пробил, ментов и ГБешников полно было. Я как раз мимо проезжал.
— … твою мать! Вот и всё… — я стоял и смотрел на Вадима, но так, словно сквозь него. Да и действительно, сквозь него. Дважды два — семь. Ранняя пташка клюёт небесные орешки. Чьи орешки? — Когда, ты говоришь, он?..
— От ментов слышал, что под утро. Примерно, часа в…
— Часа в четыре?
— Да, где-то так. А что?
— А ты знаешь, кто был с ним в машине?
— Кто?
— Лолита, — достал из кармана связку ключей и бросил на капот. — Лолка. Я у неё дома ночевал. Сегодня…
Вадик удивлённо, сквозь очки, посмотрел на меня. Затем, ничего не говоря, достал сигарету и закурил. Пускал клубы дыма и продолжал молчать. Я пошарил рукой в сумке, достал пакет с фотографиями и отделил одно фото.
Жизнь по спирали? На самом деле? Смена декораций? Вакансия? Игра? Руки напряглись, чтобы порвать лишнюю карточку…
Хлопья белого снега летом. Бумажный снегопад. Фотография, разорванная на миллион белых снежинок. Ветер. Вьюга… Или белые перья падающей птицы? Улетающей птицы? Жизнь по спирали… Слабость в силе, сила в слабости. Кто придумал снег? Снег летом…
Ну что? Прощаться не будем? Скоро свидимся? Выходи Лола, девочка моя, вампирёныш новыми сказками вскормленный. Слова, слова…
Слова первые — слова последние. Фотография разорванная — фотография выдуманная. Человек на фоне снегопада. Разорвать?..
Я ещё раз вгляделся в знакомое лицо. Затем аккуратно вытянул три другие фотографии и накрыл ими портрет Измайлова. Все четыре фото вернул обратно в пакет, а пакет опустил в сумку:
— Намбо-ван.
— Что? — встрепенулся Вадик.
— А ничего. Всё ништяк… Ван, ту, фри… Миллион. А ветер дует и дует в дудку. Дует и дует…
— Что?!
— Я говорю — миллион. А ты думал сколько?
Украинец снял очки и посмотрел озадаченно. На то, как я несу всякую чушь. На то, как по-идиотски хлопаю глазами. На то, как просто стою и улыбаюсь. Как просто стою и улыбаюсь. Просто стою и улыбаюсь. Стою и улыбаюсь…
Улыбаюсь я.
1993–1994 г.г. Красноярск, Париж.
