Борис Виан - Осень в Пекине
— Они не согласятся.
— Пишите служебную инструкцию, — сказал Амадис. — Я знаю, как сделать так, чтобы они согласились.
Бирюза на три шага приблизилась к своему столу и взяла блокнот и карандаш. Амадис оперся локтями о стол и, обняв голову руками, застыл на несколько мгновений. Затем начал диктовать.
IV
— Этот мученический акт действительно достоин наивысших похвал, — сказал Иоанчик.
Анн, археолог и аббат семенили по песку, возвращаясь от отшельника.
— Негритянка… — простонал Анн. — Тысяча богов!..
— Возьмите себя в руки, — сказал археолог.
— И вообще, оставьте Клода Леона в покое, — посоветовал аббат. — Он проявил себя совсем неплохо.
— Если ему нужна помощь, я готов подставить ему свое плечо, — сказал Анн.
— Он, между прочим, совсем не плечом орудовал, — напомнил Иоанчик. — Вы невнимательно следили за процессом.
— О Боже!.. — сказал Анн. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом. А то я идти не могу.
— Это действительно производит впечатление, — восхитился аббат. — Тут я с вами согласен. Но меня спасает сутана.
— А что нужно, чтобы стать священником? — спросил Анн.
— Вы, ей-богу, не знаете, чего хотите, — сказал Иоанчик. — У вас семь пятниц на неделе. То вы говорите глупости, то, наоборот, кажетесь очень разумным. То я вдруг начинаю видеть в вас тонко чувствующего человека, то вы вдруг ведете себя как последняя сволочь, как скотина, которая только об одном и думает. Вы меня извините, но мои мысли не всегда находят достойное воплощение в моих словах.
— И так сойдет, — сказал Анн. — Понимаю. — Он засмеялся и взял аббата под руку. — Иоанчик, да вы просто самец!
— Благодарю вас, — произнес Иоанчик.
— А вы — лев, — продолжил Анн, посмотрев на археолога. — Я очень рад, что узнал вас поближе.
— Я — старый лев, — сказал Афанарел. — Но сравнение было бы удачнее, если бы вы подобрали какое-нибудь землероющее животное.
— Да нет, — возразил Анн. — Ваши раскопки — это фикция. Вы все время о них говорите, а их так никто и не видел.
— Хотите посмотреть?
— Конечно! — сказал Анн. — Меня все интересует.
— Все понемножку, — уточнил Иоанчик.
— Это всегда так, — сказал Анн.
— А как же специалисты? — возразил археолог. — Конечно, по мне судить нельзя, но меня интересует исключительно археология.
— Неправда, — сказал Анн. — Это вы себе придумали.
— Ничего подобного! — возмутился Афанарел.
Анн снова рассмеялся.
— Это я так, пошутил, — сказал он. — Все-таки дурацкое это занятие закладывать в коробки несчастные горшки, которые ничего такого плохого вам и не сделали…
— Замолчите, вертопрах! — оборвал его Афанарел.
Он ничуть не обиделся.
— Ну что? Пойдем смотреть раскопки? — спросил Анн.
— Пошли, — сказал Иоанчик.
— Пойдемте, — сказал археолог.
V
Анжель шел им навстречу. Походка у него была нетвердая, он ощущал еще всем своим телом тепло молодой женщины, с которой только что расстался, а она пошла в другую сторону ее ждали Брис и Бертил, она должна была помочь им в работе. Медь понимала, что с этим нервным юношей, который осторожно и нежно взял ее в песчаной ложбине, стараясь ничем не обидеть, лучше было расстаться сразу. Она рассмеялась и побежала. Ее длинные гибкие ноги мелькали над светлым песком, и из-за пляшущей рядом тени казалось, что она бежит еще в одном, четвертом, измерении.
Когда Анжель приблизился к ним вплотную, он начал старательно всматриваться в их лица. За свое внезапное исчезновение извиняться не стал. С ними был Анн, сильный и радостный, такой, каким он был до Бирюзы. Из этого следовало, что с Бирюзой у него все кончено.
До лагеря Афанарела оставалось совсем немного. Они обменивались ничего не значащими фразами. А развязка была уже близка.
Ибо Анжель теперь знал, какова в любви Медь, и понял, что никогда не получит от нее того, что подарила Анну Бирюза.
VI
— Я спущусь первым, — сказал Афанарел. — Будьте осторожны, там, внизу, полно еще неупакованных камней.
Тело его опустилось в шахту, ногами он нащупал одну из серебряных перекладин и встал на нее.
— Прошу! — сказал Анн, пропуская Иоанчика вперед.
— Спорт какой-то дурацкий, — проворчал Иоанчик. — Эй! Вы там, внизу! Наверх не смотрите! Это неприлично! — Одной рукой он придерживал рясу, а нога его ступила на первую перекладину. — Все в порядке, — сказал он. — Спущусь, чего уж там…
Анжель с Анном остались вдвоем.
— Как ты думаешь, там глубоко? — спросил Анн.
— Не знаю, — ответил Анжель сдавленным голосом. — Глубоко, наверное.
Анн наклонился над отверстием.
— И не разглядишь ничего, — сказал он. — Иоанчик, должно быть, уже внизу. Ну, я спущусь, пожалуй.
— Подожди… — с отчаянием прошептал Анжель.
— Я пошел, — сказал Анн.
Он встал на колени и начал вглядываться в густую тьму колодца.
— Нет, подожди, — еще раз сказал Анжель. Говорил он совсем тихо, дрожащим от испуга голосом.
— Надо идти, — сказал Анн. — Ты что, боишься?
— Не боюсь… — прошептал Анжель.
Он положил руку на спину товарища и вдруг резко толкнул его вниз. На лбу у него выступили капельки пота. Через несколько секунд раздался глухой удар, и он услышал голос Иоанчика, который что-то выкрикивал из глубины шахты.
У Анжеля подкашивались ноги, и он никак не мог уцепиться рукой за первую перекладину. Ноги понесли его вниз, и казалось, все его тело состояло из холодной ртути. Горловина шахты над его головой вырисовывалась иссиня-черным пятном на темно-фиолетовом фоне. Из подземелья струился слабый свет. Он стал спускаться еще быстрее. До него доносился голос Иоанчика, монотонно читавшего молитвы. Вниз он не смотрел.
VII
— Это я во всем виноват, — сказал археолог, обращаясь к Иоанчику.
— Нет, — возразил Иоанчик. — В этом есть и моя вина.
— Если бы он сказал Анжелю, что Бирюза свободна…
— В таком случае, — сказал Иоанчик, — сейчас бы здесь лежал Анжель.
— Так значит, надо было выбирать?
— Выбирать приходится всегда, — сказал Иоанчик. — Неприятно, но факт.
У Анна была сломана шея. Тело его покоилось на камнях. Лицо было умиротворенное, без выражения, а на лбу виднелась большая ссадина, наполовину скрытая прядью взъерошенных волос. Он лежал на своей подогнутой ноге.
— Надо унести его отсюда, — сказал Иоанчик. — Нельзя же его здесь оставить.
Тут они увидели сначала ноги, а затем всего Анжеля. Он тихо подошел к ним.
— Это я… — сказал Анжель.
— Не трогайте его, — сказал Иоанчик. — Отойдите. Это несчастный случай.
— Нет, — сказал Анжель.
— Не нет, а да, — возразил археолог. — Хотя бы с этим вы можете смириться?
По воспаленному лицу Анжеля текли слезы.
— Подождите нас там, подальше, — сказал Афанарел. — Пройдите по коридору. — Он подошел к Анну и с нежностью пригладил его белокурые волосы. Археолог смотрел на его жалкое разбитое тело. — Он был еще очень молод, — добавил он.
— Да… — прошептал Иоанчик. — Все они молодые.
— И все умирают… — сказал Афанарел.
— Не все… Кое-кто еще остался. Вы и я, к примеру.
— Мы с вами бесчувственные истуканы, — сказал археолог. — Мы не в счет.
— Помогите мне, — попросил Иоанчик.
Поднять Анна было очень трудно. Расслабленное тело все время выскальзывало из рук и волочилось по камням. Ноги Иоанчика нетвердо ступали по мокрой земле. Они подняли Анна с кучи камней и уложили у стены подземного коридора.
— Никак не могу прийти в себя, — сказал Афанарел. — Это я во всем виноват.
— Вы не правы, повторяю, — сказал Иоанчик. — Другого выхода не было.
— Какая низость! — возмутился Афанарел. — Невозможно смириться с тем, что нам пришлось приложить к этому руку.
— Нас в любом случае постигает разочарование, — сказал Иоанчик. — И постигло оно нас через плоть. Переносить это тяжелее, зато потом все проходит бесследно.
— Это для вас бесследно, — произнес Афанарел. — Он был такой красивый…
— Да все они красивые, — сказал Иоанчик. — Я имею в виду тех, что остались.
— Вы бессердечный человек, — сказал археолог.
— Священник не может позволить себе быть добрым, — возразил Иоанчик.
— Я хотел бы причесать его, — сказал археолог. — У вас гребешка не найдется?
— Нет, — ответил Иоанчик. — И потом, это ни к чему. Пойдемте.
— Я не могу оставить его здесь одного.
— Что-то вы совсем раскисли. Он вам стал ближе, потому что он умер, а вы старый. Но он-то уже умер.
— А я стар, но еще жив, — сказал археолог. — И Анжель там совсем один.
