Борис Виан - Осень в Пекине
— В конце концов, — сказал Карло, — если ты действительно решил это сделать, я, пожалуй, тебе помогу.
Амадис весь напрягся.
— Запрещаю вам прикасаться ко мне, — заорал он.
— Если вас слушать, вы наверняка нас опять облапошите, — сказал Карло. — Сами понимаете…
— Вы дураки и к тому же скоты, — заявил Амадис. — Беритесь за лопаты, а то денег не получите.
— А нам насрать, — сказал Моряк. — Деньги у вас там наверху лежат, нам вы еще не платили. Мы просто заберем то, что нам причитается.
— Воры! — воскликнул Амадис.
Кулак Карло молниеносно описал короткую и упругую траекторию, и от соприкосновения с ним щека Амадиса хрустнула. Дюдю испустил жалобный стон.
— Возьмите свои слова обратно, — сказал Моряк, — или вы — мертвец.
— Воры! — повторил Амадис. — Не рабочие вы, а воры.
Моряк был тоже готов ударить.
— Оставь, — сказал Карло. — Вдвоем не надо. Дай лучше я.
— Ты слишком возбужден, — сказал Моряк. — Ты можешь убить его.
— Да, — согласился Карло.
— Я тоже вне себя, — сказал Моряк. — Но если мы убьем его, он опять одержит над нами верх.
— Если бы он боялся, с ним было бы гораздо проще сладить, — произнес Карло.
— Вы воры, — повторил Амадис.
У Карло опустились руки.
— А вы мерзкий педик, — сказал он. — И вообще, говорите, что хотите. Нам до голубых дела нет. Вы просто перетрухнули, вот что.
— Нет, — возразил Амадис.
— Погоди, — сказал Моряк. — Я сейчас свою жену позову. Она тебе покажет.
— Прекратите, — прикрикнул Амадис. — Немедленно приступайте к работе.
— Ну, сволочь! — сказал Карло.
— Воры и к тому же дураки, — не унимался Амадис.
Моряк с силой ударил его ногой в пах. Раздался сдавленный стон, и Амадис, согнувшись, упал наземь. Лицо его побелело, он часто дышал, как запыхавшаяся собака.
— Зря ты его так, — сказал Карло. — Я уже успокоился.
— Ладно тебе, — сказал Моряк. — Я ведь не сильно ударил. Через пять минут встанет и пойдет. Он ведь сам нарывался.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Карло.
Они подняли с земли лопаты.
— Теперь нас уволят, — сказал Карло.
— Ну и что? — пробормотал его товарищ. — Наконец-то отдохнем. В пустыне полно улиток. Мне дети сказали.
— Да, — подтвердил Карло. — То-то полакомимся…
— Когда железную дорогу достроят…
— Если достроят…
Вдали послышался гул мотора.
— Тише, — сказал Моряк. — Что это?
— Это? Наверняка грузовики вернулись.
— Придется класть щебенку, — вздохнул Моряк.
— По всей длине трассы… — сказал Карло.
Моряк сгорбился, опершись на лопату. Гул моторов становился все громче и громче и, достигнув наивысшей точки, прервался пронзительным и жалобным скрипом тормозов, после чего воцарилась полная тишина.
II
Аббат Иоанчик схватил археолога за локоть, тыкая пальцем в направлении хижины отшельника.
— Пришли, — сказал он.
— Прекрасно. Надо подождать детей… — напомнил археолог.
— Зачем? — возразил аббат. — Мне кажется, они прекрасно обойдутся без нас.
Афанарел улыбнулся:
— Уж надеюсь! Я буду рад за Анжеля.
— Счастливчик! — сказал Иоанчик. — Ради такой девушки я бы даже пожертвовал несколькими церковными льготами.
— Ладно вам… — произнес археолог.
— Под моей рясой бьется сердце настоящего мужчины, — уточнил Иоанчик.
— Сердцем можете любить ее, сколько угодно, дело ваше… — сказал археолог.
— Да… Конечно… — согласился Иоанчик.
Они остановились и посмотрели на зад. На свой, разумеется.
— Вон они! — сказал Афанарел. — А где же Медь?
— Это не Анжель, — возразил аббат. — Это его приятель.
— А у вас хорошее зрение.
— Дело не в этом, — сказал Иоанчик. — Я просто подумал, что Анжель не такой болван, чтобы делать это второпях с такой качественной партнершей.
— А это действительно тот, другой, — констатировал Афанарел. — Вы его знаете?
— Так, немного. Он всегда или спит, или вкалывает, или упражняется с секретаршей педика.
— Бежит… — сказал археолог.
Расстояние между ними и Анном быстро сокращалось.
— Красивый парень, — сказал Иоанчик.
— Его ведь никогда не видно… Что ему в голову взбрело?
— Сейчас вообще события приобретают особое значение.
— Вы правы. Бедный профессор Членоед!
Они помолчали.
— Здравствуйте! — сказал Анн. — Я — Анн.
— Здравствуйте, — отозвался Афанарел.
— Как ваше здоровье? — поинтересовался Иоанчик.
— Получше, — сказал Анн. — Я решил ее бросить.
— Кого? Вашу соблудницу?
— Мою соблудницу. Надоела она мне.
— Ищете следующую?
— Именно, господин аббат, — сказал Анн.
— Умоляю вас! — застонал аббат. — За что вы меня так! И потом…
Он сделал несколько шагов в сторону и пошел крутить колесо: с силой отталкиваясь от земли ногами, он описал вокруг них окружность.
— Шли три гнома в лес и несли гамак… — запел Иоанчик.
— Все втроем устав, завздыхали так… — подхватил археолог.
Анн продолжил:
— Кто же нам поможет нести гамак, ведь уж ночь…
И тут же замедлил шаг.
Иоанчик остановился и почесал нос.
— Надо же, тоже молитвы знает! — сказал он археологу.
— Да… — согласился последний.
— Так что? Возьмем его с собой? — спросил Иоанчик.
— Конечно, возьмите, — сказал Анн. — Я хочу посмотреть на негритянку.
— Ну вы и мерзавец, — протянул Иоанчик. — Вам что, всех подавай?
— Да нет, — сказал Анн. — С Бирюзой у меня все кончено.
— Говорите, кончено?
— Да, кончено.
Иоанчик задумался.
— А она об этом знает? — спросил он.
Анн, казалось, был смущен этим вопросом.
— Я ей еще не сказал…
— Таким образом, вы приняли неожиданное одностороннее решение, — констатировал аббат.
— Я принял его на бегу, когда догонял вас, — объяснил инженер.
На лице Афанарела лежала печать озабоченности.
— От вас одни неприятности, — сказал он. — Анжель опять будет переживать.
— Что вы! Наоборот! — воскликнул Анн. — Он будет только рад. Теперь она свободна.
— А она-то что по этому поводу думает?
— Откуда я знаю, — сказал он. — Вообще, думать — это не ее любимое занятие.
— Вы в этом уверены?..
Анн почесал щеку.
— Может быть, это где-то и будет ей неприятно, — согласился он. — Но лично мне это теперь совершенно безразлично, так что я могу об этом и не думать.
— Я вижу, вы быстро принимаете решения.
— Что поделаешь… Я инженер, — объяснил Анн.
— Даже если бы вы были архиепископом, — сказал аббат, — вряд ли стоило бы бросать девушку, с которой вы еще вчера спали, даже не сообщив ей об этом.
— Сегодня утром тоже… — сказал Анн.
— Вы просто поняли, что ваш товарищ наконец встал на путь умиротворения, — сказал Иоанчик. — И хотите, чтобы он вновь погряз в сомнениях. Я совсем не уверен в том, что он готов сойти с пути умиротворения ради девушки, по которой вы, можно сказать, танком проехались.
— Что это еще за путь умиротворения? — поинтересовался Анн. — Что он такого сделал?
— Трахается с роскошной бабой! — сказал Иоанчик. — У-у, гад!..
Он громко прищелкнул языком и тут же перекрестился.
— Я опять сказал запретное слово, — извинился он.
— Пожалуйста, ради Бога… — машинально отозвался Анн. — А кто эта женщина? Надеюсь, не негритянка?
— Нет, что вы! — сказал Иоанчик. — Негритянка предназначается исключительно отшельнику.
— Значит, тут есть еще женщина? — спросил Анн. — К тому же красивая?
— Послушайте, — сказал Афанарел. — Оставьте своего друга в покое…
— А он меня очень любит, — сказал Анн. — Он не будет против, если я ее тоже трахну…
— То, что вы говорите, мне глубоко несимпатично, — заметил археолог.
— Да он будет безмерно счастлив, когда узнает, что Бирюза свободна!
— Не думаю, — сказал археолог. — Теперь уже поздно.
— И вовсе не поздно. Она еще очень ничего. И к тому же кое-чему обучена.
— Мужчинам это, как правило, не очень нравится. Такой человек, как Анжель, вряд ли оценит подобную искушенность.
— Да? — удивился Анн.
— Странно, — сказал Иоанчик. — Наверное, вы когда-нибудь и говорите что-то интересное, но в данный момент мне просто противно вас слушать.
— Знаете, — заоткровенничал Анн, — я делаю с женщинами то, что подобает с ними делать, и не более того. Я хорошо к ним отношусь, но для каждодневного общения предпочитаю друзей: именно, чтобы было с кем поговорить.
— Анжель, быть может, не такой, как вы.
— Надо привести его в нормальное состояние, — сказал Анн. — Пусть переспит с Бирюзой, тогда она ему быстро надоест.
