Татьяна Навальная - Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос
— Вы опоздали, — я, наконец, смогла вставить слово. — Те люди, которые смотрели квартиру до вас, уже дали согласие.
— Но вы же еще не взяли у них денег? — спросила дама. — Тогда какая разница, кто вам внесет аванс.
— Они были первыми, — возразила я.
— Я готова заплатить больше, — предложила дама. — На двести долларов.
Однокомнатная квартира в панельном доме стоила тогда 10 000 долларов. Комиссионные агентства — 6 %. Вроде бы немного — шестьсот американских рублей, но для того времени это была очень немаленькая сумма. Агент получал половину, и на эти деньги можно было спокойно жить целый месяц семье из трех человек.
Но двадцать минут назад мы с Ириной Николаевной обещали эту квартиру другим.
— Что будем делать? — спросила я клиентку.
Она старательно пыталась не встречаться со мной взглядом.
— Вы агент, вы и решайте.
Я вспомнила измученные глаза бабушки.
— Вы опоздали, — как можно тверже сказала я покупательнице.
Она долго настаивала, не желая терять квартиру. Потом ей все-таки пришлось уйти.
Перед нотариатом Ирина Николаевна устроила мне скандал.
— Из-за вашей честности я потеряла двести долларов! — выговаривала она мне оскорбленным голосом. — Для меня это большие деньги. Почему я должна их лишиться?
То, что она присутствовала при разговоре и соглашалась с моими словами, не имело значения. Деньги она действительно потеряла.
— Верните мне из своих комиссионных хотя бы половину этой суммы!
Я молча вытащила из сумки бланк и написала дополнение к договору. Она получила свои сто долларов. А я вынесла из этой сделки урок. И с тех пор, давая обещание покупателям принять аванс именно от них, добавляю: «Если кто-нибудь не заплатит больше».
Глава 24
Про бабу Зину и трех ее кошек, или История одного семейства
1999–2007 годы
Эта история включает в себя целых четыре сделки, которые я провела с членами одной семьи за восемь лет. Началась она в кризис, когда я в поисках работы объезжала город, записывая адреса квартир, расположенных на первых этажах домов в «проходных» местах — около рынков, вокзалов и станций метро.
Квартира, о которой пойдет речь, находилась на первом этаже сталинского дома у метро «Черная речка». Окна выходили прямо на трамвайную остановку, что делало квартиру совершенно неудобной для жизни, но придавало ей огромную привлекательность в глазах инвесторов — мимо тек нескончаемый людской поток. В таких квартирах с фасада пробивался отдельный вход, они переводились в нежилой фонд и использовались как магазины или мини-кафе.
Я позвонила в дверь со своим обычным вопросом, не хотят ли хозяева квартиры переехать в другую с увеличением жилплощади. Конечно, со стороны эта ситуация может показаться опасной. Приходит незнакомый человек и делает сомнительные предложения, в то время как все средства массовой информации переполнены рассказами о черных риелторах и их клиентах, оказавшихся на улице. Это все так. Но жильцы первых этажей к таким визитам привыкли — уверяю вас, в каждую квартиру, интересную с точки зрения инвестиций, постучался не один агент. Наверное, моя внешность вызвала у жильцов доверие. Начались переговоры.
В двухкомнатной квартире жила семья из трех человек — супруги с десятилетней дочкой. Супруги были инвалидами. Никита, глава семейства, тридцатипятилетний парень, был невероятно красив. Ожившая статуя из греческого зала Эрмитажа. В возрасте семи лет он попал под поезд и остался без обеих ног, ампутированных на середине бедра. По улице он передвигался на костылях, а дома, сняв протезы, ездил на дощечке с колесиками, отталкиваясь от пола руками. Анюта, его жена, полная улыбчивая женщина, в детстве переболела полиомиелитом и хромала на одну ногу. Замужем она была второй раз, и казалось, что ее болезнь совсем не мешает ей жить и чувствовать себя счастливой. Хотя проблем в их жизни хватало.
Анюта торговала с лотка бытовой химией, Никита покупал на оптовых базах товар и привозил коробки ей на точку на своей старой «девятке» с ручным управлением. Выручки вполне хватало бы на жизнь, если бы бóльшую ее часть Никита не пропивал с друзьями. Повод был всегда — сожаление о безвозвратно загубленном здоровье можно заливать алкоголем всю жизнь. Под глазами от бесконечных пьянок залегли черные круги, кожа на скулах казалась похожей на пергамент. Картину часто довершали немытые волосы. Данная от природы красота стремительно разрушалась.
У меня был покупатель на их квартиру. Денег, которые он готов был заплатить, хватало на трехкомнатную встречку, и еще оставалась небольшая доплата. Трешка нужна была в том же районе и на первом этаже — лифтов в пятиэтажных сталинках, как правило, нет.
— Знаешь, ребенок подрастает, ей нужна своя комната, а нам с Никитой тоже отдельные спальни не помешают, — говорила мне Анюта тайком от мужа. — Он последнее время пьет все чаще. Приходит ночью и падает как бревно до следующего вечера. А потом опять уходит, иногда до утра. А я боюсь.
— Чего боишься?
— Бабушка с нами жила, умерла полгода назад.
— И что?
— Она ходит по ночам.
— Где ходит? — не поняла я.
— По квартире ходит. Шаркает ногами и кашляет.
— Ты ее видела?
— Нет, но слышу часто. Я боюсь.
— Так выйди, посмотри. Может быть, это просто паркет скрипит. Вон он у вас какой рассохшийся.
— Какой паркет, — махала на меня рукой Анюта. — Шаги такие тяжелые. И кашель. Точно как у бабушки. А выйти я не могу, ты что! У меня от страха инфаркт будет! Я накрываюсь одеялом с головой и дрожу, пока все не утихает. Перевози нас отсюда скорей.
Встречку мы нашли за неделю и внесли за нее аванс. Это была трехкомнатная коммуналка в одном из соседних домов. Не слишком быстро (коммуналка есть коммуналка), но квартиру подготовили к нотариату, и сделка состоялась. Анюта с Никитой переехали в новое жилье. Получив доплату, они начали ремонт. Никита стал меньше пить и больше бывать дома. Он побелил потолок на кухне, оклеил стены моющимися обоями, отбил в ванной старый кафель и разобрал сгнивший паркет в маленькой комнате. Анюта заказала мебель для кухни и сшила новые занавески. Казалось, жизнь начала налаживаться.
Закрыв сделку, я распрощалась с ними и занялась другими клиентами.
Анюта позвонила мне через полгода.
— У меня умер отец, — сказала она, поздоровавшись и перекинувшись со мной парой дежурных фраз о жизни. — Мать осталась одна и все время болеет. Ездить к ней очень неудобно. Ты можешь продать ее двушку и купить однокомнатную рядом с нами?
Так я познакомилась с бабой Зиной. В этой жизнерадостной старушке все было круглым — лицо, голова, тело, даже кулачки, усыпанные мелкими коричневыми пятнышками. На голове — вечный платочек и вылинявший фартук на круглом животике.
